История призрака - Джим Батчер

Сэра Стюарта не было больше в пустых глазах этой тени.

Я склонил голову и стиснул зубы в проклятии. Я любил этого парня — просто подобно тому, как я любил Морти, вне зависимости от любых оскорблений, которые мог высказывать ему. Я был в ярости от того, что случилось с ним, и я был зол на него за то положение, в котором он меня оставил. Теперь я один был способен как-нибудь найти Морти и помочь ему, притом, что я едва мог бы связаться кем-то ещё, кроме него. Тогда как плохой парень, судя по всему, вот чертовщина, мог просто по желанию вступать в беседу с собственными лакеями.

Я не мог ничего трогать. Я не мог заставить что-нибудь случится. Моей магии больше не было. И теперь я не только должен был отыскать своего убийцу, но ещё и спасти Морта Линдквиста.

Потрясающе. Возможно, мне следует сделать это моим новым девизом: Гарри Дрезден — принимаю на себя ответственность за большее количество безвыходных ситуаций в первые двадцать четыре часа после смерти, чем большинство людей в течение всей жизни.

Снегопад усиливался. Рано или поздно он разрушил бы круг, в который был пойман сэр Стюарт. Но я не знал, где он теперь сможет укрыться от восхода солнца. Может, он просто знает такое место — как, казалось, имел такое и я — своего рода посмертный инстинкт самосохранения. А может быть, и нет.

В любом случае я ничего не мог с этим поделать, и этот факт был ненавистен мне до глубины души. Сэру Стюарту и остальным призракам требовался Морти Линдквист. До своей смерти я был Гарри Дрезденом, чародеем. Теперь же я — Гарри Дрезден, нематериальный парень на побегушках, мастер уговоров и подлиза.

Мне чертовски хотелось что-нибудь разнести на крошечные, крохотуленькие кусочки — а потом уничтожить и эти кусочки.

По всему выходило, что это не лучшее настроение для улаживания разногласий в разумной, дипломатической манере.

— Ах, — сказал шепчущий, елейный голос позади меня. — Она была права. Дылда вернулся.

— Посмотри на него, — сказал другой голос, более высокий и жестокий. — Он будет просто объедением.

— Наши приказы гласят...

— Приказы, — сказал третий голос, полный презрения. — Её здесь нет. Мы разделим его, втроем, и никто не будет мудрить.

— Согласен, — сказал второй голос с нетерпением.

После паузы первый голос сказал:

— Согласен.

Я обернулся и увидел три фигуры в тёмных одеждах из ночи перед нападением на Дом Линдквиста. Лемуры. Их одежда колыхалась с ленивой, плавной текучестью от дуновений несуществующего ветра. Вблизи я мог разглядеть слабые очертания бледных лиц под капюшонами, и блеск светящихся, голодных глаз.

— Взять его! — приказал первый лемур.

И три древних голодных призрака Чикаго поплыли к новичку.

Глава шестнадцатая

Лемуры набросились, и я исчез, переместившись прямо вверх.

Я стоял в пустом воздухе в сотне футов над ними, в ярости, и ругался:

— Вы, уроды, выбрали действительно паршивое время, чтобы взяться за меня!

Капюшоноподобные головы поискали наверху, но я был нечёткой фигурой в затемнённом небе, уже расплывчатый из-за снега, в то время их очертания резко выделялись на белом фоне.

Я замахнулся для удара, исчез снова и появился прямо позади лемура номер один.

Мой кулак въехал в основание его шеи, в то же время, как я крикнул:

— Бам!

Немного чести в трусливом ударе исподтишка, но это чертовски хороший способ вывести противника из игры. Несмотря на законы, правящие в мире духов, в их теле должен быть какой-то аналог человеческой нервной системы. Лемур издал придушенный стон и упал на землю, в то время как два других запаниковали из-за неожиданного нападения и исчезли. Я несколько раз пнул упавшего парня по голове и шее, помогая ему достичь состояния, аналогичного сотрясению мозга. Всё это время я кричал, пребывая в состоянии чистой необоснованной ярости.

Я получил сигнал об опасности за долю секунды, холодное дыхание в затылок, пульсирующая волна неосязаемого давления в спину. Я исчез, чтобы появиться на пять футов дальше от моего нынешнего положения, я хотел быть обращённым лицом в ту же сторону, когда переместился.

Я прибыл туда вовремя, чтобы увидеть одного из оставшихся лемуров, замахнувшегося топором причудливой формы в то место, которое недавно занимал мой череп. Он споткнулся и потерял равновесие из-за промаха, а я дал ему пинка под зад — в буквальном смысле. Я отклонил верхнюю часть моего тела немного назад и сделал вид, что использую свою пятку, чтобы оставить отпечаток алюминиевой подошвы канадского башмака. Это был мощный удар, особенно учитывая при этом массу моего тела, и лемур полетел вперёд прямиком в снег.

— Ну, и кто тут крутой?! — кричал я на растянувшегося лемура. Страх, и гнев, и возбуждение повысили мой голос на октаву выше, чем обычно. — Кто тут крутой?!

Капюшон упал с лица второго, и мужчина средних лет совершенно непримечательной внешности вытаращился на меня в полном непонимании. Кто знал, сколько десятилетий поп-культуры упустили лемуры. Вероятно, они даже никогда не слышали о Уилле Смите.

— Я совершенно не понят своим временем, — пробормотал я.

Я же, видимо, не профи, когда дело доходит до простой математики: пока я уилл-смитничал, лемур номер три появился из ниоткуда и врезал мне бейсбольной битой по шее.

Боль была просто невероятной — гораздо больше, чем просто реакция от физической травмы, которую я ожидал бы от такого удара. Это вознесло меня на олимпийские высоты тошноты в сочетании с беспорядочным кружением пятибалльного шторма. Я почувствовал себя настолько беззаботным, что моё эго оказалось просто раздавленным. Это дало мне пару-тройку секунд для осознания, что я медленно дрейфовал боком под углом в сорок пять градусов от земли. В голове стоял рёв; а жуткий крик триумфа и голода звенел в ночи.

Затем лемуры пришли за мной.

Я почувствовал, как чертовски холодные пальцы стальными когтями вцепились в меня, стягивая вниз. Холодные, неумолимые руки тянули меня к горизонту. Я был всё ещё дезориентирован, и едва смог повернуть голову, чтобы увидеть приближение третьего лемура.

Капюшон слетел с головы — это была юная девушка заурядной внешности: ни красивая, ни неприятная. Но её глаза были тёмными и запавшими; и отвратительная пустота плескалась в них. На невероятно долгое мгновение она пристально посмотрела на меня, и её тело охватила дрожь мрачного восторга.

Затем она издала медленное шипение, запустила свои пальцы в плоть моего левого бицепса и оторвала кусок мяса.

Эктоплазма потекла кровью. Моей кровью. Она брызнула в воздух ленивыми капельками, которые, отлетев от меня на пару шагов, упали каплями дождя на снег.