Заговоры и борьба за власть. От Ленина до Хрущева - Рудольф Константинович Баландин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но после «великого перелома» началось становление великой державы при окончательном торжестве сталинской генеральной линии. Теперь репрессии обрушились главным образом на тех, кто выступал против этого курса. Правда, пострадали и такие люди, как Мандельштам и Заболоцкий. Но следует учесть, что в скором времени многие из тех, кто их осудил и писал на них доносы, в свою очередь тоже были репрессированы.
Очень непростым был этот перелом в жизни страны. И многие его особенности объясняются существованием реальных, а не мнимых заговоров против Сталина и его сторонников.
Секретные агенты
Политические процессы второй половины 30-х годов, на которых подсудимые вовсю признавались в своих «преступлениях» (реальных или мнимых), похожи на жестко отработанные инсценировки. Это обстоятельство до сих пор смущает многих исследователей. Создается впечатление, что антисоветские и антисталинские заговоры искусственно создавались органами НКВД и другими «сталинскими спецслужбами» (как пишет, например, Н.В. Стариков).
Картина вырисовывается фантасмагорическая: органы советской власти тщательно выстраивают сеть антисоветских группировок, вовлекая в нее излишне словоохотливых граждан; не выискивают, а прямо-таки создают и пестуют врагов большевизма только для того, чтобы в нужный момент «раскрыть» заговоры и выставить себя спасителями Отечества (получая за это вознаграждения, награды, чины).
Все это было бы уместно в фантастическом сочинении о стране, у которой нет внешних и внутренних врагов, а потому их приходится выдумывать, имитируя работу репрессивных ведомств. Однако у Советского Союза врагов было предостаточно, а у сталинской руководящей группы – и того больше. Если бы ОГПУ – НКВД направляли основные свои усилия на мнимых врагов, реальные достаточно быстро осуществили бы антисоветские и антисталинские перевороты. Раз этого не произошло, значит, соответствующие советские органы работали не за страх и не для показухи, а на совесть.
Вот, к примеру, сообщение парижского резидента разведки НКВД Глинского в Москву: «Источник «Мак» стал работать в «Международном секретариате» троцкистов… В настоящее время источник встречается с сыном (Троцкого. – Авт.) чуть ли не каждый день. Этим самым считаем выполненной вашу установку на продвижение источника в окружение Троцкого».
«Мак» действовал успешно. Вскоре в Москву поступило следующее секретное сообщение о блокноте Седова с адресами троцкистов: «Как известно, об этом блокноте и его обладании мы мечтали в течение всего года, но нам никак не удавалось его заполучить ввиду того, что «сынок» никому его в руки не давал и всегда хранил при себе. Мы Вам посылаем этой почтой фото этих адресов. В ближайшее время мы их подробно разработаем и пришлем. Имеется целый ряд интересных адресов».
Этот заветный блокнот Седов передал Зборовскому, предложив поехать на связь с подпольными троцкистами в СССР. Начальник разведывательного отдела НКВД Слуцкий в донесении Ежову (в 1936 г.) сообщил об этом так, словно сам присутствовал при разговоре Седова со Зборовским:
«Седов сказал: «Мы Вам дадим поручения, деньги и паспорт. Вы поедете на два-три месяца, объедете несколько местностей по адресам, которые я Вам дам. Работа не легкая. Там, к сожалению, нет центра, куда Вы могли бы заехать. Люди изолированы, и их нужно искать».
Даже опытнейший конспиратор Седов не смог распознать в своем окружении агента советской разведки. Хотя определенные сомнения на этот счет у Седова были. Вот что сообщил Глинский в Москву: «Седов извинялся перед «Маком» и почти со слезами на глазах просил у него прощения за то, что в начале их знакомства подозревал его в том, что он – агент ПС».
Как видим, агент внедрялся надолго, становился «своим» среди чужих, выполнял все задания и в то же время собирал тайно сведения о подпольной организации, ее членах, мероприятиях и замыслах.
В августе 1937 года Седов писал Троцкому, что его «будет замещать Этьен (кличка Зборовского в троцкистских кругах. – Авт.), который находится со мной в самой тесной связи… Этьен заслуживает абсолютного доверия во всех отношениях».
Из письма Седова к писателю-троцкисту В. Сержу: «О русских товарищах, которых я видал за границей, никто, кроме меня и Л.Д. (Троцкого. – Авт.), никогда ничего не знает».
Как показало время, он серьезно ошибался.
Органы госбезопасности СССР умели не только внедрять своих агентов, но и вербовать таких людей, которых невозможно было заподозрить в подобных связях. Среди них были агент по кличке «Фермер» и его жена. Вот скупое сообщение об их деятельности:
«Начальнику Иностранного отдела
ОГПУ СССР
Докладная записка
Завербованные полтора года назад «Фермер» и его жена стали основными источниками информации.
Основные результаты работы «Фермера» сводятся к тому, что он, во-первых, ликвидировал белые дружины, создаваемые Шатиловым и генералом Фоком; во-вторых, свел на нет зарождавшуюся у Туркула и Шатилова мысль об организации особого террористического ядра; в-третьих, прибрал к рукам Завадского, основного агента французской разведки; в-четвертых, сообщил об организации, готовящей убийство Литвинова».
Понятно, речь идет о человеке, авторитетнейшем в кругах белой эмиграции, способном не только сообщать о ее работе, но и активно влиять на планы, замыслы противников советской власти. Кто же он такой?
О том, что это человек незаурядного мужества, самообладания и верности воинскому долгу, свидетельствует такой эпизод, рассказанный генералом Богаевским:
«Большевики открыли бешеный пулеметный огонь, пришлось спешиться и выжидать темноты. Ощупью, ориентируясь по стонам раненых, добрался я до холмика с громким названием «штаб Корниловского полка», почти на линии окопов.
Крошечный форт с отважным гарнизоном, среди которого только трое было… живых, остальные бойцы лежали мертвые. Один из живых – временно командующий полком, измученный до потери сознания, спокойно отрапортовал мне о смерти командира, подполковника Неженцева».
Было это в 1918 году. Рапортовал генералу 24-летний офицер Корниловского ударного полка Николай Владимирович Скоблии. В конце 1914-го он был досрочно выпущен прапорщиком на фронт. Заслужил георгиевское оружие и офицерский Георгий 4-й степени. К весне 1917-го стал уже штабс-капитаном. Когда формировался Корниловский ударный полк Белой армии, на командные должности были назначены шесть из наиболее отличившихся опытных офицеров-фронтовиков, среди которых был и Николай Скоблин.
Стремительно рос он по службе в Гражданскую войну. Стал первым и практически бессменным командиром Корниловской ударной пехотной дивизии. Вошел в легенды добровольческой армии, связав свое имя с самыми блестящими ее военными успехами. Правда, в 1920-м у легендарной Каховки его части так и не сумели выбить красные войска И.П. Уборевича со знаменитого плацдарма.
Судьба хранила Скоблина. Оказавшись в эмиграции, он встретил знаменитую певицу Надежду Плевицкую. В 1921 году
