Жизнь и приключения Светы Хохряковой - Татьяна Догилева

– Фу, как грубо! Публичный дом здесь ни к чему, но несколько номеров для отдыхающих спокойно можно разместить на чердаке, если его переоборудовать.

Глаза нового директора светились алчным блеском, на него напало вдохновение, и он продолжал расписывать, какая нас ждет сытая жизнь.

– Сцену тоже надо переоборудовать, чтобы можно было показывать самые разные шоу.

– А наши спектакли? – поинтересовался муж Клавы.

– Спектакли? – Богдан Андреевич недовольно сморщился, оттого что его перебили. – Спектакли… Ну если вам так хочется – играйте по утрам в каникулы. Но я вас уверяю, если все переделать правильно, вам и играть не надо будет, денежки и так будут капать, уж не меньше, чем вы сейчас получаете, это точно…

Собрание молчало, потрясенное планами и наглостью нового директора. Я подумала, что он, наверное, полный идиот, если сразу вывалил на трудовой коллектив все это говно и что он не похож на удачливого жулика, раз у него такой замызганный видок, и что повоевать с ним очень даже можно, если правильно выбрать способ ведения войны, но кто-то из актрис заплакал, нарушив тишину, она плакала так горько, и никто ее не утешал. Вдруг взорвался Коля-дерево, сначала он крайне возбужденно замычал, а потом сквозь мычание стали прорываться его слова: «Плохой, плохой! Уходи! Все маме скажу!» – и со своей нездоровой силой затопал ногами. Успокоить его можно было в два счета, но никто даже с места не двинулся.

– Это что за придурок? – заорал новый директор. – Как он здесь оказался?

– Это не придурок. Это наш Коля, артист вспомсостава, – мрачно ответила начальница отдела кадров Клара Евгеньевна.

– Немедленно вывести идиота из зала! – отдал первый свой приказ директор.

– Сам убирайся, крыса! – посоветовал кто-то громко.

– Ах так! Всех поразгоняю, всех! – И Дрончук двинулся на Колю, Коля продолжал топать своими огромными ступнями по полу, мычать и твердить: «Плохой! Очень плохой!»

Надо отдать должное Дрончуку – был он не из пугливых, но из не очень умных. Что он, интересно, собирался сделать с Колей? Тот был в два раза больше. Ну и случился ожидаемый инцидент. Как только Дрончук приблизился к Коле, тот схватил его поперек туловища и, не обращая внимания на вопли нового начальника и попытки кусаться, потащил его из зала, мы все стадом носорогов бросились в фойе и прильнули к окнам. Коля оттащил Дрончука на газон и бросил под голубую ель, потом спокойно вернулся в театр и запер входную дверь на задвижку. Дрончук опомнился, вскочил и заметался около входной двери, заколотил в нее, визжа и плюясь. Ругался матом и грозил нам всем немыслимыми карами. Мы с удовольствием наблюдали за беснованиями нашего нового директора. Потом он куда-то побежал.

– За милицией, – предположил Козин. И точно, вскоре Дрончук явился в сопровождении двух стражей порядка. Мы их хорошо знали – Паша и Алешка, они частенько дежурили во время спектаклей. Лица у них были хмурые, не хотелось им против своих идти, пацанов их всегда на спектакли бесплатно пускали. Они вежливо постучали, и им мы, понятно, открыли. Разгоряченный директор сразу бросился на Колю. А Коля просто вытянул руку и прихватил директора за лацканы пиджака. Тот пытался вырваться, извивался, царапался и орал: «Убью! В сумасшедший дом засажу! Бандитов натравлю!» Все ждали, когда у Дрончука закончатся силы, ну и, конечно, скоро они у него иссякли, уж больно большой был выброс энергии, и он буквально повис в руке Коли и попросил: «Отпусти». Коля отпустил. Дрончук доплелся до банкетки и рухнул.

– Граждане милиционеры! – вежливо обратилась Клара Евгеньевна к Пашке и Алешке. – Прошу настоятельно зафиксировать, что в присутствии многих свидетелей Дрончук Богдан Андреевич угрожал артисту нашего театра Николаю Анатольевичу Чуйкову смертью и другими противоправными действиями.

– Это мы зафиксируем обязательно, Клара Евгеньевна, не беспокойтесь. Но Дрончук Богдан Андреевич обратился к нам с жалобой, что сам получил оскорбление и телесные повреждения. Свидетели тому имеются?

– Нет! – хором ответили сотрудники театра.

– Я бы даже сказала, что Богдан Андреевич искажает ход событий, – с интонацией адвоката продолжила начальница кадрового отдела. – Во время производственного совещания Дрончук Б. А. предложил перепрофилировать детский театр в публичный дом и получил несогласие трудового коллектива. После этого у него начался нервический припадок, и он сам стал угрожать сотрудникам театра поголовным увольнением. Аффектация его была такова, что мы испугались за его здоровье, и Николай Чуйков помог ему выйти на свежий воздух.

Когда она закончила, весь «трудовой коллектив» зааплодировал. Клара Евгеньевна с достоинством поклонилась и села. Пашка и Алешка стояли обалдевшие.

– Публичный дом?

– Да! – снова рявкнули мы.

– Вот это да! – Пашка изумленно посмотрел на полулежавшего на банкетке Дрончука.

– Ну что, граждане, будем составлять протокол. Прошу не расходиться. Нужны свидетельские подписи, – бодро объявил Алешка. Милиционеры удалились с Кларой Евгеньевной в ее кабинет. Дрончук и все остальные остались в фойе. Кто уселся на банкетках, кто стоял, но никто не переговаривался. Царила тишина. Дрончук сел прямо и вдруг заговорил: «Думаете победили? Прямо как дети. Я-то пешка. А глаз на ваш театр положили короли. С ними вам не справиться. Даже не рыпайтесь, не советую». Сказал и ушел.

Народ сидел с хмурыми лицами. Вдруг Козина грустно запела: «Мы смело в бой пойдем за власть Советов, и как один умрем в борьбе за это». Я расхохоталась, меня поддержали несколько человек.

«Ни фига! – сказала я. – Первую атаку отбили! Мы тоже, знаете ли, себя не на помойке нашли! Повоюем! Развязываем информационную войну. Начнем с местных каналов, а там, может, выйдем и на центральные. Победа или смерть!»

И все как-то воспряли духом. Тут появились милиционеры с Кларой Евгеньевной. Мы все подписали заявление, и Пашка с напарником удалились. Мы же рассказали Кларе Евгеньевне о наших боевых планах, она их полностью одобрила и преподнесла нам сюрприз – оказывается, речь Богдана Андреевича она умудрилась заснять на видео своего мобильного, так же как и некоторые эпизоды собрания. Мы все были в шоке. Никто ничего подобного не ожидал от милой незаметной Клары. Она, смущаясь, объяснила, что ее покойный муж был юристом, и она часто помогала ему с бумагами, да и на процессах в судах часто присутствовала, так что поднахваталась кое-чего.

Я с Кларой и начальником билетного стола Виталиком сели на телефоны и стали обзванивать местную прессу, сообщая, что в кукольном театре ЧП и мы хотели бы дать интервью. Так как подобные события в нашем городе случались нечасто, все, до кого дозванивались, коротко отвечали: «Сейчас будем!» Никто из театральных не ушел, только Коля-дерево взволнованно заявил: «Побегу маме все расскажу!» И умчался.