Отшельник 2 (СИ) - Шкенёв Сергей Николаевич

— А если нам, Ваня, сработать по новгородскому сценарию?

— Да чёрта с два они из-за стен вылезут.

— Я вообще-то не про правильное сражение говорю.

— А для внутренней замятни у меня в городе людей нет.

— Это плохо.

— Сам знаю. Но ты учти, что я всего полгода на должности, и начинаю даже не с ноля, а с отрицательных величин. Тришкин кафтан, мать его… за что ни возьмись, везде дырки. А всякие там князья норовят в больное место грязными пальцами потыкать, да не одним, всей пятернёй лезут.

* * *

Однако жители Риги имели своё мнение о сложившейся ситуации, и странное бездействие московитов пугало куда больше, чем ожидаемые штурмы. Наверное, изобретают новые способы казни для непокорных, потому и не торопятся. Вот так посидишь в осаде, а они тем временем такого напридумывают, что даже у опытных инквизиторов от ужаса остатки волос вокруг тонзуры дыбом поднимаются. Нет, господа, вовремя сдаться на милость победителя есть тоже своеобразное воинское искусство. И вот заорали трубы, а следом за трубным гласом из открывшихся ворот показалась внушительная делегация переговорщиков, возглавляемая толстым священником в высоком белом колпаке.

— Михалыч, я свою морду светить не буду, — полковник тронул повод, разворачивая коня в сторону лагеря. — Решай тут сам.

Делегация рижан насчитывала сто тридцать два человека, но к князю Самарину пропустили только четверых. Он всё таки не Петросян, чтобы перед толпой выступать. И шутки у Андрея Михайловича гораздо смешнее.

— Два с половиной миллиона талеров[7]? — а вот архиепископу рижскому Сильвестру шутка показалась недостаточно смешной. Казалось, что святого отца вот-вот хватит удар. — Это немыслимая сумма!

Разговор шёл на латыни, но Самарин понял архиепископа без всякого перевода по интонации, выпученным глазам и побагровевшему лицу. Улыбнулся в ответ, и предложил другой вариант:

— Если в талерах не получается, можете отдать флоринами, цехинами, дукатами, или как вам удобнее, но в этом случае сумма увеличивется до трёх миллионов. Знаете, на Руси предпочитают серебро, и я не хочу терпеть убытки на размене. Влад, переведи.

Десятник из сотни особого назначения Влад Басараб, привлечённый в качестве толмача, исправно перевёл, но Андрей Михайлович был твёрдо уверен, что слова anus и penis в разговоре о деньгах несколько лишние. Но потом подумал, и не стал делать десятнику замечание. Всё же старается человек.

Перевод в литературной обработке произвёл на архиепископа Сильвестра впечатление и заставил сбавить накал разговора:

— Позволено ли мне будет узнать, из чего сложилась столько ужасающая сумма выкупа, ваша светлость? И нельзя ли её уменьшить до трёхсот тысяч талеров с рассрочкой платежа на три года?

— Можно уменьшить, — кивнул Самарин. — Собираете два с половиной миллиона в качестве залога, а упомянутые триста тысяч я готов отсрочить на пять лет под разумный процент. Скажем так, будете платить мне равными долями по двести тысяч в год.

— Но это же… — оторопел архиепископ.

— Ну что же, — вздохнул Андрей Михайлович. — Разговора у нас не получилось, поэтому скоро заговорят пушки.

— Подождите, ваша светлость, — пошёл на попятную святой отец. — Один миллион мы сможем собрать через два дня, а ещё на один напишем расписку.

— Расписка не нужна, оставшееся я готов взять украшениями и серебряным ломом.

И вот тут наконец-то заговорил один из сопровождающих рижского архиепископа купцов. Или не купцов, но людей несомненно важных и богатых. И заговорил он на хорошем русском языке, разве что иногда неправильно ставил ударения в непривычных для немца словах:

— Простите, ваша светлость, но какие цели вы преследуете, назначая за Ригу такой выкуп? Если вы хотите разорить город, это одно. Если хотите привязать его к себе, это другое. Но есть и третий вариант, при котором вы завтра же получите полтора миллиона, и мы сможем заработать немножко потом.

— Каким же образом? — удивился Андрей Михайлович.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ливония исчерпала себя как государство, да она, сказать по чести, никогда и не являлась таковым, поэтому вряд ли кто станет возражать, если вы объявите о создании нового. Великого Герцогства, например.

— А потом?

— А потом отдайте нам в аренду на девяносто девять лет за эти полтора миллиона, и с ежегодной выплатой ренты в размере пятидесяти тысяч талеров.

— Вам, это кому?

Рижский купец усмехнулся:

— Я готов вложиться, Зяма поищет в карманах, Шломо тряхнёт мошной… Соломон, ты же готов тряхнуть мошной?

Второй купец, доселе пребывающий в полусонном состоянии, мелко-мелко закивал:

— Что за глупые вопросы, Мойше? Соломон Бенкендорф одобряет всё, кроме голодовки.

Архиепископ Сильвестр по-русски не понимал, но догадался по выражению лиц своих сопровождающих, что произошло нечто ужасное для Риги и для него лично:

— Вы о чём?

Третий рижский купец вдруг предложил Самарину:

— Ваша светлость, давайте выведем отсюда этого гоя! Ведь не дело, когда какой-то поц вмешивается в разговоры уважаемых людей. Деньги любят тишину.

Рига открыла ворота в тот же вечер, но утрясание мелочей длилось ещё четыре дня. И вот на пятый день на всех площадях города был зачитал указ о признании Ливонии несуществующим государством, о об учреждении на её территории акционерного общества «Республика Курляндия» в личной вассальной зависимости от князя Беловодского Андрея Михайловича Самарина. Во главе новоиспечёной республики стоит совет баронов-регентов — барона Михаэля Шниперсона, барона Зигмунда Бенкендорфа и барона Симона Розенфельфа. Совет обладает всей полнотой власти, включая право оплатить военную помощь при внешней и внутренней агрессии. Под таковыми подразумевались любые попытки повлиять на политику нового государства вооружённой рукой, или духовное, экономическое, или любое иное давление.

Всем несогласным предлагалось в трёхдневный срок покинуть пределы Курляндской республики, оплатив выездную пошлину в размере двухсот талеров на каждого члена семьи, и семидесятипроцентный налог на оставляемое в попечение государства недвижимое имущество. Пока нашёлся один человек, решивший уехать, и это был бывший архиепископ рижский Сильвестр. Но не уехал, так как не смог набрать семьдесят процентов от стоимости передаваемых на баланс республики храмов.

Иван Леонидович не принимал участие в составлении исторического документа, но с интересом следил за развитием процесса, а дня через три в разговоре высказал мнение:

— Да, Михалыч, и в самом деле смешно получилось. Только вот не пойму, какая тебе от всего этого выгода? Кроме материальной, разумеется?

Самарин пожал плечами и махнул рукой:

— Да я как-то и не думал о выгоде.

— Серьёзно?

— Куда уж серьёзнее. Мне нужно было провести полк дальше на запад без опасения удара в спину, и я это сделал. Теперь здесь пусть хоть пляски с бубнами устраивают, хоть Эрец Исраэль. Баронам-сионистам лет на десять хватит накопленного Ливонией жирка, а нам этого времени хватит окрепнуть и свысока поплёвывать на всякие там Курляндии.

Историческая справка.

Будущее показало, что Андрей Михайлович Самарин ошибался в оценке потенциала молодой Курляндской республики, превратившейся из смешного акционерного общества в довольно зубастое государство, зарабатывающее на жизнь международными морскими перевозками. А после войны за датские проливы Курляндия стала монополистом, потеснив Гишпанское царство, Соединённые Графства Англии и Уэльса, и даже Пекинский Поднебесный Улус.

Помощь русских войск потребовалась только один раз, и обошлась Курляндии в сорок шесть миллионов талеров, после чего была проведена реформа армии, окончательно похоронившая надежды внешнего и внутреннего врага на скорый развал страны.

А Ригу единогласным решением совета баронов-регентов переименовали в Новую Самарию.