Стратегический резерв - Александр Тамоников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– То, что нам действительно совсем скоро предстоит работать в этом богом забытом Лагосе.
– Хреновый вариант.
Александр согласился:
– Да, Крым, хуже не придумаешь. Но ничего не поделаешь. Тропики так тропики. Поэтому нам на самом деле нужно как можно больше узнать о том, что реально представляет собой Лагос.
– Тогда едем в штаб управления?
– Да! В штаб!
Южный Лагос. Вторник, 27 марта. 10.00 местного времени Старый баркас, отчаянно колотя поршнями давно отработавшего свой положенный моторесурс дизеля, медленно поднимался вверх по течению мутной реки Монг. Март для Лагоса – время жаркой погоды. Зной держится до мая. С мая начинается сезон дождей. Но жарко только днем, ночью прохладно. В 10.00 температура поднялась до +28. Из трюма в рубку судна, каким-то чудом державшегося на плаву, поднялся Кумати. Обратился к капитану:
– Вайдон! Долго нам еще тащиться до горы?
– Нет, господин. Уже недолго. Еще часа два, если, конечно, ничего не произойдет!
– А что может произойти?
– Не нравится мне, как дизель работает. Может заглохнуть.
Кумати вспылил:
– Так какого черта вы выходили в устье на этом старом корыте?
– Где ж лучше взять?
– Что, Саясон не мог купить новый баркас?
– Не знаю! Это у него спросите. Я к Саясону доступа не имею. Мне сказали, плыви в устье. Я поплыл.
– А если дизель заглохнет?
– Прибьемся к берегу, бросим якорь, будем ждать!
– Чего?
– Когда кто-нибудь поможет!
– Черт бы вас, идиотов, побрал. И что вы за народ, Вайдон? Меланхолики. У тебя жену из-под носа уводить будут – ты и пальцем не пошевелишь!
– Пусть уводят. Другую найду.
– А дети?
– Другая жена еще родит детей!
Кумати покачал головой:
– Да, у меня просто нет слов!
– Когда нет слов, человек молчит. Когда человек молчит, это хорошо. Шума меньше. Не зря же старики молчат. Они мудрые, думают!
– О чем им думать?
– О! Они знают, о чем! А нас это не касается!
– Ты вот что, Вайдон, моли своего бога, чтобы баркас благополучно дошел до горы. Иначе я пристрелю тебя!
Капитан шхуны вздохнул:
– Нить человеческой жизни тонка, ее оборвать может любой. А умирать все равно когда-нибудь придется. Так какая разница, сейчас или через двадцать лет?
Кумати сплюнул на пол рубки:
– Тьфу! Проще с деревом общаться, чем с тобой, Вайдон! Философ тоже мне. Думай, если есть чем. Одно помни – чтобы через два часа мы были у горы.
– Хорошо, господин!
Кумати спустился в трюм, оборудованный под уютную каюту со всеми удобствами, а главное – с японским кондиционером, который бесшумно нагнетал в каюту приятную прохладу. На диване за столом сидели Андорин и Королева. Напротив, в кресле, охранник из личной гвардии Саясона, кхенг Чоньянг.
Заложники полностью пришли в себя, отойдя от последствий действия снотворных препаратов. Сидели, прижавшись друг к другу. Мрачные, неразговорчивые, задумчивые. Фрукты на столе не тронуты, вино тоже.
Кумати присел в свободное кресло, обратился к Андорину и Королевой:
– Что загрустили, голубки? Жизнь не так уж плоха. Чтобы убедиться в этом, достаточно выйти на палубу. Здесь уютно, прохладно, фрукты, вино. Там, – Японец указал пальцем наверх, – жарко и грязно. Из пищи – клейкий рис да протухшая вода к нему. Прогуляемся на палубу, Игорь Викторович?
Андорин отрицательно мотнул головой:
– Спасибо. Нет никакого желания.
Кумати перевел взгляд на Королеву:
– А как смотрите на прогулку вы, Марина Владленовна?
– Отстаньте!
– Грубо! Не по-женски грубо. Не советую разговаривать со мной в таком тоне.
Андорин спросил:
– Когда наконец нас доставят в конечный пункт этого кошмарного путешествия?
Кумати изобразил улыбку:
– Скоро! Закончится и путешествие, и ваша прежняя жизнь. Все начнется заново. Так что не грустите!
Японец повернулся к охраннику:
– Че! А что у нас тихо, как в склепе? Включи-ка бодрящую музыку!
– Какую именно, господин? Дисков много, на разный вкус.
– Русские есть?
– Должны быть. По-моему, видел.
– Тогда давай русские песни! Для наших русских друзей! Может, музыка поднимет им настроение. Тем более что печалиться нет никакого повода.
Кхенг кивнул:
– Слушаюсь, господин! Одну минуту!
Вскоре в каюте зазвучали песни советских вокально-инструментальных ансамблей, модные в семидесятые годы.
Кумати, слушая их, произнес:
– Мне всегда нравилась советская музыка, эстрадная. В ней и мелодичность, и поэтический смысл. Она красива, согревает душу. Не то что западный рок. Все эти «Смоки», «Катящиеся камни», отдельные исполнители, поющие голосом кастратов, раздражают. Западную музыку можно слушать, лишь приняв солидную дозу коньяка. Но тогда все становится потусторонним, окрашенным в неестественно-неоновый цвет.
Впрочем, долго слушать советские песни ни узникам, ни их палачам не пришлось. В проеме лестницы показалась узкоглазая физиономия матроса, доложившего:
– Господин, баркас подходит к причалу.
Кумати хлопнул ладонями по коленям:
– Ну, наконец-то!
Он повернулся к Андорину и Королевой:
– Все, господа, наш долгий, тернистый путь окончен. Находитесь пока здесь, вас позовут!
Японец вышел к рубке капитана баркаса в момент, когда тот пришвартовывал свое дышащее на ладан суденышко к деревянному короткому причалу. Там Кумати увидел Саясона в окружении вооруженных кхенгов. Спрыгнул на дощатый настил:
– Приветствую тебя, друг!
Саясон ответил:
– Я тоже приветствую тебя, доблестный самурай, прошедший огни и воды во имя нашего общего дела. Надеюсь, твои заложники живы и здоровы?
– Конечно. Но им сразу же надо сделать прививки от местных болезней.
– Это уложит их в постель как минимум на сутки.
– Ну и что? Будет лучше, если завтра их свалит тропическая лихорадка? Они не переживут ее.
– Согласен. Поступай, как считаешь нужным. И вообще, здесь ты руководитель, начальник охраны покажет тебе лабораторию, жилые и подсобные помещения, ознакомит с системой охраны, укажет сейф, в котором ключ от лаборатории и боксов, подготовленных под опытный материал. Я же уеду в Венбаг. Последнее время президент начал проявлять активность. Выступил в парламенте. Газеты опубликовали его выступление. Мне оно не понравилось.
Кумати поинтересовался:
– Интересно, чем?
– Тоном и сделанным публично заявлением о том, что он не намерен больше терпеть обособленности и самоуправления южных районов страны. Нашей территории. Не исключено, что на президента оказывают давление янки. Видимо, в Белом доме возник к Лагосу какой-то интерес.
– А не думаешь ли ты, что это провокация конкурентов по наркоторговле? Лагос, его равнины, часть южного района весьма привлекательны для той же колумбийской мафии.
– Возможно и такое. Поэтому сейчас я должен заняться проблемой политического характера. Ты же спокойно работай с русскими учеными. Все необходимое для этого – и контейнеры с П-274, и оборудование системы «Синтез» – мы подготовили.
Кумати спросил:
– Опытный материал?
Саясон рассмеялся:
– Его полно вокруг. Выбирай на любой вкус. Для начала используй жителей ближайшей деревни Хао.
Японец кивнул:
– Я все понял!
– Тогда я удаляюсь. Через некоторое время явится врач, он сделает гостям прививки. Ну, а дальше по плану, Рю! Руководство Организации возлагает на тебя большие надежды. И краха эксперимента не простит.
– Это мне известно!
Саясон повернулся к толпе телохранителей:
– Биали! Подойди сюда!
Из толпы вышел коренастый по местным меркам кхенг.
– Да, господин?
Саясон указал на Кумати:
– Это хозяин горы! Ты поступаешь в полное его распоряжение. Все приказы хозяина должны исполняться неукоснительно, в точности и немедленно. Ты же ознакомь его и с местными достопримечательностями.
Кхенг поклонился:
– Слушаюсь, господин!
– Вот и хорошо! До встречи, Рютаро!
– До встречи!
Саясон ушел.
Начальник охраны спросил:
– Хозяин желает немедленно ознакомиться с оборудованием пещер горы Дьявола?
– Нет, дождемся врача. Ты пока обеспечь присутствие на причале четверых человек с носилками.
– Слушаюсь!
Биали сошел с трапа, что-то крикнул в сторону горы. К нему тут же подбежали шесть человек. Двое из них держали в руках сложенные санитарные носилки. Кумати одобрительно подумал: «Оперативно! С этим Биали, кажется, можно работать».
Спустя пять минут прибыл врач. С ним Кумати спустился в каюту. Увидев человека с санитарной сумкой, Андорин, прикрывая собой Марину, спросил:
– Что еще за пакость вы задумали?
– Оградить вас от местных, весьма опасных для здоровья и жизни европейцев болезней. Если это пакость, то что тогда гуманизм и милосердие?
– Вам ли говорить о гуманизме?
– Почему нет? Но достаточно пустой болтовни.
