Половина земного пути (сборник) - Анна и Сергей Литвиновы

Господи, как же рассказать-то ему про Матильдино сексуальное рандеву так, чтобы не очень покраснел? А рассказать надо: во-первых, может для расследования пригодиться. Да и Валентину, сделавшему столь странный и, главное, обидный для Риммы выбор, следовало отомстить. Пусть тоже покраснеет, помучается – когда его следователь о деталях расспрашивать начнет.

– Мне случайно стало известно, что накануне своей смерти, – осторожно начала Римма, – Матильда имела физиологический контакт с одним человеком…

И с удивлением увидела, как индиец возвращает блокнот с ручкой обратно в карман. И еще больше поразилась, когда тот – без малейшего смущения – произнес:

– Вы, конечно, имеете в виду господина Валентина Волина?

– Вы знаете? – опешила Римма.

Но быстро взяла себя в руки. Ненароком уронила бретельку топа со своего успевшего загореть плеча и задала новый вопрос:

– А откуда?

– Господин Волин мне об этом факте сам сообщил. Еще вчера.

Собеседник уже откровенно, не стесняясь, пожирал ее взглядом. И с легкой насмешкой в голосе поинтересовался:

– Вам известно что-то еще, чего я не знаю?

– Нет, – буркнула Римма. – Желаю вам дальнейших успехов в расследовании.

И поспешила от домика Матильды прочь. Сделала несколько шагов, но не удержалась – организовала, чтобы полы сарафана, будто бы от порыва ветра, взметнулись вверх. И добавила про себя: желаю успехов в борьбе со своими инстинктами, индийский извращенец!

Кафе, прилегающее к их спортивному городку, Римма обожала. Она давно мечтала, еще в родной Москве, найти местечко, где тебя все знают. Где бармен улыбается как родной и в курсе, какие напитки ты предпочитаешь в разное время суток. Где официанты готовы согреть душу к месту сказанным комплиментом. И повар готовит точно так, как тебе нравится: мясо средней прожарки и специй сколько нужно, и даже лепешки всегда жарит по ее вкусу – с хрустящей корочкой по краям. Ну, и бонус: посетители тоже народец знакомый – всегда можно и поболтать, и посплетничать, и новый наряд, уж точно, все заметят и оценят.

Но в Москве сколько ни бродила по кафе, даже с виду маленьким и уютным, но не нашла такое, куда бы хотелось возвращаться снова и снова. Только здесь, в Индии, отыскала отдушину. Отправляешься вроде просто перекусить – а настроение уже заранее повышается. Потому что знаешь: официант Джонсон немедленно кинется тебе навстречу, и знакомые с соседних столиков приветливо замашут руками, и, что немаловажно, сидишь практически под открытым небом, навес не в счет, и почти что у твоих ног колышется океан, и терпко пахнет водорослями и йодом, и смешные птички зимородки нагло требуют, чтобы ты с ними поделилась своей лепешкой…

Но из-за происшествия (а смерть Матильды в их спортивном городке тактично именовали только так) даже столь замечательное кафе начало откровенно портиться.

Вот и сегодня вечером: народу никого, а некогда безупречный официант Джонсон опять не бросился навстречу. Когда же Римма подозвала его требовательным взмахом руки, подошел с видимой неохотой, да еще и спросил:

– Вы желаете что-то заказать?

Право, странно звучит, когда подобный вопрос задают человеку, только что усевшемуся за столиком кафе.

– Да, милый Джонсон, – усмехнулась Римма. – Я хочу заказать ананасовый сок, и палак панир[6], и еще рис с овощами, и…

– Сок принесу, – перебил официант, – а вот поужинать, к сожалению, не получится.

– И почему же?

– Повар уволился, – вздохнул тот. – Еще вчера.

«Очень интересно, – мелькнуло у Риммы. – Особенно если связать со вчерашней смертью посетительницы его кафе…»

– По какой причине?

– Ни по какой. Просто не захотел здесь работать – и все.

В разгар сезона? Когда в кафе полно клиентов? И при том что все прекрасно знают: хорошую работу в Индии найти очень и очень непросто!

– Да ладно, Джонсон, колись! – властно произнесла девушка. И заговорщицки подмигнула: – Я никому не скажу.

Официант колебался недолго. Видно было, что его так и распирает поделиться с клиенткой, которой он явно симпатизировал, последними новостями.

Джонсон понизил голос:

– Повар ушел потому, что его семью оскорбили.

– Семью? – удивилась Римма. – А кто у него семья?

– Их здесь трое братьев работало, – продолжал просвещать ее официант. – Сурадж – повар. Раджа – массажист. И еще маленький Винсент в домиках убирал… Так вот Винсенту сегодня сказали, что он вор.

– Кто сказал?

– Один из ваших. – В голосе Джонсона зазвучали нотки неодобрения. – Господин Еу-ге-ний.

Ну, да. Блестящий менеджер и красавец-мужчина Евгений Мединов.

Римме вдруг стало весело.

– И что же ваш Винсент у него украл? Шлепки «Дольче&Габбана»?

Джонсон прижал руки к груди:

– Еу-ге-ний сказал: он возвратился в свой коттедж как раз во время уборки и увидел, что Винсент у него в вещах рылся. Но я всеми богами клянусь: наш малыш никогда бы так не поступил!

– У Евгения что-то пропало?

– Ничего. Но он накричал на Винсента и пошел жаловаться к начальнику, и тот велел малышу убираться. Тогда с ним ушли и Раджа, и Сурадж.

– И я осталась без ужина… – вздохнула Римма.

До чего некстати все эти индийские страсти!

И что теперь ей делать? Выбираться сейчас из спортивного городка? Снова возвращаться на пляж, идти в другое кафе? Ладно, обойдемся соком. А Евгению при случае надо высказать: подумаешь, дело большое – мальчик покопался в твоих вещах. Ну интересно человеку стало. Всем известно: в чемоданах постояльцев во всех отелях роются. Накричать, безусловно, нужно, и даже в ухо можно было дать – но зачем же начальству жаловаться? Измельчали мужики, право слово…

А на следующий день – с момента гибели Матильды едва ли прошло двое суток – в Индию неожиданно пожаловала ее душеприказчица и наследница.

То была совсем юная – Римме даже показалось, что подчеркнуто юная,  – особа. Нежный персиковый румянец, совсем детское платьице, сланцы с бисером, наивный взгляд ярко-голубых глаз… Индийцы из их кафешки, едва завидев вновь прибывшую, просто остолбенели. А романтичный Джонсон немедленно стал выделять ее среди прочих туристок и даже дал ей прозвище Белоснежка.

Мадемуазель (на самом деле ее звали прозаически Людой) не скрывала своего восторга от Индии, куда она приехала впервые, и постоянно повторяла, что все кругом: пальмы, ослепительное небо, cheese and garlic naan[7], романтичные коттеджики, прилепившиеся на скале, – это просто супер, исключительно cool.

Скорбной девица не выглядела. Немедленно по прибытии она направилась на пляж и вернулась оттуда полностью преображенная. В индийском наряде – широченные штаны в стиле Али-Бабы, кофтенка с национальным орнаментом, пальцы рук и ног унизаны дешевенькими блестящими колечками, а предплечье обвивала огромная кобра – татуировка из хны.

Уж на что Римме не нравилась безвременно почившая Матильда, но «белоснежка» Люда той и в подметки не годилась. Понятно, конечно: любой обрадуется, если на него вдруг, нежданно и негаданно, свалится сказочное богатство. Но ты хотя бы видимость создай, что тебе грустно, а не рассказывай всем и каждому, что Матильда человеком была сложным, деспотичным, чрезвычайно властным, с постоянными причудами…

Правда, Люда умершей приходилась не дочкой и не сестрой – всего лишь двоюродной племянницей. Причем виделись они за всю жизнь от силы раз пять, во время редких семейных праздников.

– Когда мне нотариус позвонил, я прямо упала, просто в осадок выпала! – рассказывала девчонка любому, кто готов был слушать. – Я-то думала, что у тети какой-никакой мужик есть, или, может, сиротке из детского дома она покровительствует, или вообще все на благотворительность отдаст, чисто из вредности, но завещание оказалось полностью на меня! Вообще обалдеть, полный cool!

– А зачем ты сюда, в Индию, примчалась? Да еще так быстро? – словно бы между делом спросила Римма. – Ждала б своих денег дома, в России…

Девчонка в ответ вздохнула:

– Так у тетушки в завещании написано: деньги мне отойдут, если я на себя организацию похорон возьму. Сделаю все, как тетя хотела. Чтобы, например, струнный оркестр обязательно играл. И еще много она понаписала…

Да уж, считала Римма, «белоснежке» повезло сказочно.

А вот вокруг Валентина сгустилось еще больше ее подозрений.

Римма, хоть и на отдыхе, а никак не могла выкинуть из головы рабочие мысли. Она, конечно, не следователь, всего лишь секретарша в детективном агентстве, но тут любой задумается. Действительно ли своей смертью умерла Матильда? И не способствовал ли тому всеобщий любимец, недосягаемый инструктор Валентин? Ведь запросто может быть: он Матильду обхаживал вовсе не для того, чтобы устроиться на работу в ее клуб, а куда более смелые планы строил – обаять, обольстить, покорить, а потом инсценировать естественную смерть и прикарманить ее денежки… Правда, Люда говорит, что завещание, оказывается, было давно составлено – пару лет назад. Но ведь Валентин мог об этом не знать! Может, надеялся (или Матильда его в заблуждение ввела), что он единственный наследник. Хотя глупо, конечно. Сначала убедись, что все достается тебе – и только потом убивай…