Крах Третьего рейха - Сергей Яковлевич Лавренов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Или вот взять Рейнтвейн. Это было на одерском плацдарме, рядом с моим наблюдательным пунктом, где сидел и маршал Жуков. Летит девятка, отрегулировали и увязали все цели, ей нужно бомбить Альттухенбанд. Эта девятка, не долетая до цели, разворачивается, бьет Рейнтвейн. Связываюсь сам по телефону, кричу, что командир их ошибся, ударил по своим. Мне говорят: «Слушайте, он сделал ошибку, мы ему сейчас растолковали и давайте пустим второй раз, он вторую ошибку не сделает». И второй раз, как назло, пролетает над Рейнтвейном, разворачивается и бьет по тому же месту, по своим, второй раз. Вот в этом — слабость нашей авиации».
Об ударах своей авиации по наземным войскам 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов вспоминали на конференции в 1946 году и другие командармы. Генерал-полковник М. Е. Катуков, командовавший 1-й гвардейской танковой армией, отмечал:
«Наступила ночь, и вот начался кошмар: идут волны наших бомбардировщиков и сгружают свой груз на мой штаб, на колонны и на боевые порядки 8-го гвардейского механизированного и 11-го гвардейского танкового корпусов, жгут наши танки и транспорт, убивают людей. Из-за этого мы на четыре часа прекратили наступление, которое развивалось очень успешно.
...И вот до того надоели эти ночники моим командирам корпусов, что они взяли да обстреляли их. В результате был сбит самолет «Бостон», конечно, наш...»
Подобные трагические инциденты имели место в ходе всей войны и являлись неизбежными в сложной, быстро изменяющейся обстановке. Авиация не всегда успевала реагировать на изменения начертаний переднего края наземных войск, нередко путала свои войска с противником. Особенно это было характерно для ночных действий авиации.
Однако, несмотря на все эти инциденты, советская авиация внесла огромный вклад в достижение успеха в Берлинской операции и, в конечном счете, в общую победу в войне.
xx
Глава 3.
День длиною в четыре года
x
Капитуляция Берлинского гарнизона
1 мая 1945 года после отклонения нацистским руководством советского ультиматума о полной и безоговорочной капитуляции, переданного через генерала Кребса, начался последний штурм центральной части Берлина, где находилась имперская канцелярия.
248-я и 230-я стрелковые дивизии 5-й ударной армии штурмом овладели государственным почтамтом и завязали бой за дом министерства финансов. Напротив здания министерства находилась имперская канцелярия.
В это же время 301-я и 248-я стрелковые дивизии той же армии овладели зданиями гестапо и министерства авиации. Кольцо вокруг имперской канцелярии сжималось все сильнее.
Последний бой 301-й и 248-й дивизий за имперскую канцелярию был наиболее трудным. Схватка на подступах к зданию и внутри канцелярии носила особенно ожесточенный характер. В этом бою отличилась майор A. B. Никулина из политотдела 9-го стрелкового корпуса. Действуя в составе одной из штурмовых групп, она пробралась через пролом в крыше наверх и прикрепила к шпилю рейхсканцелярии красное знамя.
Первым комендантом здания имперской канцелярии был назначен заместитель командира 301-й стрелковой дивизии полковник В. Е. Шевцов, а 4 мая его сменил на этом посту майор Ф. Г. Платонов из штаба 5-й ударной армии.
Накал страстей нарастал. Чисто психологически дата 1 мая имела большое значение для советской стороны. От Жукова Сталин ждал главной вести — о полной капитуляции берлинского гарнизона.
Вечером 30 апреля Жуков позвонил командующим своими армиями с единственным вопросом, смогут ли они к празднику Первомая полностью очистить Берлин. На этот вопрос генерал В. Чуйков, в частности, ответил:
«Судя по сопротивлению противника, которое, правда, ослабевает, надежды на скорую капитуляцию у меня нет».
С докладом Сталину о взятии Берлина к 1 мая Жуков «не успел». Враг сопротивлялся ожесточенно, и признаков его возможной капитуляции не наблюдалось.
К вечеру 1 мая маршал Г. К. Жуков вновь в который раз за операцию подверг резкой критике своих танкистов. В телеграммах командующему 2-й гвардейской танковой армии и командирам 1-го механизированного, 9-го и 12-го танковых корпусов он написал:
«Части 2-й гвардейской танковой армии ведут наступление исключительно плохо. За последние три дня армия не имеет вообще никаких результатов.
Я вынужден строго лично вас предупредить и требую:
1. Организовать бой лучше, чем вы организовывали до сих пор.
2. Вылезти из подвалов и видеть лично бой.
3. Подготовить три-четыре танковые бригады и под личным командованием комбригов прорваться бригадам в тыл противника. За бригадами пустить главные силы корпусов и армии.
4. Проявить больше решительности. Действия 12-го танкового корпуса увязать с действиями авиации.
5. Результат донести 2 мая 1945 года лично мне».
Однако, несмотря на имевшиеся недостатки в наступлении советских войск, судьба берлинского гарнизона уже была решена.
Утром 2 мая 1945 года почти одновременно в штабы 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов пришли донесения о встрече войск обоих фронтов в самом центре Берлина. Южнее рейхстага на расстоянии 200–300 метров встретились 713-й полк 171-й стрелковой дивизии войск Конева и 76-й полк 27-й гвардейской стрелковой дивизии войск Жукова. Сразу же поступили сообщения и о других встречах частей двух фронтов.
В 0.40 2 мая радиостанция 79-й гвардейской стрелковой дивизии перехватила следующую радиограмму на русском языке от имени командования немецкого 56-го танкового корпуса:
«Просим прекратить огонь. Высылаем парламентеров. Опознавательный знак — белый флаг на красном древке. Ждем ответа».
Радиограмма была доложена командующему войсками 8-й гвардейской армии генерал-полковнику Чуйкову, который приказал прекратить огонь на участке 4-го гвардейского стрелкового корпуса, принять парламентеров.
Делегацию парламентеров возглавил полковник фон Дуфвинг, которому был передан советский ультиматум: к 7.00 2 мая полностью разоружиться и организованно сдаться в плен.
В 6.00 2 мая 1945 года командир 56-го танкового корпуса, он же командующий обороной Берлина генерал артиллерии Вейдлингв сопровождении генералов Шмидта, Ланкварта и Веташа перешли линию фронта и сдались в плен. От генерала Вейдлинга советское командование потребовало подписания приказа о немедленном прекращении сопротивления, что и было исполнено. Приказ немецкому гарнизону города Берлина гласил:
«30 апреля 1945 года фюрер покончил жизнь самоубийством. Мы, поклявшиеся ему в верности, оставлены на произвол судьбы.
Согласно приказу фюрера, вы должны продолжать борьбу за Берлин, несмотря на то, что недостаток в тяжелом оружии, боеприпасах и общее положение делают эту борьбу бессмысленной.
Каждый час продолжения вами борьбы удлиняет ужасные страдания гражданского населения Берлина и наших раненых.
Каждый, кто падет в борьбе за Берлин, принесет напрасную жертву.
По согласованию с Верховным командованием
