Учитель фехтования - Артуро Перес-Риверте

– Потерпите, дон Хайме. Всему свое время. – Она говорила очень нежно, с мягкой хрипотцой, пробуждавшей в доне Хайме противоречивые чувства. – У нас столько времени впереди!

Дон Хайме боялся, что проснется, закроет глаза и, открыв их, обнаружит, что Адела де Отеро исчезла, что она и не приходила.

Гостья протянула в светлое пространство руку ладонью вверх, словно показывая, что ей нечего скрывать.

– Чтобы объяснить вам, дон Хайме, что произошло, я должна вернуться в прошлое, лет примерно на десять назад. – Ее голос казался далеким и отрешенным.

Дон Хайме не видел ее глаз, но представлял себе их пустыми, отсутствующими, устремленными в никуда. Однако позже, когда он вспоминал ту ночь, ему пришло в голову, что глаза эти были в тот момент совсем другими: настороженными, внимательно следившими за выражением его лица.

– В те времена у одной девушки приключилась удивительная любовная история. Да, маэстро: это была настоящая вечная любовь...

Она немного помолчала, словно подбирая слова.

– Вечная любовь, – продолжала она. – Я не стану рассказывать вам подробности, которые, скорее всего, покажутся незначительными и скучными. Скажу только, что этот чудесный роман закончился полгода спустя за границей, зимним вечером, на берегу реки, от которой поднимался сырой туман, закончился безутешными рыданиями и бесконечным одиночеством. Серая зимняя река притягивала девушку, манила к себе, и неожиданно ей захотелось обрести в ее водах то, что поэты называют сладким покоем забвения... Как видите, первая часть моей истории напоминает бульварный роман.

Адела де Отеро прервала свой рассказ и рассмеялась сухим невеселым смехом. Дон Хайме сидел не шелохнувшись и молча слушал.

– И тогда произошло нечто неожиданное, – продолжала она. – Когда опечаленная девица совсем уж было собралась броситься в туманную зыбь, в ее жизни появился другой мужчина... – Она помолчала; ее голос едва заметно потеплел; это было единственное мгновение, когда она смягчила свое холодное повествование. – Этот человек, движимый только состраданием и ничего не ждущий взамен, заметил несчастную девочку на берегу серой реки и вскоре излечил ее раны, вернул ей улыбку. Он стал ей отцом, которого она никогда не знала; братом, которого у нее не было; супругом, равного которому она так и не встретила... Представьте себе, этот удивительный супруг оказался настолько благородным, что ни разу не воспользовался принадлежавшим ему правом... Вы понимаете меня, дон Хайме?

Маэстро по-прежнему не видел ее глаз, но чувствовал, что Адела де Отеро пристально на него смотрит.

– Кажется, понимаю.

– На самом деле понять это довольно сложно, – произнесла она так тихо, что дон Хайме скорее почувствовал, чем расслышал значение слов. Повисла долгая тишина. Дон Хайме начал уже опасаться, что она не захочет продолжать свой рассказ; но через некоторое время ее голос зазвучал вновь:

– В течение двух лет этот человек занимался кропотливым трудом: он создавал новую женщину, совершенно иную, мало похожую на ту девочку у реки, которая дрожа глядела в воду. И по-прежнему ничего не требовал.

– Какое редкое самопожертвование!

– Не думаю, дон Хайме, не думаю. – Она на миг прервалась, словно взвешивая свои слова. – Не так все просто. Нельзя сказать, что им руководило чистое человеколюбие... вероятно, это была страсть творца, упоение властью, но не явное, а живущее где-то в глубине... «Ты самое прекрасное из всего, что я создал», – сказал он как-то раз, и, вероятно, сказал правду: он не жалел ни сил, ни денег, ни времени. В ход были пущены всевозможные средства: роскошные платья, уроки танцев, верховой езды, музыки... фехтования. Да, дон Хайме. Девушка по какому-то странному капризу природы оказалась одаренной фехтовальщицей... Но однажды служебные дела вынудили этого человека вернуться на родину. Он взял девушку за плечи, подвел к зеркалу и кивнул на ее отражение. «Ты прекрасна и свободна, – сказал он. – Посмотри на себя внимательно. Вот то, к чему я стремился». Он был женат, у него была семья и множество забот. Но, несмотря на это, он не собирался покидать свое творение на произвол судьбы. Перед отъездом покровитель подарил девушке дом, где она могла жить безбедно, и, находясь в далеком краю, следил за тем, чтобы она ни в чем не нуждалась. Так прошло семь лет.

Алела де Отеро помолчала и шепотом повторила:

– Семь лет.

Она подошла чуть ближе, теперь он видел ее фиалковые глаза, в которых мерцал свет фонаря. Маленький шрам по-прежнему казался таинственной улыбкой.

– Должно быть, вы, дон Хайме, уже догадались, кто этот человек.

Он растерянно заморгал и приготовился было возразить, однако внутренний голос посоветовал ему воздержаться от поспешных замечаний, чтобы не прервать ее монолог. Она покосилась на него, пытаясь понять причину его молчания.

– Девушка понимала, в каком она неизмеримом долгу перед своим благодетелем, – продолжала она минуту спустя. – В тот день, когда они расстались, она сказала на прощанье всего одну фразу: «Если когда-нибудь я буду нужна тебе, позови меня. Даже если мне придется спуститься в преисподнюю...» Уверена, маэстро, что если бы вы только знали мужество и преданность этой девушки, вы бы поняли, насколько ее слова соответствовали истине.

– Меня удивляет вовсе не это, сударыня, – признался дон Хайме. Она слегка улыбнулась и покачала головой, словно замечание ей польстило. Дон Хайме провел рукой по лбу, холодному как мрамор. Происходящее казалось ему долгим мучительным сном. – Итак, – продолжил он, – настал день, когда этот человек действительно попросил вас спуститься в преисподнюю...

Адела де Отеро взглянула на него пристально: замечание было метким. Она подняла руки и сблизила ладони, награждая его неслышными аплодисментами.

– Превосходное определение, дон Хайме. Замечательное.

– Я всего лишь повторил ваши слова.

– Все равно превосходное. – В ее голосе звучала ирония. – Спуститься в преисподнюю... Именно об этом он однажды меня попросил.

– Неужто так велик был долг?

– Неизмерим.

– И так неизбежна расплата?

– Девушка получила от этого человека все, что имела. И главное – все, чем она стала. Ничто не шло в сравнение с тем, что он ей дал... Однако позвольте мне продолжить. Человек, о котором идет речь, занимал видную должность в некой организации. По причинам, о которых вам несложно догадаться, он ввязался в политическую игру. В игру очень опасную, дон Хайме. Коммерческие интересы привели его к союзу с Примом, и тут он допустил серьезную ошибку – финансировал один безумный революционный проект, закончившийся полным провалом. К сожалению, его разоблачили. Это означало крах, катастрофу. Но положение в обществе и еще ряд причин помогли ему удержаться. – Адела де Отеро замолчала, а когда заговорила снова, голос ее изменился, в нем появились металлические нотки, жесткие и холодные. – И тогда он решил сойтись с Нарваэсом.

– А что сделал Прим, когда узнал о предательстве?

Она задумалась, прикусив нижнюю губу.

– О предательстве?.. Действительно, можно сказать и так – Она посмотрела на него недоверчиво, как девочка, которая разболтала чужой секрет. – Прим, разумеется, ничего не узнал. Он и по сей день ничего не знает.

Дон Хайме был искренне возмущен:

– Вы хотите сказать, что вы это делали для человека, способного на предательство?

– Вы, наверное, просто ничего не поняли. – Фиалковые глаза взглянули на него с презрением. – Вы совсем ничего не поняли. Неужели вы верите в плохих и хороших людей, в справедливые и несправедливые поступки?.. Какое мне дело до генерала Прима или кого-то еще? Я пришла к вам, чтобы рассказать о человеке, которому обязана всем. Разве со мной он не был честным и справедливым? Разве меня он предал?.. Прошу вас, друг мой: оставьте вы свои лицемерные заявления. Кто дал вам право кого-то судить?

Дон Хайме вздохнул. Он очень устал и с большим удовольствием прилег бы на софу. Ему хотелось уснуть, уйти от всего этого прочь, чтобы события ночи оказались всего лишь скверным сном, который рассеется с первыми лучами зари. Он уже не мог с уверенностью сказать, хотелось ли ему дослушать историю до конца.

– Что же произойдет, если Прим обо всем узнает? – устало спросил он.

Адела де Отеро сделала равнодушную гримасу.

– Он никогда не узнает, – сказала она. – Только два человека участвовали в этом деле вместе с ним: президент Совета и министр внутренних дел, с которыми он общался непосредственно. К счастью, оба они скончались... умерли своей смертью. Больше ничто не могло помешать моему другу сохранить прежние отношения с Примем. Опасных свидетелей не стало.

– Прим и его приспешники вот-вот придут к власти...

Она улыбнулась:

– Да. Они победят. И мой друг один из тех, кто финансирует эту кампанию. Представьте, какие выгоды его ждут.