Последний бой (СИ) - Дмитрий Лифановский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Внизу проносились голые деревья, левее поблескивала нитка железной дороги. Стаин, сжав зубы, смотрел вперед, скрюченная правая рука свободно лежала на ручке управления перед креслом летчика-оператора, вторая до белых пальцев вцепилась в боковину кресла рядом с ручкой «шаг-газ». Саша разрабатывал раненую кисть, и пальцы у него шевелились, но плохо, с запаздыванием, будто команда от мозга до пальцев, где то задерживалась.
— Второй, принимай управление, — голос Насти резанул нутро, Сашка злобно глянул на жену. Та улыбнувшись демонстративно отпустила ручку. Вертолет тут же повело по ходу винта.
— Дура, е…! — вырвалось у Сашки, он, закусив губу, ухватился за ручки. Мизинец и безымянный коряво оттопырились куда-то в сторону, средний подергавшись все-таки присоединился к большому и указательному, привычно ухватившимся за рычаг управления. Нет! Не слушается рука. Но чувствует! Чувствует! Ноги плавно пошевелили педали, вертолет послушно зарыскал по курсу. Лоб покрылся испариной. Тяжело. Очень тяжело. Но возможно! Он не замечал, как по щекам текут слезы. Раненную кисть заломило.
— Первый, принимай управление. Настя тут же взялась за рычаги. Стаин, будто из него вытащили кости, растекся по креслу. — Ты что творишь, с нами же Валя! — беззлобно выдохнул он.
— Ты у меня будешь летать, понял! — яростно сверкнула на него глазами Настя, — Тоже мне, калека нашелся!
Он дернул щекой, покрывшись красными пятнами. И так не красивое из-за ранения лицо стало еще страшней. Стаин вздохнул сквозь зубы и вдруг улыбнулся:
— Спасибо. За все. Любимая.
Сашка отвернулся, будто заметил что-то за правым блистером. Настя понимающе кивнула. Они так и летели молча, им не надо было слов. Эту тишину спустя полчаса нарушила рация, потребовав обозначить себя, а через мгновение мимо промелькнули стремительные тени истребителей ПВО Москвы.
[i] Если вдруг кто-то не знает. Никола́й Ива́нович Вави́лов (13 [25] ноября 1887, Москва, Российская империя — 26 января 1943, Саратов, СССР) — русский и советский учёный-генетик, ботаник, селекционер, химик, географ, общественный и государственный деятель. Академик АН СССР (1929), АН УССР (1929) и ВАСХНИЛ[5]. Президент (1929—1935), вице-президент (1935—1940) ВАСХНИЛ, президент Всесоюзного географического общества (1931—1940), основатель (1920) и бессменный до момента ареста директор Всесоюзного института растениеводства (1930—1940), директор Института генетики АН СССР (1930—1940), член Экспедиционной комиссии АН СССР, член коллегии Наркомзема СССР, член президиума Всесоюзной ассоциации востоковедения. В 1926—1935 годах член Центрального исполнительного комитета СССР, в 1927—1929 — член Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета, член Императорского Православного Палестинского Общества. Арестован в 1940 году по доносу бывшего ученика и коллеги академика Лысенко. Умер в саратовской тюрьме от сердечной недостаточности вызванной воспалением легких в 1943 году.
XVI
На домашнем аэродроме в Люберцах их встречал бессменный Михалыч точно так же, как и полгода назад натирающий тряпочкой и так сверкающий в тусклых лучах осеннего солнца Опель-Адмирал.
— Здравствуйте, товарищ гвардии генерал-майор, товарищ гвардии капитан[i], — расплылся в радостной улыбке пожилой мужчина, в глазах которого при виде Сатина мелькнуло сочувствие, уж очень сильно изменился парень за те полгода, что они не виделись. Сколько сейчас Александру? Восемнадцать? Девятнадцать? А на вид все сорок! Тяжелая, прихрамывающая походка, рука, просунутая за отворот тяжелого от наград генеральского кителя, хмурый давящий взгляд, из-за поврежденного века кажущийся еще суровей и злее. Да и как он с вертолета спускался… Раньше Саша буквально стекал вниз по маленькой неудобной лесенке, едва касаясь сапогами скоб, а теперь слазил грузно, с трудом, с неуверенной аккуратностью выверяя каждое движение. — Поздравляю. И с наградами и со званиями.
— Здравствуйте. Спасибо, — тепло улыбнулась Настя ставшему довольно близким их семье человеку, Стаин лишь угрюмо кивнул и шагнул к распахнувшемуся люку грузового салона:
— Валентина, вещи подай и шинели захвати наши.
Наружу высунулась заспанная моська Вали:
— Здрасьте, дядя Степа — кивнула она Михалычу и протянула Александру тяжелый армейский сидор, — Держи, щас еще подам. Буквально через мгновение она снова появилась в люке, волоча за собой еще два таких же вещмешка только полегче и похудосочней, два из них Саша закинул на плечо, третий протянул Михалычу.
— Давайте и эти заберу, — предложил водитель, протягивая руку к висящим за спиной у Стаина сидорам.
— Сам, — буркнул тот и поковылял к машине. Шофер вопросительно посмотрел на Настю, та пожала плечами и покачала головой. — Хватит там перемаргиваться, — обернулся к ним Сашка, — Михалыч, багажник открой.
Водитель бросился к автомобилю и молча распахнул багажник. Сашка скинул туда вещи и зябко повел плечами. Промозглый холодный осенний ветер пробирал до костей.
— Вы бы шинельки накинули, холодно нынче в Москве. Да и то, зима скоро.
— Ничего, — Сатин махнул рукой, — В машине отогреемся. Валюха, ты скоро там?
— Да иду я уже, — недовольно протянула девочка, выпрыгивая из вертолета с тяжелыми шинелями в руках. Настя в это время что-то говорила подскочившим к ней технарям. Сашкин взгляд, останавливаясь на ладной фигурке жены, теплел, а на губы наползала легкая улыбка.
— Валька, давай в машину, простынешь еще, — скомандовал он сестре.
— Вот еще, — задрала нос девочка, но послушно полезла в салон.
— Ну что, Михалыч, как жизнь в Москве нынче?
— Нормально жизнь, товарищ гвардии генерал-майор. Салют почитай каждую неделю смотрим. С продуктами попроще стало, правда, пока по талонам все, но нормы повысили, еды хватает. Ну, а если стол накрыть надо или еще чего, так это в коммерческий или на рынок. Только цены там, — Михалыч осуждающе покачал головой, — А еще говорят, Вертинский в Москву вернулся, скоро концерт давать будет. Я б сходил с Натальей своей — мечтательно протянул шофер, хитро покосившись на Стаина, — только билеты пади не достать будет.
— Вертинский? — Сашка так и не научился разбираться в музыкальной моде этого времени, по радио гоняли в основном военные или патриотические песни, вот они ему нравились. А то, что слушали на пластинках, так себе, какое-то сопливое блеянье, — Не, не знаю такого, — равнодушно качнул он головой, — Хорошо поет?
— Людям нравится, — обиженно ответил Михалыч, видать нравился ему этот Вертинский. Он хотел через генерала достать билеты на концерт, но намеки Александр не понимал, а прямо спросить водитель не решился, не то настроение было у Стаина.
Наконец-то освободилась Настя. Галантно открыв перед ней дверцу, Сашка и сам уселся на мягкий обтянутый бархатистой кожей диван. В салоне было тепло, приятно пахло бензином, и одеколоном. Так непривычно было, что вместо поворота налево к штабу корпуса, машина сразу свернула направо к КПП. Ворота уже были открыты, дежурный отдавал приветствие, а Сашку резануло по сердцу мыслью, что в родной корпус он уже не вернется. Все, что было его основой, стержнем, ради чего он жил последние два года, осталось позади и теперь опять все придется начинать сначала. А самое главное он ведь больше ничего не умеет. Летать, воевать и командовать. Только вот из-за проклятых ран, все это теперь призрачно. Летать… Наверное, сможет. Но боевым летчиком ему уже не быть. Воевать… Воевать, еще может. Командовать тоже. Научился. Только вот у корпуса теперь новый командир. А значит придется или формировать новое соединение или принимать готовое после кого-то. А это совсем другие люди, техника, традиции. Тяжело придется. Нет, трудностей он не боялся. Просто… Как-то пусто на душе стало, словновынули из нее огромную часть чего-то важного.
Новая пятикомнатная квартира в доме на улице
