Демон - Виталий Вавикин

Он просыпался, с ужасом понимая, что в его сне не было деления на мужчин и женщин. Все они были едины в глазах проходящего праздника. Мужчины с женщинами, женщины с женщинами и мужчины с мужчинами - все переплеталось в этом буйстве плоти.

Иногда в этих снах Ставропольцев видел Самюэля Мольбранта и его жену Алексу, которые стояли на лестнице и наблюдали, как плывет эта река бесчинств, а бывает и сами плыли в ней.

Ставропольцев знал, что большинство его снов это плод воспоминаний о проведенном в доме Мольбрантов времени и тяжесть ноши, которую он взвалил на свои плечи, когда Самюэль Мольбрант сошел с ума и устроил в своем особняке резню. Да. Именно так.

Ставропольцев хорошо помнил историю, которую он услышал от приемного сына Мольбрантов. Темнокожий француз, потерянным голосом рассказал ему о том, как он увидел на пороге своей комнаты Самюэля. Приемный отец смотрел на него безумными глазами, сжимая в руках ружье. Дидье думал, что это конец, закрыл глаза и неподвижно стоял, ожидая смерти. Но потом он услышал плач Самюэля, который рыдал, глядя мимо приемного сына, на картину у окна. Затем он ушел, оставив Дидье единственным свидетелем случившегося, лег в кровать и закончил начатое им дело, сведя счеты с жизнью. Ставропольцев не знал, что было на той картине. Не хотел знать. Рисунок казался ему чем-то личным, тем, чему Дидье был обязан жизнью. В тайне Ставропольцев боялся этой картины. Если она смогла повлиять на разум обезумевшего человека, то, какое впечатление она может произвести на здорового. Одним словом он отказался даже услышать про то, что изображено на ней. Отказался, несмотря на то, что волею судьбы стал одним из тех трех посвященных в истинную историю Мольбрантов.

Именно он (а кто же еще, ведь он был не только близким другом Самюэля, но и отличным сценаристом) вместе с Прохором Донских - человеком, который вел дело Мольбрантов, тем самым третьим, кто знал правду, - разработал версию случившегося. И именно он, отыскав мужа Марии Блонской, которому по их сценарию надлежало стать подозреваемым номер один, убедил его взять на себя эту роль. Донских достал для него новые документы, Ставропольцев передал ему крупную сумму денег. Последнее оказалось самым весомым аргументом в принятом мужем Марии Блонской решении. Он уехал из страны, затерялся где-то на тихоокеанских пляжах, позволив замять эту кошмарную историю, не запятнав уважаемого имени Мольбрантов.

Антонина Палеева не доверяла Олегу Гамзулину. Хоть он и представился другом Дмитрия, она не знала его, никогда не слышала о нем.

- Зачем вы пришли? - спросила Антонина.

- Потому что так хотел Дмитрий Кетов, - сказал Олег Гамзулин.

- Дмитрий Кетов мертв. Он не может ничего хотеть.

- Он кое-что оставил мне перед смертью. Кое-что очень важное. Для вас - важное. Если, конечно, вы не хотите снова вернуться в «42/24».

- Откуда вы знаете, что я была в тюрьме?

- Дмитрий знал.

- И доверился вам? Звучит так, словно вы были лучшими друзьями.

- Сомневаюсь, что кто-то мог быть ему лучшим другом.

- Вот это уже больше похоже на правду, - согласилась Антонина. - Невозможно было понять друг ты ему или просто знакомый.

- Ну а вы с ним? Друзья или просто знакомые?

- Мы были очень близки.

- Понятно.

- Не так, как вы подумали.

- Я ни о чем не подумал.

Они замолчали. Олег Гамзулин закурил.

- Дмитрий знал, что меня выпустили? - осторожно спросила Антонина.

- Он умер незадолго до этого.

- А его помощь? Она актуальна при нынешних обстоятельствах?

- Думаю, что да.

- Могу я наконец узнать об этом?

- Пока нет.

- Почему?

- Вам помогал Дмитрий. Я пока вам не помогаю.

- Вы можете просто отдать мне его послание, остальное я сделаю сама.

- Нет. Не сделаете.

- Почему?

- Вы думаете, если бы это было так просто, то Дмитрий стал бы просить меня помочь вам?

- И что, я теперь завишу от вашей прихоти?

- Я должен знать того, кому помогаю.

- Не понимаю, почему я должна вам верить.

- Мне верил Дмитрий.

- Дмитрий никому не верил.

- Тогда вам придется найти причину, чтобы поверить, иначе я просто уйду.

В ресторане было людно, но после месяцев, проведенных в одиночной камере, Антонине нравились эти суета и шум. Она уже и не помнила, когда в последний раз выходила в свет, не помнила с кем. Поэтому Антонина была даже рада, что Олег Гамзулин появился в ее жизни. Нет, она все еще не доверяла ему, но это не мешало ей быть благодарной.

- Ваше дело ведет Филипп Бесков. Почему? - спросил Олег Гамзулин, когда официант принес заказ.

- Что, значит, почему? Он прокурор. Если вы хотите спросить меня о личных отношениях с ним, то мой ответ будет «нет».

- Значит вы просто жертва?

- Мне не нравится это слово.

- Но это так. То, что произошло с вами в «42/24»… - Олег Гамзулин отложил вилку и взял бокал вина. - Скажите, это было случайностью или чьим-то распоряжением?

- Это была случайность, которой я воспользовалась.

- То есть вы хотите сказать, что тот охранник… насиловал вас из своих собственных соображений?

- Побоев можно было избежать, если вы об этом. Мне нужно было, чтобы он избил меня. Только так я могла выйти на свободу.

- Вы очень смелая, если, конечно, все действительно было так.

- Что значит «если»? Вы все еще не верите мне?

- Верю. - Олег Гамзулин положил на стол письмо от Дмитрия. Антонина узнала его почерк. - Теперь, надеюсь, вы поверите мне.

- Я могу его прочесть? - спросила Антонина.

- Да. Но если вы это сделаете, я не стану помогать.

- Почему?

- Потому что вы докажите, что не доверяете мне.

Антонина не ответила, нервно открыла конверт, достала сложенный пополам лист бумаги, бегло прочитала.

- Теперь вы удовлетворены? - спросил Олег Гамзулин.

- Да.

- В таком случае я ухожу.

- Мне нужно было это прочитать.

- Я понимаю, - он поднялся из-за стола.

- Постойте! - Антонина схватила его за руку. - Пожалуйста, дайте мне шанс. Сейчас не то время, чтобы я могла разбрасываться друзьями. Их у меня и так не осталось, - она почти силой заставила Олег Гамзулина вернуться за стол. - Расскажите мне о сыне Филиппа Бескова, - попросила Антонина. - Дмитрий пишет, что Тимур паршивая овца в семье прокурора…

- Вам не нужен Тимур. Вам нужна запись.

- Этот мальчишка, правда, изнасиловал женщину?

- Думаю, она этого сама хотела.

- Как можно этого хотеть?

- Ну, вы ведь хотели.

- Мне нужно было выбраться из тюрьмы.

- А ей нужны были деньги.

- Значит, это было подстроено?