Великий поход - Александр Константинович Белов

Вот что объясняло агрессивность Кутсы. Его оружие. Нечто необычное, затаённое в его оружии. Этот нож был длиннее своих кремнёвых собратьев. Что делало его ещё менее надёжным, воплотись он в камне. Будь он каменным, привычным. Несуразная длина и столь же несуразная утончённость оружия Кутсы не вызывали насмешку. Нет. Его нож вызывал у противника скорее настороженность. Коварством своего вида. Условия равной борьбы получили упреждающий удар. Ещё до самого боя.

Оружие — вот тот магический символ совершенства человеческой цивилизации, который направляет любую мало-мальски достойную выдумку в боевую форму. Оружие словно втягивает в себя все достижения разума, делая их привлекательными, но бесполезными без этого воплощения. Символ совершенства человеческой цивилизации, но не человеческой натуры. Главная проблема оружия — руки, в которые оно вложено. Впрочем, это проблема самого человека.

Да, боевитость Кутсы исходила от его ножа.

— Оружие — ничто, воин — всё! — снисходительно заметил Индра.

— Это убогое мышление. Оно оправдывает нищенство и отсталость, — Кутса поднял нож над головой, обращая его к небу и оживляя ритуальным танцем.

Индра спокойно наблюдал за старым товарищем. Должно быть, он не изменился. Возраст прибавил ему независимости. От идеалов. За которыми Кутсе было гнаться бесполезно. Более того, попытка им соответствовать только усиливала их различие. Делая эти различия слишком очевидными. Для окружающих. Потому Кутса искал убежище для собственного несовершенства. Неосознанно, разумеется.

Кутса мог бы стать реформатором. Так делают многие из числа тех, кому существующие идеалы оказались просто не по плечу.

Противник Индры закончил свой танец и был готов к бою. Индра смотрел ему в глаза. «Всегда смотри противнику в глаза перед боем», — сказал Индре побеждённый им бык. Частицей собственного сознания молодого воина.

— Где же твоё оружие? — спросил Кутса.

— Моё оружие во мне самом, — спокойно ответил сын Гарджи.

— Ты имеешь в виду Вришана? Что ж, пусть он тебе поможет, — Кутса сжался в комок и прыгнул навстречу поединку. Нож Кутсы укусил воздух перед самой грудью Индры. Победитель Быка отпрянул, угадав этот удар.

Индра забрался на высокий камень и оттуда наблюдал за противником. Кутса полез следом. Он положил руки на край выступа и уже подтянулся к каменному подлому, но Индра опередил своего решительного противника. Индра наступил на его нож и прижал оружие к камню. Кутса оказался в трудном положении. Могло статься, что исход боя предрешён. Индре оставалось только поднять нож. Но едва воин наклонился, как в одну из его лодыжек вцепились хваткие пальцы противника. Ещё мгновение, и Индра был повержен. Но зачинщик боя решил не возобновлять попытку овладения камнем с наскока и выбрал более надёжный путь к победе. Вокруг.

Кутса обошёл камень, с удовольствием заметив, что Индра загнал себя в ловушку. Осторожный марут поднялся по ступенчатому разбиву задней стены, но его самодовольство сменилось разочарованием. Камень оказался пуст. Индра ускользнул. Спрыгнул.

Однако глаза Кутсы нигде поблизости не различали противника. Разочарованный, он уже хотел повернуть назад, но что-то заставило его задержаться. Да, сверху легче обнаружить спрятавшегося врага. Или соперника, какая разница.

Кутса подошёл к самому краю камня. Земля внизу была пуста. Внезапно марут распознал того, кого искал, но было поздно. Всё повторилось. Только на этот раз полетел Кутса.

Вперёд, с камня, перевернувшись в воздухе. Невообразимым скачком Индра поднял себя над уступом, точно взлетел, вцепился в пояс противника и, прежде чем тот успел замахнуться ножом, сорвал Кутсу с камня.

Это падение могло стоить юноше жизни. Однако Кутсе повезло. Он даже не поломал костей. И всё-таки арийская кровь пролилась. Причиной стал нож Кутсы, оказавшийся прямо под его боком. На земле. Неумелая рука молодого воина в критический момент направила нож против него же самого. Рана была незначительной, но кровь пролилась.

Индра окаменев смотрел на неподвижно лежавшего сородича. Наконец победитель пришёл в себя. Зашевелился и поверженный. Индра поспешил ему на помощь. Кутса тряс головой соображая, жив он или унесён в царство мёртвых.

Индра поднял злополучное оружие. Оно оказалось тяжёлым и гладким. И ещё холодным. Странный материал, из которого был сделан этот нож, привлёк внимание победителя.

— Его плавят из камня, — пояснил Кутса, едва ворочая языком.

— Ты признаёшь мою власть над тобой? — спросил Индра, как и следовало по обряду.

— Ты победил. Но ты не дрался. Ты победил потому, что я не могу продолжать бой…

— Признаёшь ли ты над собой мою власть? — повторил Индра, занеся над головой поверженного нож. Кутса немного подумал и признал. Теперь оружие побеждённого переходило победителю.

Индра помог подняться незадачливому драчуну. Но что-то подсказывало Индре, что он не убедил противника. Этой победой. То есть зародил в нём сомнение. А сомнения — крылья конфликта. Ниспровергать нужно не противника, а его сомнения в твоей силе и непобедимости. И потому Индра вернул Кутсе нож и сказал:

— Для того чтобы ты не сомневался, кто из нас сильнее, я предлагаю продолжить бой. Разумеется, когда ты будешь готов это сделать. Выбери мне оружие сам.

Кутса потирал ушибленную шею и обдумывал предложение Индры. Его давний противник был верен себе. В его вызове звучало другое: «Я смогу победить тебя второй, третий, четвёртый и ещё столько раз, сколько ты захочешь!» Вот что означало благородство Индры.

«Унизителен не сам твой проигрыш, — думал Кутса, — а то, что из него пытаются сделать представление.» Он вздохнул и согласился.

Их повторный бой был перенесён на вечер того же дня. Кутса мало-помалу оправился от падения, назойливо ругая свою нерасторопность, боль в боку и ушибленную руку. Его бесконечное причитание стало действовать Индре на нервы. Названый сын Гарджи понимал, что болячки Кутсы — прекрасный способ прикрытия возможного будущего поражения. Кутса не сдавался. Он и сейчас готовил тылы для своего несогласия с преимуществом Индры.

Кутса жаловался на ушибленную руку, а Индра думал, что болезнь прекрасно демонстрирует человеческую натуру. Чем мельче и ничтожнее человек — тем заметнее все его хвори и недуги. Величие же человека делает его слабости незаметными для окружающих.

— Давай перенесём бой, — предложил Индра, — я не хочу, чтобы твои нынешние ушибы явились причиной последующих синяков.

— Это благородно, — сдержанно оценил Кутса, — но мы не будем идти на поводу у собственной слабости, и потому бой состоится.

Индра не отнёс на свой счёт упоминание о слабости, хотя его противник мог иметь свои представления о благородстве.

— Итак, выбирай для меня оружие, — напомнил Индра.

— Пусть это будет твой нож.

Индра расчехлил подарок вождя сиддхов. Кутса оценил необычную красоту этого предмета. Таким оружием похвастался бы не всякий кшатрий.

На этот раз ритуал не был долгим. Кутса удобно встал, широко расставив ноги и вытянув перед собой руку с возвращённым ему рубилом.

— Ну что, готов? — прозвучал коварный вопрос Индры и, едва Кутса ответил: «Да!», смысл этого вопроса сразу прояснил ситуацию на ристалище. Индра с молниеносной скоростью подскочил к противнику и свободной рукой перехватил его оружие. Костяной нож впился в горло оторопевшему маруту. Индра едва сдерживался, чтобы не прибавить ножу усилия. Не распороть горло противника. Тугая, неудержимая сила его атаки застыла на грани безумия. Малейшая непокорность Кутсы, вздох, даже случайная мысль сопротивления, могли сейчас взорвать эту застывшую в волнении силу. Глаза Индры едва не лопались от подступившей ярости. Кутса сразу ослаб.

— Тебе только кажется, что ты готов к бою, — выговорил Индра чужим, неузнаваемым голосом, — к этому бою ты не готов.

Кутса мысленно согласился. Ему ещё никогда не приходилось испытывать такой постыдной робости.

Немного постояв с поднятой рукой, из которой Индра уже извлёк удивительный, но оказавшийся бесполезным нож, Кутса осторожно предположил, что причиной случившегося был вовсе не этот мальчишка с гор, а то, что он сумел сотворить с душой Кутсы. Так подумалось проигравшему маруту. Но он тут же прогнал от себя эту мысль, посчитав её слишком крамольной в сложившейся ситуации.

— Он победил! — сказала Ратри, вернувшись домой.

— Ну и что. В этом не могло быть сомнения. Наш мальчик дерётся не руками, а способностями.

— Разве ты видел, как он дерётся? — возразила Ратри отцу.

— Зачем мне видеть, я знаю.

— Прекрасная позиция, — вмешалась матрия. — Что мне всегда нравилось в твоём отце, так это самоотверженная скромность его суждений.

— Да-да, — кивнул Диводас, — и ещё нерешительность выводов.