Назови меня своей - Кира Стрельникова

— Нет, Лёля, чуть позже, — мягко произнёс он, угадав, о чём я подумала.

И медленно перецеловал подушечки моих дрожащих пальцев, нежно погладив их языком. Я задохнулась от нахлынувших ощущений, с моих губ сорвался судорожный вздох, и напрочь вылетело из головы, что Валентин собрался делать дальше. Удовольствие прокатилось по телу цепочкой ярких вспышек, рассыпалось мурашками, и когда младший вампир, не сводя пристального взгляда, поднёс к моей руке полоску бархата и аккуратно обвил кисть, я лишь сглотнула пересохшим горлом, не попытавшись высвободиться. Смотреть, задрав голову, что он делает, было неудобно, поэтому оставалось только чутко прислушиваться к ощущениям и… смотреть на Мартина. Старший вампир, стоя рядом с кроватью, не сводил с меня пристального, предвкушающего взгляда и медленно расстёгивал рубашку, от его полуулыбки в животе образовалась гулкая пустота, и я даже отвлеклась на несколько мгновений от того, что делал его брат. И когда внезапно накрыло осознание, что мои запястья аккуратно, но крепко привязаны к изголовью и я совершенно беспомощная — снова! — в полной власти вампиров, даже голова закружилась от нахлынувших эмоций.

Вот только никакого страха и отчаяния, как вчера, не было. Лишь беспокойство, смешиваясь с нервным волнением, щекотало изнутри мягкими лапками — ведь сейчас всё несколько иначе, чем вчера. Я… хотела этого, как ни сложно признаваться себе в подобном, и привязанные руки не ужасали, а лишь добавляли пикантной пряной нотки в водоворот ощущений, охвативших с ног до головы. По телу прошлась лёгкая дрожь — пальцы Валентина медленно провели вдоль моих рук, погладили чувствительную кожу, и он тоже отстранился, откровенно любуясь мною. Острый приступ смущения добавил перца в кровь, я почувствовала, как лицо вспыхнуло под взглядами вампиров, и отвернула голову: инстинкты оказались сильнее меня. Ну не готова ещё принимать то, что происходит, со всей полнотой! Ведь в моей жизни всё это впервые, да ещё в такой необычной обстановке. Поёрзала, чуть согнув ногу и подавив желание вовсе подтянуть коленки — мне же сказали просто лечь, а не свернуться клубочком.

— Лёля.

Тихий, проникновенный и вместе с тем требовательный голос лорда Мартина, и пришлось подчиниться, повернуться обратно и посмотреть ему в глаза с красным огоньком, рдевшим на самом дне. Опёршись ладонями по обе стороны от меня, носфайи навис, наклонившись низко, так, что кончики его волос щекотали мне лицо, и я отметила, что рубашки на нём уже нет. Сердце мячиком подскочило к горлу, жар на щеках усилился, и дыхание стало прерывистым. Мне вдруг стало не хватать воздуха…

— Не закрывай глаза, крошка, — мягким, обволакивающим голосом произнёс он и сел рядом, потянувшись к застёжке моего платья на шее.

Господи. Они будут видеть мой взгляд, видеть, что я чувствую, каждую мою эмоцию. Это… слишком откровенно… И почему от этих слов по телу промчалась горячая волна, затаившись внизу живота тягучим, болезненно-приятным ощущением?!

— Д-да, милорд, — пересохшими губами прошептала я, даже не подумав возражать или упрашивать о разрешении.

Всё равно его не получу. Сегодня мы играем полностью по их правилам, и если я не хочу скатиться в очередную истерику, то лучше принять всё, как есть. В том числе и своё собственное наслаждение странными играми носфайи, к которым вдруг у меня оказалась предрасположенность. Мартин же, аккуратно расстегнув, опустил верх платья, оставив мою грудь обнажённой, с вызывающе торчащими вершинками, которые отчаянно зудели, жаждая прикосновений. Тех, как были внизу, в гостиной. Я обратила внимание, что они тёмно-розового, сочного цвета, похожие на маленькие ягоды.

— Не боишься, Лёля? — продолжил спрашивать лорд Мартин, рассматривая меня и не торопясь дотрагиваться.

А я так этого хотела, боже, от одной только мысли, что моих ноющих сосков коснётся его рот, с губ рвался тихий стон, а мышцы скручивало в тугую спираль от удовольствия. Но мне задали вопрос…

— Н-нет, милорд, — ответила я чистую правду — ведь не боялась, уже нет, лишь волновалась сильно и смущалась.

Краем глаза заметила, что Валентин тоже избавился от рубашки и остался в штанах. Он отошёл к изножью кровати и сел там напротив, с довольной улыбкой рассматривая меня. То есть… всё-таки, со мной сегодня будет только один, старший? А младший лишь смотреть?.. Все эти вопросы так и остались в моей голове, озвучить их решимости не хватило.

— Хорошая девочка, — вкрадчиво отозвался лорд Мартин и придвинулся ближе ко мне, снова опёршись ладонями на кровать по обе стороны от моей головы.

После чего его рот накрыл мой, но углублять поцелуй вампир не стал. Он посасывал мои губы, язык нежно гладил, пока их не начало покалывать, мой пульс подскочил до сумасшедшей частоты, и по телу разлилась жаркая истома, заставив его бесстыдно изогнуться. Напряжённые соски горячо запульсировали, коснувшись обнажённой груди лорда Мартина, и я мысленно охнула — ощущения окатили огненным фонтаном. Реальность на несколько мгновений отодвинулась, остались только губы Мартина и удовольствие, заполнявшее каждую клеточку сладкой патокой, испарившее кровь и наполнившее вены расплавленным шоколадом. Когда он отстранился, мои губы дрожали, влажные и мягкие, и я машинально облизала их, утопая в тяжёлом золоте взгляда Мартина.

— Я хочу услышать, что бы ты хотела, чтобы я сделал, — от низкого голоса носфайи я задрожала и тихо всхлипнула, не сдержав эмоций, а от смысла его слов…

Мышцы внутри сжались, послав по телу волну наслаждения, я подавилась вдохом, уставившись на старшего вампира. Он… что?.. Хочет, чтобы я озвучила свои желания? Я же сгорю со стыда, нет, у меня язык не повернётся сказать! Растерянность и одновременно предвкушение сплелись в тугой клубок, ворочаясь в животе и посылая по телу горячие искры, я прикусила губу и моргнула. А он ждал, склонив голову на бок, и пальцы лорда Мартина медленно, едва касаясь, обвели вокруг холмиков груди, не дотрагиваясь до жаждущих вершинок.

— Лёлечка-а-а-а, — протянул лорд, и я задохнулась от непередаваемой смеси интонаций в его завораживающем голосе.

Настойчивое требование, нежное предупреждение, едва различимая угроза — всё это лишало малейшего шанса на сопротивление. Нервы завибрировали, я сама превратилась в обнажённый нерв, готовый взорваться от напряжения в любую минуту. Я лихорадочно облизнулась, не сводя с него взгляда, хоровод золотых искорок в багровом мареве завораживал, не давал задуматься слишком сильно о собственных сумбурных ощущениях.

— П-пожалуйста… — прошептала я сиплым голосом, чувствуя, как гулко забилось сердце, а его стук болезненно отдавался в пульсировавших вершинках. — Прикоснитесь…