Иномиры: Романы - Александр Казанцев

И тут произошло нечто совершенно противоестественное. На снежном хребте горы-исполина мелькнуло что-то темное. И волна-великан не нырнула, как все предыдущие, под платформу, а кипящей пеной метнула свой гребень под ноги девушки и выбросила рядом с ней поползший к ней темный предмет.

Я услышал ее немой вопль. Оцепенев от ужаса, она не могла вымолвить ни звука. Только в мыслях ее мелькнуло отчаяние и мольба о помощи.

Омерзительно уродливое существо угрожающе шевелило полдюжиной ног, растущих у него прямо из головы. Жадно и злобно смотрели выпуклые глаза на подвернувшуюся жертву.

Я принял мысленный сигнал Оли в момент, когда щупальца чудовища охватили ее, чтобы вместе с ней исчезнуть в пучине моря.

Не отдавая себе отчета в происходящем, преодолев, как во сне, овладевшую мной скованность, я бросился на спрута, вцепился руками в мокрые, пульсирующие при моем прикосновении щупальца.

Спрут перенес свое внимание на меня. Обороняясь, он нападал, охватив меня одним из щупальцев, другим же обжег плечо, присосавшись к нему.

И мгновенно все изменилось. Исчез океан и волновая энергостанция, исчезла Оля. Я проснулся, но кошмар продолжался. Плечо жгло от присосавшегося щупальца, горло сдавило другое, а третье, обвившись вокруг моего пояса, тащило меня с моего ложа вверх, где на краю соседнего бассейна всплыл глазевший на меня недавно спрут, пытаясь теперь затащить меня к себе…

Нет, я не крикнул, мой вопль был немым, как только что привидившийся мне во сне призыв девушки. Это был крик моей мысли, рожденный инстинктом самосохранения.

Но кто мог его услышать? Кто?

Однако он был услышан… Не в тот миг, а много позже я узнал, что далеко отсюда милая Оля, захлебываясь от слез, вскочила с постели и уткнулась в плечо испуганной старшей сестре, тщетно старавшейся ее успокоить.

— Альсино! Альсино! — твердила она, рыдая на Лениной груди.

— Да полно, родная. Ничего с ним не могло случиться. Он в надежном месте. Юра Кочетков заверил меня.

Но Оля продолжала дрожать всем телом.

— Нет, нет, — говорила она. — Помнишь, еще Циолковский говорил, что нет семьи, в которой не испытали бы тревоги, ощутив издали беду с близким человеком. Правда-правда!

— Так то ж с близким человеком. А он кто тебе?

— Он хороший, — всхлипывала Оля.

А спрут меж тем приподнял меня с койки. Можно было поражаться длине и силе его щупальцев. Но мне было не до удивления, я задыхался, тщетно стараясь оторвать от горла мокрое, пульсирующее на мне щупальце.

Я подумал, что в последний раз вижу над собой звездное небо с яркой, как вчера, луной. Но свет ее померк на мгновение, словно чем-то заслоненный.

Странное веретенообразное тело пронеслось над моей головой на фоне мерцающих звезд. А вслед за тем еще другое такое же.

И сразу раздались всплески воды в бассейне спрута. Вода там закипела вокруг завязавшейся схватки. Кто-то напал на спрута.

И он, обороняясь, вынужден был отпустить меня, втянув свои щупальца. Я тоже грохнулся на свое ложе. Плечо жгло, горло пересохло. Я судорожно глотал воздух.

Это могло показаться продолжением сна, но со всей реальностью я видел, как побежденный спрут упал на дно бассейна и укрылся в приготовленной ему там норе.

А спасшие меня существа разогнались в спрутовском бассейне и, выскочив из воды, пронеслись по воздуху над моей клеткой, благо крыша над ней была сдвинута заботливой Танелой.

Но как могли они это сделать? Услышали мой «немой вопль», подобно Оле, приняли мою паническую телепатему о гибели? Следовательно, я обязан своим спасением мыслящим существам, которых здешние люди считают смышлеными, поддающимися дрессировке животными, известными своими симпатиями к людям, не раз спасавшими гибнущих в море и в нынешнее время, и тысячелетия назад.

Я быстро пришел в себя. Сказалась подготовка к любым злоключениям, которые могли встретить меня в иномире.

Не доверяя спруту, я встал и перенес свою койку к противоположной прозрачной стене, увидев за нею двух с любопытством уставившихся на меня дельфинов.

Если они приняли мой «немой вопль», то должны и сейчас понять ту бесконечную благодарность, какую я испытывал к ним, наряду с восхищением ими и радостью своего открытия еще одной мыслящей расы иномира.

И дельфины снова приняли мой мысленный посыл к ним, более того, ответили мне тем же.

Так кошмар этой ночи завершился для меня величайшим счастьем общения с гуманными существами.

Утром Болотов и Танела пришли одновременно.

Танела сразу почувствовала неладное, заметив, что я переставил койку к другой стене.

Болотов открыл своим ключом захлопнувшуюся вчера дверь бокса и, войдя, извинился передо мной за свою оплошность.

— Вы не узник здесь, — сказал он.

— Что-то случилось? — спросила Танела.

Болотов удивленно посмотрел на нее. Она молча указала на перенесенную койку и стала вносить в бокс два стула и столик, которые где-то достала, как попросил ее об этом вчера Болотов.

— И правда, — сказал Болотов, — вы начали перестановку в этом псевдоуютном уголке раньше, чем Танела добыла вам мебель.

— Мебель могла не понадобиться, — ответил я и на недоуменный взгляд Болотова рассказал о ночном происшествии.

— Один мудрец всех времен сказал: «Добро истинно, когда оно содеяно не по обязанности или долгу, а по велению души».

Танела всплеснула руками:

— Это я виновата, я! Не надо было поднимать крышу.

— Если бы крыша не была поднята, дельфины не смог ли бы прийти мне на помощь, — попробовал успокоить я ее.

— Но и спрут не смог бы напасть на вас, — справедливо заметил Болотов. — Но меня взволновала еще осведомленность дельфинов о том, что с вами происходит. Может быть, они наблюдали за вами через прозрачную стенку?

— Не думаю, — отозвался я. — Они приняли мой не произвольный мысленный призыв о помощи.

— Какие есть тому доказательства? — допытывался молодой ученый. — Любые выводы убедительны, если сделаны на основе неопровержимых фактов.

У меня был убедительный факт: дальнейшее телепатическое общение с дельфинами; к утру я уже многое знал о второй мыслящей расе иномира, живущей в водной среде.

Болотов слушал меня с жадным интересом, Танела — с нескрываемым восторгом.

И я рассказал новым друзьям о дельфинах, давние предки которых, обитая на суше, вынуждены были, скорее всего из-за климатической катастрофы и затопления материка, приспособиться к жизни в водной среде, где за миллионы лет обрели лучшие условия существования, не зная земной тяжести, всплывая над дном, как взлетают птицы над сушей. Нет у них ни общества, ни власти вожаков, ни принуждения, поистине свободные и вместе с тем гуманные. Не испытывали они превратностей непогоды, им не требовалось ни жилищ, ни одежды, ни огня, ни средств транспорта, и цивилизация их развивалась не путем технологических достижений, а развитием гуманности. Потому они с симпатией относились к людям, всегда приходя им на помощь в беде и в нынешнее время, и тысячелетия назад. Правда, люди не отвечали им тем же, охотясь за ними, как и за другими китообразными, безжалостно истребляя их. От былого пребывания на суше у дельфинов осталась лишь потребность всплыть на поверхность моря, чтобы вдохнуть воздух, а также кормить молоком своих детенышей, чем они и отличаются от всех остальных обитателей морей.