Тот самый сантехник. Трилогия (СИ) - Мазур Степан Александрович

Интерес в глазах группы сменился на откровенное обожание. Посыпались вопросы.

— А откуда у Бузовой арбузы? — интересовался гитарист, получив обратно гитару.

— Ты чё, не врубаешься, что арбузы — это жопа? — ответил за Борю Рома. — Жопа у всех есть. У Оли даже поинтереснее многих.

— А звёзды не обидятся? — насторожился ссыкливый басист. — Нас же по судам затаскают. И зачем на коленях у Киркорова сидеть?

— А кто ты для них такой? Мелкая тля, — так же ответил за Глобального рыжий. — Можно и посидеть, он же высокий. Мы все для него как дети.

— В смысле? — удивился и барабанщик. — А что так можно было? Просто записать бомбу и рвануть на сцену? Так я сейчас партию барабанов запилю. Это будет хит! Баскова только зачем по голове?

— Да не по голове, а погладить, выходит! — снова правил смысловые понятия рыжий, и вопросов почему его выбрали лидером, больше не возникало. Сглаживал конфликты в группе.

— Ребят, всё классно, только «бог» на «» заменим! Так интереснее, — предложил уже раздухорившийся басист, но тут же был коллективно зачмырён, так как мыслями ребята уже выступали на первых телевизионных каналах, стадионах и в закрытых столичных застенках.

Боря улыбнулся и пошёл на выход. Наталья наверняка уже волнуется.

Роман догнал уже на улице.

— Так что что, реально текст нам даришь?

— Ну да, скачите. Мне то некогда, работать надо.

— Ты… мировой мужик! — заявил Рома и первым протянул, а затем с удовольствием пожал руку. — Нам же просто пинка не хватало. А популярный рок — это ведь тоже рок. Так что…

— Удачи, Рома, — усмехнулся Глобальный, застёгивая ветровку.

Но парень не отставал.

— Слушай, а как ты это сочинил? Нам же теперь целый альбом надо такого на «чёс». С одной песней быстро всех задолбаем.

— Как? — Боря остановился и вспомнил дикую боль в груди, когда потерял девушку. Эту смесь разочарования, тревоги, и желания начистить кому-то лицо. Но врагов вокруг не было. Враг всегда внутри. Ему и пел, чтобы успокоить, повеселить и подружиться. — Да само как-то получилось. Жизнь.

— Как это, само? — не поверил рыжий приятель. — Сама у меня по жизни только херня получается. А это уже творчество!

Глобальный посмотрел на бледные звёзды, едва различимые среди городского светового загрязнения окружающей среды.

— Ну… ты вот когда на дисплее телефона минус четыре градуса по Цельсию видишь, что это для тебя? (-40 С)

— Температура окружающей среды, — немного подумав, ответил Роман.

— А я вижу срущего человечка, — ответил Боря, повернулся и молча зашагал без остановки.

Рома застыл на месте и уже второй раз за день почти минуту приходил в себя. Жизнь его больше не могла быть прежней.

[1] "В смысле так можно было?". Степан Мазур.

Глава 20 — Вспомнить о главном

Боря вернулся в квартиру Натальи без звонка. Дверь была закрыта, но не заперта. Глобальный прошёл, разделся, разулся, закрыл за собой все замки и всерьёз рассчитывал обнаружить хозяйку на кухне, чтобы продолжить начатое, но совместно не доделанное.

Всё, что было до, можно было легко списать не прелюдию. Или музыкальную паузу. В любом случае, Романа ещё несколько часов дома не будет точно. Парень загорелся желанием творить. А это значит, что можно позволить себе многое… наедине.

Но на кухне лишь чистота на полу вместо осколков разбитого алкоголя. И остывающие горячие блюда, укрытые полотенцами, чтобы жир курицы совсем не застыл. Или затянутые плёнкой салаты прямо в блюдах, чтобы дольше держали свежесть и презентабельный вид.

Праздничный ужин пока так и не состоялся.

Хлебнув лимонада из холодильника, Боря обнаружил рыжую хозяйку в ванной. Она плавала в просторной ванной, притопившись по самый нос. Ни следа пены. Вода прозрачная, как слеза младенца. И отлично видно бледное тело с плавающей на поверхности грудью. Розовые ореолы бледны и манящи. Рыжие локоны свободно разбежались по воде, парят как в невесомости. Губы розовые и в тон им бледно-розовый клитор. Глаза плотно закрыты. И не перестают источать влагу в уголках глаз. Нос покраснел. Слышны лёгкие похныкивания.

Картина в целом не возбуждает и потому что глаза красные и слёзы бегут по щекам, тут же смываемые водой при новой попытке… утопиться?

Боря невольно встал на колени у бортика, поднимая её за голову из воды.

— Ты что делаешь?

Она распахнула глаза, поморгала мокрыми ресницами, словно фокусируя взгляд на объекте в ареоле света. Не поверила. Но когда образ не растаял мороком обманутого сознания, обняла мокрыми руками. Объятье получилось с давно сморщенными подушечками пальцев. Всё-таки отмокала довольно долго.

Но какие же это всё мелочи.

Рот скривился в волнении и одновременно освобождении чувств. Грудь сдавило тисками. Выдала сипло:

— Ты… вернулся?

Если до этого Наталья глотала слёзы и хныкала почти бесшумно, как сильная независимая женщина, то теперь заревела в голос, отдаваясь накопившимся чувствам. Потому что хотела зависеть. Сильно. Причём от сильной половины человечества, которое вздумало заикнуться о решении проблем и тут же сбежало.

Всё это обрушилось в районе уха Борису шёпотом, на нервах, с ноткой истерики. Цепкие пальцы не желали расслабляться, держа в плену на коленях. Но он и не пытался отстраниться, только руки поглубже окунул. В майке и рабочем комбезе можно — по локоть свобода от одежды. Сантехники не обгорают на солнце. Сантехники как вампиры — всегда внутри помещений. На худой конец, в глубине ям и по колено в воде варят трубы.

Но о работе Боря больше не думал. Он думал об одной вкусно пахнущей тревогой женщине, которую и держал в руках. Обнял, прижимая поближе к себе. Если он что-то и понимал в женщинах, так это то, что конкретно эту сейчас в целом мире надо как следует обнять и успокоить. Потому что в рыжей голове уже наверняка провертелось не весть что. А затем повторилось, умножилось. И как итог, за полчаса отсутствия он переспал минимум с тремя, а то и пятью девицами лёгкого поведения, и как минимум у дюжины взял телефончики, чтобы подло позвонить им на следующий день, или отправить смс с предложением выслать нюдсы немедленно.

— Конечно, я вернулся. Я же никуда не уходил. Так… объясниться немного, — пробормотал быстро Боря, постепенно замедляя слова и громкость до шёпота. Потому что всё, чтобы он сейчас не говорил, не имело значения. Ей не нужно слов. Ей нужны поступки. Действия. Близость.

Губы коснулись её уха. Самым краешком прикусил, но не зубами.

Она вдруг замолчала, отстранилась, глядя прямо в глаза, а затем спросила:

— Ты меня… не бросишь?

Любой ответ не правильный. Потому что — риторический. Боря только забрался в ванную прямо в одежде. Те словно рассчитаны, что кромка не перельётся, если в ёмкость забирается ещё один человек. Ведь тот человек даже не думает придавливать водоплавающую рыжую нимфу ко дну. Он и так знает — не сбежит.

— Я тебя даже немного придавлю! — всё же нашёл слова Глобальный и лизнул в нос.

«Чёрт знает, что это за жест и что он значит, но женщин надо определённо удивлять», — подсказал внутренний голос.

Она рассмеялась, свободно, освобождённо. Впервые к ней в ванную подло внедрился мужик и презрев все каноны купания, залез в воду. Если умён, то телефон и ключи выложил ещё в коридоре. А если нет, то… всё равно её!

Она поцеловала быстро. Так же быстро отстранилась, глядя на реакцию. А Боря не отстранился. Он начал целовать шею. Локти упёрлись в дно ванны. Дополнительный слив с трудом справлялся со своей задачей отвода лишней воды. Часть всё равно переливалась за борт, мочила коврик. Но её недостаточно, чтобы затопить соседей. Плитка выдержит полведра-ведро, только потом на потолке снизу появятся капли. Да и те ещё нужно заметить. К тому же потолок может быть натяжной, навесной, или отлично замазанный, заклеенный, тут уж кто как горазд.

А ещё Боря понял, что когда плаваешь в ванной поверх женщины, ты скорее больше тонешь, чем барахтаешься на воде. Если её вода выталкивает и расслабляет тело, то твоё пытается больше сопротивляться. Ноги натянуты, уперевшись в область в районе крана. Конечно, он снёс все бутыльки, шампуни и крема. Они плавают в воде вместе с ним. А локти продолжают упираться в дно ванной. Но губы близко. И как же удобно целовать в шею и щекотать ушко.