Наше дело правое - Сергей Раткевич

— Ну-ну. — Шрам десятника, остерегая гнома, побагровел. — Пусть пока будет так, как наш радушный хозяин считает. — Вояка осклабился, облокачиваясь на стол, а затем, добродушно улыбаясь, добавил: — Ну что же ты, хозяин, не привечаешь своих гостей. Разве не праздник у тебя? Давай, не жалей, выгребай все на стол. В кои-то веки к тебе пожаловали столь славные воины, а ты не проявляешь подобающего уважения. Вот твоя баба мается. Поди, совсем истомилась без дела и руководства настоящего мужика.

Под громогласный гогот солдат Саорм грозно зыркнул в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. Ослушница, подвязавшаяся где-то найденным ей широким кожаным фартуком, стояла, выпрямив спину, и холодно смотрела на развеселившихся людей. Не теряя времени, кузнец пообещал исполнить все в лучшем виде, подхватил гномку под локоть и вывел ее во двор.

— Ты почему не на чердаке?! — гневно зашипел Саорм, крепко-накрепко сжав предплечье гномки. — Кто будет присматривать за ребенком?!

Женщина вырвала руку из цепкой хватки и, гордо вскинув голову, заявила:

— Не смей так говорить со мной, я не жена тебе. Ребенок спит и не проснется еще до вечера. Можешь не беспокоиться. Снадобье ведуньи не подведет.

— Ошибаешься, дорогая! Пока они, — гном мотнул головой в сторону дома, — здесь, ты будешь кем угодно! И женой тоже!

— Это ненадолго. — Гномка выдернула из-под фартука широкозубый короткий нож.

— Убери сейчас же! — Саорм округлил глаза от ужаса, снова ухватил женщину за вооруженную руку и не без усилия отнял нож, чтоб тотчас швырнуть его в дровяник. — Ты не воин…

— Зато ты воин! И ты сделаешь это! — почти в голос бросила кузнецу строптивица.

— Замолчи! — прохрипел гном, чуть ли не руками пытаясь закрыть рот гномке.

Саорм схватил женщину за плечи и встряхнул ее.

— Я был когда-то им! Но воин во мне погиб вместе с моим родом! Я не хочу больше крови! У меня одна жизнь, и прожить ее я хочу спокойно. — Ответом кузнецу был взгляд, полный презрения. — Одумайся, вернутся остальные и изрубят нас на мелкие куски. Кто, скажи на милость, позаботится о ребенке?

— Ты просто трус, как и та старуха, и недостоин быть мои соплеменником! Я все сделаю сама. У тебя есть яд?

— Ополоумела! Не бывать этому в моем доме! — Гном рывком повлек гномку к кладовой, вовремя оглянувшись на крыльцо.

На пороге появился десятник. С минуту постоял, провожая гномов пристальным взглядом. Усмехнувшись, проверил, легко ли вынимается клинок из ножен, и вернулся за стол.

Десятник размашисто резал копченый окорок.

— Невзлюбила нас твоя благоверная. — Он не глядел в сторону стоящих у очага гномов, но был уверен, что в этот момент кузнец затрясся от страха. — Много воли дал женщине. Не будешь воспитывать сам, найдутся те, кто заменят тебя.

Баронские солдаты угрюмо молчали — вот-вот вскочат со скамей с мечами в руках.

— Господин десятник, да она просто больна, нездорова на голову… — пробубнил Саорм, ощущая спиной, как гномка сверлит его ненавидящим взглядом.

— Не имеет значения. Такие болезни лечатся тем же самым — кнутом и сильной рукой.

Встав на ноги, десятник взглядом указал кузнецу на чарку белого вина.

— Выпей с нами. Негоже хозяину сторониться дорогих гостей. Ну же, смелей. Неужели боишься охмелеть от своей собственной выпивки?

Саорм выпил все, до дна. Только чуть погодя поглядывающие на него солдаты успокоились и молча принялись за еду, а гномы продолжили подносить тарелки со снедью и кувшины с питьем. Когда же друг за другом появились другие воины, дом все больше стал наполняться разгульным шумом. Рубаки баронов веселились вовсю.

Последний «гость» появился, прихрамывая.

— Умберт, чего запропастился? Совсем с коленом плохо?

На неожиданную заботу десятника солдат, кривясь лицом, безразлично отмахнулся.

— Эй, гном, нет ли тут в деревне кого-нибудь, кто поглядит моего воина? Хромоножки мне не нужны.

Умберт зло вскинулся, но под жестким взглядом командира опустил голову и с удвоенным усилием стал пережевывать мясо.

— А как же, есть знахарка, — не без опаски признался Саорм. — Вы могли ее видеть. Она как раз шла к деревне, когда вы въезжали на мой двор…

Взрыв хохота пары забитых едой ртов оборвал объяснения ничего не понимающего гнома.

— Ну и олух же ты, Умберт! — давясь, заорали солдаты друг за дружкой. — Выходит, ты вспорол брюхо своей лекарке! Везунчик, нечего сказать.

В груди кузнеца что-то оборвалось и, рассыпаясь, рухнуло. Он посерел лицом и вовремя схватился за стенку, чтоб удержаться на вдруг ослабевших ногах. А разум успокаивающе зашептал: «Смерть старухи не так плоха, теперь о ребенке в деревне никто больше не знает».

— Ну и что ж? — Умберт равнодушно пожал плечами и потянулся за пазуху. — Зато обзавелся отменным кошельком. — На стол, звеня монетами, упал увесистый кошель цветного бисера. — И скажу я вам, братцы, там не одна медь. И золото найдется.

Шум в доме разгорелся с новой силой. Саорма била крупная дрожь, а за столом хмелеющие вояки хвалились тем, чем успели за день поживиться в Тихвине, тем, какого строптивца из сельчан успокоили навеки, и тем, каких девиц и как успели попользовать.

— Хозяин, — позвал гнома десятник. Опустив голову, Саорм приблизился. — Довожу до твоего сведения, наперед и по большому расположению, которое я питаю ко всем верноподданным Ластнера, оружие в доме хранить запрещено.

Только сейчас кузнец обратил внимание на то, куда обращены глаза десятника. Невыносимая боль ледяной иглой кольнула в самое сердце гнома. Как же он мог забыть о нем?! На стене, на почетном месте, хорошо видном со всех концов комнаты, висел мифриловый топор с искусной рунной гравировкой, служивший деду Саорма, отцу и ему самому в последней схватке за погибший Мейкронд.

— Зачем тебе лишние неприятности? Принеси его мне, гном, и я забуду, где взял этот топор. Он еще послужит настоящему воину.

Как хотелось сейчас Саорму погибнуть еще у ворот Мейкронда и не испытывать подобного позора. Это правда — он не гном, он последний из последних трусов. Никчемный клочок от того воина, что без остатка сгорел в пожарах на развалинах Мейкронда.

Но что он может сделать? Только унизиться еще раз, пасть в грязь перед победителями.

Отдав топор, кузнец на неслушающихся ногах вышел из дома за новой порцией пива.

Одуревший, точно оглушенный ударом, Саорм не заметил увязавшуюся за ним в кладовую гномку. Вместо того чтоб позволить ему поднять бочонок пива наверх, его грубо одернули, заставив остаться на месте.