Жестокое и странное - Патриция Корнуэлл

С тех пор Центр правосудия значительно вырос и изменился. Клиника находилась на четвертом этаже. Когда я вышла из лифта, нигде никого не было видно и офисы, мимо которых я проходила, пустовали. Праздники еще не закончились, и работать продолжали лишь самые упорные и одержимые. Дверь в комнату 418 была открыта, место секретарши пустовало, дверь в офис Грумэна - притворена.

Не желая испугать его своим неожиданным появлением, я окликнула его возле двери. Он не ответил.

- Мистер Грумэн? Вы у себя? - вновь спросила я, приоткрывая дверь.

Его письменный стол был завален бумагами на глубину в несколько сантиметров, папки с делами и стенограммы стопками лежали на полу у подножия книжных шкафов. Рядом с компьютером на столе стояли принтер и факс-аппарат, который деловито что-то кому-то отсылал. Я молча оглядывалась вокруг Телефон, прозвонив три раза, смолк. Шторы на окне позади стола были задернуты, вероятно, для того чтобы уменьшить свет, падавший на экран компьютера, на подоконнике стоял потертый и побитый коричневый кожаный дипломат.

- Прошу прощения. - От внезапно раздавшегося позади меня голоса я чуть не подпрыгнула. - Я ненадолго вышел и рассчитывал вернуться до вашего прихода.

Николас Грумэн не подал мне руки и не выказал особой радости в своем приветствии. Первым делом он направился к своему креслу. Он шел очень медленно, опираясь на трость с серебряным набалдашником.

- Я бы предложил вам кофе, но, к сожалению, его готовит Эвелин, а ее сегодня нет, - сказал он, занимая свое кресло. - Однако скоро нам принесут наш обед, и, я думаю, там будет что-нибудь попить. Надеюсь, вы потерпите? И пожалуйста, сядьте, доктор Скарпетта. Когда женщина смотрит на меня сверху вниз, я начинаю нервничать.

Я пододвинула стул поближе к его столу и с удивлением отметила, что на самом деле Грумэн не выглядел таким монстром, каким он запомнился мне в студенческие годы. С одной стороны, он как бы несколько усох, хотя я подозревала, что, скорее всего, мое воображение придавало ему несоответствующие размеры. Сейчас я видела перед собой худосочного седовласого человека, лицо которого, изборожденное морщинами, напоминало замысловатую карикатуру. Он по-прежнему носил галстук-бабочку, жилетку и курил трубку, и, когда он посмотрел на меня своими серыми глазами, его взгляд показался мне острее скальпеля. Однако я бы не назвала его холодным. Его глаза были просто непроницаемы, как, вероятно, в большинстве случаев и мои.

- Почему вы опираетесь на трость? - смело начала я.

- Подагра. Болезнь тиранов, - ответил он без тени улыбки. - Порой дает о себе знать, только, пожалуйста, избавьте меня от дельных советов и медицинских средств. Вы, доктора, просто способны довести меня до отчаяния своими непрошеными мнениями по различным поводам, от поломок электрических стульев до еды и напитков, которые мне необходимо исключить из своего скудного рациона.

- Электрический стул не ломался, - заметила я. - По крайней мере, в том случае, на который, я уверена, вы сейчас намекаете.

- Вы не можете знать, на что я намекаю, и, кажется, за время вашего недолгого пребывания здесь мне бы следовало неоднократно предостеречь вас от вашей готовности делать предположения. Я сожалею, что вы не слушали меня. И продолжаете делать предположения, хотя в данном случае вы не ошиблись.

- Мистер Грумэн, я весьма польщена тем, что вы помните меня вашей студенткой, но я пришла сюда не за тем, чтобы предаваться воспоминаниям о тех неприятных часах, которые я провела у вас на занятиях. Я здесь и не за тем, чтобы упражняться в боевом искусстве красноречия, в чем вы, похоже, преуспеваете. Могу вам сказать совершенно официально, что за тридцать с лишним лет своего формального образования я не встречала среди профессоров большего женоненавистника и более высокомерного человека. И должна поблагодарить вас за ту школу, которую я прошла у вас в плане общения с негодяями, потому как мир полон таких людей и мне приходится иметь с ними дело каждый день.

- Не сомневаюсь, что вы имеете с ними дело ежедневно, однако пока не уверен, хорошо ли у вас это получается.

- Меня не интересует ваше мнение на этот счет. Я бы хотела, чтобы вы рассказали мне побольше о Ронни Джо Уодделе.

- Что бы вы хотели знать, помимо того очевидного фанта, что в конечном итоге произошла ошибка? Как бы вам понравилось, если бы политиканы решали, приговорить ли вас к смертной казни, доктор Скарпетта? Посмотрите, что сейчас происходит с вами. Разве то, что на вас недавно навалилось, не носит окраски политиканства, хотя бы отчасти? У каждой стороны свой собственный план добиться чего-то для себя через ваше публичное унижение. Ничего общего с честью и справедливостью. Так вот, вы представьте себе, каково было бы вам, если бы те же самые люди оказались наделенными властью лишить вас свободы, а может, даже и жизни.

Ронни был разорван на кусочки противоречивой и несправедливой системой. Не важно, на какие прецеденты делались ссылки и что выдвигались требования о пересмотре дела. Не важно, какие я приводил возражения, потому что в данном случае в вашем замечательном штате закон о неприкосновенности личности не является залогом того, что члены суда будут добросовестно вести судебное разбирательство в соответствии с существующими конституционными принципами. Упаси Бог от малейшего соблазна нарушить конституционные принципы ради эволюции нашего мышления в какой-нибудь из областей права. Все эти три года, что я боролся за Ронни, я мог бы с таким же успехом танцевать джигу.

- О чем конкретно вы говорите? - спросила я.

- У вас много времени? Начнем с того, что отвод обвинением присяжных заседателей без указания причины был откровенно в духе расовой дискриминации. Пункт о равном праве на защиту был для Ронни нарушен однозначно, и обвинение откровенно проигнорировало предоставленное ему, согласно шестой поправке, право на жюри присяжных, честно составленное из представителей всех слоев общества. Я не думаю, что вы следили за ходом судебного процесса над Ронни или много о нем слышали, поскольку это происходило больше девяти лет назад, когда вас еще не было в Вирджинии.

Была развернута неистовая кампания, и тем не менее дело не перевели в другой судебный округ. Жюри присяжных состояло из восьми женщин и четверых мужчин. Шесть женщин и двое мужчин были белыми. Четыре черных присяжных заседателя были - продавец машин, кассир из банка, санитарка и преподаватель колледжа. Белые присяжные были представлены железнодорожником-стрелочником на пенсии, который называл негров не иначе как "черномазыми", богатой домохозяйкой, кругозор которой обогащался только за счет телевизионных новостей, в которых то и дело рассказывалось, как какой-то негр совершил очередное убийство, и другими приблизительно такого же плана. Демографический состав присяжных практически исключал справедливое решение.

- И вы утверждаете, что подобное конституционное нарушение или какая бы то ни было другая несправедливость в процессе над Уодделом имели политическую окраску? И какая же политическая мотивировка могла присутствовать в деле Ронни Уоддела?

Грумэн вдруг посмотрел на дверь.

- Если меня не обманывает слух, похоже, подоспел наш обед.

Я услышала торопливые шаги и шорох бумаги, затем раздался голос:

- Ник? Ты у себя?

- Входи, Джо, - откликнулся Грумэн, не поднимаясь со своего кресла.

Появившийся молодой энергичный негр в джинсах и кроссовках поставил перед Грумэном два пакета.

- В этом напитки, а здесь два сандвича, картофельный салат и овощная смесь. За все - пятнадцать сорок.

- Сдачи не надо. Джо, я очень признателен. Отпуск-то когда-нибудь тебе дадут?

- Люди никак не наедятся. Побегу.

Грумэн раскладывал еду и салфетки, а я судорожно соображала, что делать дальше. Я оказалась совершенно сбитой с толку его поведением и тем, что он говорил, потому что не видела в нем никакой изворотливости, не усмотрела в его словах ни лжи, ни высокомерия.

- Так что же это за политическая мотивировка? - вновь спросила я, разворачивая свой сандвич.

Он открыл имбирное пиво и взялся за коробочку с картофельным салатом.

- Несколько недель назад я думал, что смогу получить ответ на этот вопрос, - сказал он. - Но тут человек, который, возможно, и помог бы мне, был найден мертвым в своем автомобиле. И я не сомневаюсь, что вам известно, о ком идет речь, доктор Скарпетта, - Дженнифер Дейтон, самоубийство которой еще официально не доказано, но по крайней мере все было подведено к тому, что произошло именно это. На мой взгляд, ее смерть не случайна, если не сказать большего, отчего становится жутко.

- Следует ли мне понимать, что вы были знакомы с Дженнифер Дейтон? как можно спокойнее поинтересовалась я.

- И да и нет. Я с ней ни разу не встречался, и наши немногочисленные телефонные разговоры были весьма коротки. Видите ли, я ни разу не звонил ей до смерти Ронни.