Пиратские утопии. Мавританские корсары и европейцы-ренегаты - Питер Ламборн Уилсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нашим единственным источником сведений о Либертатии и её основателе, капитане Миссоне, является книга «Всеобщая история пиратов», написанная в 1724–1728 годах Даниелем Дефо под псевдонимом Капитан Чарльз Джонсон. Это не художественное произведение, и большинство содержащейся там информации может быть подтверждено архивными материалами, однако оно явно было написано как популярная книга, очень красочная и эмоциональная, но не слишком документальная. Дефо заявлял, что всю информацию о Либертатии он подчерпнул из находящегося в его собственности «Манускрипта Миссона». Согласно Дефо, в манускрипте была описана следующая история:
Будучи самым младшим сыном в старинной провансальской семье, в возрасте 15 лет Миссон покидает дом, чтобы учиться в военной академии в Анжере, а затем добровольцем служит на борту французского военного корабля в Средиземном море. Находясь в отпуске в Риме, он встречает «распутного» доминиканского монаха по имени Караччиоли, разочаровавшегося в своей вере и решившего отправиться в плаванье вместе с Миссоном. В сражении с пиратами они оба отличились своей отвагой. Постепенно Караччиоли убеждает Миссона стать атеистом и коммунистом, а точнее, принять «идеальный деизм».
Затем в бою с английским кораблём были убиты французский капитан и офицеры корабля. Караччиоли предлагает Миссону стать капитаном, и они оба обращаются с длинными речами к команде, агитируя тех в пользу своих революционных замыслов (и упоминая в качестве вдохновляющих личностей Александра Македонского, Генрихов IV и VII английских, а также «Магомета»!). Им удаётся убедить команду основать «новую морскую республику». «Каждый человек рождён свободным и имеет столько же прав на всё, что поддерживает его, как и на воздух, которым он дышит».
Боцман Матьё ле Тондер предлагает сделать своим знаменем чёрный флаг (известный как «Весёлый Роджер») – но Караччиоли возражает, говоря, что «мы не пираты, а люди, решившие нести Свободу, которую нам дали Бог и Природа». Он упоминает о «правах и свободах народа», «колеблющих иго тирании» и «бедствиях угнетения и бедности». «Пираты были людьми без принципов, ведшими беспутную жизнь; однако их жизнь должна быть мужественной, честной и беспорочной». Для своей эмблемы они выбирают белое полотнище с девизом «За Бога и Свободу». (Всё это похоже скорее на деизм, нежели на «атеизм», но в начале XVIII века эти термины всё ещё были практически взаимозаменяемыми.)
Теперь Миссоп и вся команда устраивают ряд удачных нападений на корабли, в качестве добычи забирая лишь то, в чём нуждаются сами, а затем отпуская их на свободу. Проявления рыцарственности и доброты перемежаются с эпизодами отваги и насилия. У побережья Африки они захватывают голландское работорговое судно; Миссон снова произносит перед командой длинную речь, утверждая, что «торговле своими же собственными собратьями не может быть оправданий в глазах божественной Справедливости. Ни у одного человека нет власти над Свободой другого, и хотя те, кто утверждает, что обладает более просвещённым знанием о Боге, продают людей как скот, они лишь доказывают этим, что их религия – это всего лишь маска!» Миссон продолжает дальше, говоря, что «его шея тоже может познать унизительное ярмо рабства, и он не для того отстаивал свою свободу, чтобы порабощать других», и призывает моряков принять африканцев в свою команду – что они и делают.
Некоторое время спустя они обосновываются на острове Джоанна[41] в Индийском океане, где Миссон женится на дочери «местной смуглой королевы», команда тоже находит там себе жён. В течение нескольких лет Миссон продолжает произносить речи, грабить корабли, а иногда – когда вынуждают обстоятельства – и убивать своих врагов. (О Миссоне можно сказать словами лорда Байрона: он «отличался ⁄ От озорных любителей разбоя – ⁄ Как джентльмен, пристойно он держался. ⁄ И мог, как дипломат, владеть собою»5).
Миссон решается на рискованное предприятие в объединённом общей идеей коллективе и вместе со своими людьми перебирается на Мадагаскар6. Здесь они начинают строить чисто социалистическое общество, в котором упразднена частная собственность, а все богатства находятся в общей сокровищнице. Никакие изгороди не разделяют земельные наделы пиратов. Строятся доки и укрепления, а два новых корабля «Детство» и «Свобода» посланы картографировать побережье. Построен Дом собраний, и Миссон выбран лордом-консерватором на срок в три года. Избранная ассамблея собирается раз в год, и ничто из текущих дел не может предприниматься без её одобрения. Печатаются и распространяются законы, поскольку «среди них нашлись печатники и наборщики». Английский пират капитан Тью – адмирал флота, Караччиоли – Государственный секретарь, а Совет состоит из самых знающих пиратов, «без различия нации или цвета кожи». Изобретён новый язык, смесь французского, английского, нидерландского, португальского и других языков. Этот прогрессивный режим не удовлетворяет нескольких радикалов (включая и капитана Тью), которые отделяются, чтобы основать собственное поселение, основанное на чистом анархизме – без законов и чиновников. В течение нескольких лет (в манускрипте есть неясность относительно хронологии) Пиратская утопия процветает. Когда же, наконец, она рушится, это происходит не по причине внутренних противоречий, но из-за внешней агрессии: нападения враждебного туземного племени; жители оттесняются к морю на свои корабли, но их уничтожает чудовищный ураган.
Сам Дефо жил в период последнего расцвета пиратства, и большая часть его сведений была получена из разговоров с пиратами, находившимися в заключении в Лондоне. Множество его читателей, вероятно, много чего знали о пиратстве конца XVII – начала XVIII века, хотя бы только из памфлетов с последними новостями и площадных баллад. Однако, насколько мы можем видеть, ни один из тогдашних читателей никогда не ставил под сомнение существование капитана Миссона. Несмотря на тот факт, что две главы из книги Дефо, посвящённые Миссону, читаются словно страницы Руссо или Байрона! (из которых к тому времени ещё никто не появился на свет), – и несмотря на тот факт, что политика в Либертатии была в чём-то куда более радикальной, чем политика революционной Америки (1776 года) или Франции (1793 года) или даже России (1917 года), если уж на то пошло, – несмотря на всё это, никто в 1728 году не освистывал «капитана Джонсона» и не обвинял его в том, что история Миссона – это чистой воды фантазия. Этим материалам верили, вероятно, потому, что они были
