Сотвори свое счастье - Мари Соул

«Значит, он все же позволял женщине манипулировать собой, — подумала Пегги. Эта догадка удивила ее и в то же время многое прояснила. — Так вот почему ты никого близко не подпускаешь».

«Да, это было действительно так, — мысленно подтвердил Камерон, — а Пегги Барнетт только пытается преуспеть в этом».

Он хрипло рассмеялся, и Пегги заметила, как побелели костяшки пальцев, когда он изо всех сил сжал в руках руль. Она поняла, что проиграла. Попытка заглянуть в его прошлое не увенчалась успехом.

— Я знаю, что ты хороший парень, — сказала она, желая от всей души, чтобы Камерон понял, что она поступает так не из праздного любопытства. — И из тебя получится чудесный муж.

Он презрительно хмыкнул, но Пегги не обратила на это внимания.

— Ты играешь роль плейбоя, — продолжала она, — но тебе претит эта роль, и ты явно чувствуешь себя не в своей тарелке. Ты боишься полюбить, но обязательно влюбишься.

— В кого?

— Например, в меня. — Она думала об этом давно, запоминая все случаи, когда он помогал другим. — Ты отзывчивый и добрый человек, Камерон. Даже в тот первый день, когда ты опоздал на встречу со мной, это произошло из-за женщины, которая перенесла удар и не могла обойтись без твоей помощи. И сегодняшнее свидание ты тоже устроил потому, что хотел помочь Митчу и Дарлин.

— Ради Бога, не делай из меня святого, Пегги. Я потратил время на миссис Веймер только потому, что она моя хорошая клиентка, а Митчу помог потому, что он мой лучший друг.

Вскоре Камерон въехал на стоянку рядом с мастерской. На двери висела табличка с надписью «Закрыто», и только две машины стояли на площадке: Пегги и Дарлин. Заглушив двигатель, Камерон повернулся к Пегги.

— Ладно, ты права, я вырос в ненормальной семье.

Он сам удивился собственным словам.

— Моя мать плакала или изображала приступы болезни и отчаяния, чтобы добиться своего, и отец всегда уступал ей. Моя старшая сестра успела уже три раза выйти замуж. Посмотри вокруг. Много ли нормальных семей? Мой дядя прав: чтобы жить полноценной жизнью, надо быть одиноким. Я не собираюсь жениться, Пегги.

— А я и не прошу тебя об этом. — Она взялась за ручку дверцы. — Забудь.

Он смотрел, как она выходит из машины, и думал о том, что должен наконец с ней расстаться. Все, что надо было сказать, они уже сказали друг другу.

И вдруг Камерон выскочил из машины.

— Наши планы на завтра еще остаются в силе?! — неожиданно для себя крикнул он вслед Пегги.

Она замешкалась и, удивленная, повернулась к нему.

— На завтра?

— Мы ведь собирались посмотреть ковры.

— А я забыла.

Он уже обошел машину и оказался в двух шагах от Пегги. Они стояли в тени дома, где располагалась мастерская. Огни улицы сливались с золотистым светом фонарей у стоянки.

— Ничего не изменилось.

Когда Камерон подошел ближе, Пегги выпрямилась и подняла голову — щеки у нее зарумянились, а глаза потемнели.

— Ничего?

— Ничего, — он коснулся ее плеча. — Я все еще хочу тебя.

— Но…

Камерон не дал ей закончить. Она разбередила его душу, и он больше не мог сдержаться. Подойдя к ней вплотную, он заключил ее в объятия и закрыл ей рот поцелуем. Этот поцелуй был для нее наказанием. Рассказав ей слишком много о себе, он стал уязвимым и теперь требовал вернуть ему долг. Камерон хотел подчинить ее себе.

Сопротивляясь, она сильно толкнула его в грудь, но это лишь усилило его возбуждение. И все же понимая, что силой он не сможет заставить Пегги подчиниться его желанию и что вовсе не к такой близости он стремился, Камерон поспешно разжал объятия.

Она пошатнулась и отступила назад, глядя на Камерона глазами, полными слез.

— Прости, — сказал он, сердясь на себя.

Она имела полное право влепить ему пощечину. И если она не захочет с ним работать, то виноват будет только он сам.

А вот то, что произошло затем, поразило его не меньше, чем собственный необдуманный поступок. Пегги вдруг шагнула к нему, положила руку ему на плечо, а другой провела по его щеке — осторожно и ласково.

— А теперь попробуем еще раз.

Мгновение он колебался.

— Попробуем?..

Она лучезарно улыбнулась.

— Да. Еще раз.

Пегги встала на цыпочки и поцеловала его. Любовно. Нежно. Камерон застыл, боясь к ней прикоснуться. Она целовала его, и он стал возвращать ей поцелуи, ощущая на губах мягкость и вкус ее губ.

Она прижалась к нему всем телом, и он обнял ее. Раздражение исчезло, теперь он наслаждался всем, что она дарила ему: теплом и лаской прикосновений, нежностью сердца и души. Он целовал ее лоб, щеки и губы. Возрастающая страсть и жадность его поцелуев приводили ее в трепет. Камерон испытывал наслаждение и… страдал. Да, он страдал. Он жаждал большего.

— Камерон, — задыхаясь, прошептала она, когда он наконец дал ей возможность вздохнуть, оторвавшись от ее губ.

— Да?.. — теперь он целовал ее шею.

— Нам лучше остановиться.

Она глубоко вздохнула, и он почувствовал, как ее пальцы вцепились в его куртку. У основания ее шеи Камерон губами ощущал ее пульс — быстрый и трепетный.

— Пегги, мы не можем противиться нашему желанию, не в наших силах остановиться. Я хочу тебя… безумно хочу…

Он взял ее руку и прижал к низу своего живота.

— Вот что ты делаешь со мной. Каждый раз, когда ты рядом, со мной происходит такое. Я хочу тебя, — повторил он. — Это ведь естественно.

Тяжело дыша, Пегги отняла руку и высвободилась из его объятий.

— Все не так просто, Камерон. Сегодня мы зашли слишком далеко. Мы должны научиться сдерживать свои эмоции.

— Почему? Почему мы должны сдерживаться?

— Потому что…

Она не закончила, повернулась и пошла к своей машине.

— Пегги?..

— Я не могу, Камерон, — сказала она, не оглядываясь.

11

В понедельник они все же собрались посетить магазины, где продавались ковры. Ни Камерон, ни Пегги не касались тем, которые обсуждались в воскресенье, не вспоминали и о том, что случилось на автостоянке. Каждый добросовестно играл свою роль — клиента и дизайнера. Выбирая ковры, они советовались друг с другом относительно расцветки и рисунка, обменивались вежливыми замечаниями — и больше ничего.

И тем не менее Пегги явно ощущала возникшее между ними напряжение. С каждой минутой ей все труднее было находиться рядом с Камероном. Она понимала, что нравится ему, но вместе с тем знала, насколько он непреклонен в своем отрицательном суждении о браке и семье. Его собственное прошлое было его врагом, а с вечным напоминанием о нем выступал дядя Джон, заявляя об опасности брачных уз. Мать Камерона настроила сына против женщин, а Джон Слейтер показал племяннику, как завоевать в жизни благополучие, получить удовольствие и не потерять свободы. Пегги не могла с ним соревноваться.