Хроники Червонной Руси - Олег Игоревич Яковлев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Молись, где хочешь. Одно только моё требование. — Володарь приподнялся на локтях и невольно залюбовался её красивым профилем, обрамлённым иссиня-чёрным каскадом роскошных волос. — Дочь моя... наша с тобой должна быть воспитана в православной, но не в армянской вере. На Руси живёт, даст Бог, вырастет, замуж пойдёт за единоверного. Твоё монофизитство ей ни к чему.
— Да я и слова такого не знаю, — пожала плечами Астхик. — Ну, хорошо. Если ты не хочешь, я не поведу её в эту церковь. Буду молиться там одна. Но, скажу честно, ничего не понимаю в тонкостях веры.
— Большинство людей тоже не разбираются в таких вещах. Но нас, княжеских детей, этому учили монахи. Нам положено, мы должны всё это понимать, душа моя. Если хочешь долго и справедливо править на земле своих предков, следует знать мысли своих подданных. Так рассуждали наши отцы и деды, и они были правы.
— В чём же отличие веры армян от вашей, православной? — полюбопытствовала армянка. — Хотелось бы мне знать. Что значит моно..? Не смогла запомнить слово.
— Монофизиты, — усмехнулся Володарь. — Основоположник их учения, архимандрит Евтихий, жил в Константинополе шестьсот лет назад. Они отвергают смешение в Христе двух природ — божествен ной и человеческой. Пострадал за человечество, выходит, не Богочеловек, о чём учит нас православная вера, но Бог. Человеческое естество во Христе было-де, по Евтихию, поглощено Божеством, почему в нём следует признавать одно только Божеское естество. Один из Вселенских соборов отверг ересь Евтихия и утвердил истинное учение Церкви. Господь наш Иисус Христос есть истинный Бог и истинный человек. При рождении от Девы Марии Божество и человечество соединилось в Нём неслиянно и неизменно.
— Как сложно. Ничего не понимаю, — призналась Астхик.
Да, непросто. Но это так. Суть в том, что монофизиты умаляют человеческую природу Спасителя. Ваши армяне признают у Христа Божественное и человеческое начало в единой природе, тогда как истинное православие говорит о двух природах во Христе — Божеской и человеческой.
— Прекрати. Мне не понять твоих заумных речей. Я простая армянская девушка, сирота, развлекала богатых купцов в тавернах Таматархи. Однажды пришёл твой слуга, Халдей, привёл во дворец, велел служить тебе и князю Давиду. Вот и всё. Остальное ты знаешь.
Астхик морщила чело, тёрла перстом носик и смотрела на Володаря с лукавой, обворожительной улыбкой.
В самом деле, чего это он начал рассказывать ей богословские тонкости? В маленькой черноволосой головке просто не укладываются подобные высокие истины и заблуждения. Она вся здесь, рядом с ним, её жизнь — это её наполненное грехом и наслаждениями тело, сосуд греха, как бы сказали учёные монахи.
«И что, мне нужна она? И только она? — Володарь вздохнул. — Можно подумать, какая-нибудь угринка, славянка или немка голубых кровей намного более умна и образована, чем эта армянка! Глупо так полагать!»
...Давно погасла в чаше на столе свеча. Астхик ровно дышала, прижимаясь к нему, распущенные волосы её слегка щекотали ему грудь. Забросив руки за голову, Володарь взирал в темноту. Снова думы его были о несравненной Таисии. Он так и не сумел её забыть, может, потому, что не встретил другой такой женщины, умной и красивой одновременно. Старался отвлечься, перестать вспоминать её, но о чём бы в последнее время ни помышлял, что бы ни делал, всякий раз возвращался к ней, как наяву, видя её обворожительную фигурку и прекрасное лицо. Увы, прошла, схлынула и никогда не вернётся к нему та незабвенная ночь в Тмутаракани, напоённая стрекотаньем цикад за высоким окном, страстью и ласками. Следовало выбросить Таисию из головы, но сделать это Володарю никак не удавалось.
ГЛАВА 29
По размытой осенними ливнями дороге, весь мокрый и грязный, неожиданно добрался до Свинограда во главе невеликого отряда оружных гридней Давид Игоревич. Широко распахнул он объятия своему товарищу по тмутараканским делам. Как только сели за стол в горнице, принялся быстро, взахлёб, рассказывать:
— Содеял я, как тебе и баил. Набрал в Турове да в Пинске людишек, весною рванул в Олешье. Ох, славно порубали молодцы мои купецкую охрану, испотрошили, потрясли, яко яблоню, люд торговый! И наших, и гречишек! Шелков, бархату, наволок столько в жизни не видывал, как тамо! Такое дело! Сребра выручил за сей товар немало. Тут заявились ко мне люди от князя Всеволода, стрыя нашего. Велел князь Всеволод ступать мне в Киев.
Передать просил: даст, мол, мне на Руси удел добрый, токмо чтоб грабить я в Олешье перестал. Такое дело! Ну, подумал я думу с мужами ближними, порешил: не век мне в Днепровском устье сиживать. Стрый разгневаться может, рати послать. Не устоять мне супротив его. Такое дело! Ну, воротился аз на Русь. В Киеве князь Всеволод меня принял, ласков был, пожурил маленько, а потом и молвил: даю, мол, тебе, племянничек, Дорогобуж на Горыни. Город сей как раз меж Киевом и Владимиром-на-Луге лежит. Ну, я и согласился. Такое дело! Топерича, яко и вы с Рюриком, не изгой еси, но князь володетельный!
Давид казался вполне довольным своим нынешним положением. Осмотрев валы и стены Свинограда, он похвалил Володаря:
— Да, крепкий у тя городок! Любую осаду выдержит! Но мой Дорогобуж твоему не уступит. Тож крепость добрая! Такое дело!
Увидев в покоях Володаря армянку, Игоревич громко расхохотался.
— Ага, стало быть, красных девок тмутараканских не забываешь! Оно и к лучшему. Слыхал, дочь у тебя народилась. Тож народец нужный! Такое дело!
Астхик при виде Давида испуганно вскрикнула и поспешно скрылась на женской половине хором, в башенке зелёного камня.
— Вспомнила, верно, как и со мной весело время проводила, — усмехнулся Игоревич. — Вот что, Володарь. Такое дело! Вот стол я получил, хотелось бы семьёю обзавестись. Что там ранее было, всё быльём поросло. Помню сестру вашу Елену. Красивая она у
