Древо исчезающих времен - Василий Головачёв

Ивашура прильнул глазом к окуляру трубы.

— Вы хотите сказать, что объектом экологии может быть не только популяция или экосистема, но и техносфера?

— Совершенно верно. Техносфера как часть экосферы Земли.

— А в качестве конкретного локального объекта вы избрали Башню, предполагая ее искусственное происхождение…

— С вами страшно разговаривать, вы все знаете наперед!

— Положим, не все, но, по имеющимся данным, человек эту Башню на Земле не строил, выдвигались гипотезы, что она сооружена пришельцами, иными разумными существами.

— Вполне допустимо, однако это мало что меняет. Башня — искусственное сооружение, а значит, часть техносферы, пусть и не земной.

Ивашура вдруг насторожился, поднял руку, призывая к молчанию. От Башни докатился крик паука, ослабленный расстоянием.

— «Глаз дьявола», — сообщил один из наблюдателей.

На стене Башни почти под самыми облаками разгорелся мигающий желтый зрачок, продержался с полминуты и погас. Зазвонил телефон. Меньшов снял трубку, выслушал, буркнул что-то и положил трубку.

— Две тысячи рентген в импульсе, дальность затухания около пятнадцати километров. Это уже пятый «глаз» за сегодняшний вечер. Активность Башни растет не по дням, а по часам.

— Завтра вечером или ночью будет пульсация, — кивнул Ивашура. — Готовьтесь. — Повернулся к Гришину: — Итак, Константин Семенович, что за эксперимент вы предлагаете провести?

— Не один, а целых два. Первый: попробовать опустить зонд с телеаппаратурой на Башню сверху, на ее размытую вершину. А еще меня интересует «зона ужасов». Никакого излучения — ни частиц, ни полей — аппаратура, установленная в самой «зоне», не регистрирует, тем не менее какое-то поле, вызывающее у людей ощущение страха и другие негативные эмоции, существует. Есть датчики, которые могут замерить биотоки, «электрические наводки» в нервных окончаниях и узлах. Надо просто нацепить эти датчики и побродить по «зоне».

— Ну вы и садист, Константин Семенович! — пробормотал Гаспарян.

Физики засмеялись. Гришин тоже улыбнулся.

— Я предлагал в качестве кролика себя.

— Суть ясна, — произнес Ивашура. — Но в последнем случае я не вижу связи с физиками. Скорее это должно интересовать биологов и медиков. Ах нет, простите, понял. Излучение?

Бородач кивнул.

— Нас тоже интересует излучение. До сих пор человечество знало только три вида излучений: электромагнитное, гравитационное и излучение частиц от адронов — протонов, нейтронов, мезонов — до лептонов и разного рода пси-, кси— и других странных частиц. Если мы не обнаружим в «зоне ужасов» какого-нибудь из перечисленных видов излучений, значит, либо наши теории неверны, либо существует излучение, о котором мы ничего не знаем.

— Может быть, инфразвук или ультразвук?

— Звукорегистраторы молчат, по сообщениям соседей.

Соседями физиков-ядерщиков были физики лаборатории звука.

— Но у них еще есть неиспользованные возможности, — заметил Гришин. — Я был у них, они готовят к запуску в «зону ужасов» какой-то сверхчувствительный звукозаписывающий агрегат.

Ивашура задумался, нахохлившись, спрятал руки в карманы полушубка. Зазвонил телефон. Меньшов снова снял трубку, выслушал и передал трубку начальнику экспедиции. Звонил Богаев.

— Старостин говорил с Москвой, — сказал он с сопением. — Приедет кто-то из первых лиц.

Ивашура молчал.

— Ты слушаешь?

— Да.

— Пульсация скоро?

— Вероятно, ночью. Слушай, Владлен Денисович, что ты за душу тянешь? Выкладывай, что произошло.

Богаев помолчал, прочистил нос и сказал:

— Звонили из метеоцентра. Башня изменила метеообстановку. Мы-то в спокойной зоне, аналогичной «глазу тайфуна», а в радиусе ста километров начались ураганные ветры, снегопады с градом.

— Разберемся. — Ивашура положил трубку, постоял с минуту, кивнул на пулемет. — А это чудо у вас откуда? И зачем?

— Хотим пострелять по Башне. — Меньшов подождал реакции гостей, но оба умели сдерживаться. — С этой стороны мертвые выбросы появляются чаще, вот мы и решили в момент фонтанирования черной струи выпустить в нее очередь пуль из разного материала. А потом проверим, в какое вещество превратились пули.

Ивашура поманил пальцем Гаспаряна, шагнул к лестнице.

— Так что, Васильич? — сказал ему в спину Меньшов. — Насчет «зоны ужасов» договорились?

— Я подумаю, — не оборачиваясь, ответил Ивашура.

У подножия вышки он остановился, посмотрел на свинцовое небо, подождал Сурена.

— Давай-ка еще раз поищем Михаила. Не верю я, что он погиб.

— Да и я тоже, — оживился Гаспарян. — Миша не такой человек, чтобы пропасть за здорово живешь… — Он осекся, вспомнив странное исчезновение Ивана Кострова.

Ивашура косо посмотрел на него, понял и вздохнул.

— Вот-вот, с пропажей Ивана тоже не все ясно. Есть шанс на его возвращение. Не идет у меня из головы тот случай с ним, помнишь? Сон, когда он попал куда-то в мезозой…

— Как не помнить! Галлюцинации от воздействия инфразвука…

— А если нет?

Гаспарян в замешательстве поскреб подбородок.

— Черт его знает! Ты всерьез думаешь, что он путешествовал во времени?

— С одной стороны, вроде бы чистейшей воды фантастика. Ну а с другой… чем не фантастика эта Башня? Да и вспомни наши странные находки вокруг Башни: часть скелета диметродона, череп зауропода, кости диатримы… Откуда они в Брянском лесу? Или «десантники», не принадлежащие ни к одному из существующих ныне спецподразделений? Да еще с таким оружием. — Ивашура достал бластер, полюбовался и спрятал.

— Насчет «десантников» не задумывался. — Гаспарян глубже нахлобучил шапку, поправил шарф. — Пусть ими занимается полковник Одинцов со товарищи. Наше дело — Башня. Давно пора пробить туда дырку и посмотреть, что это такое, внутри. Пошли, а то дуба врежу от холода. Все же человек я южный, теплолюбивый.

Они облетели Башню кругом, побывали у биологов, геофизиков и медиков, на вычислительном центре. До того как стемнело, успели еще раз обыскать то место, где пропали Рузаев и разбитый вертолет авиаконтроля, но ничего и никого не нашли. К Башне подходить близко не рискнули: стена ее с этой стороны все еще светилась пятнами, хотя и слабо. К тому же близилась очередная пульсация, и вероятность всякого рода сюрпризов увеличивалась с каждой минутой.

Шел десятый час вечера, когда Ивашура закончил перекличку постов вокруг Башни, оставил в штабе вместо себя Богаева и вышел из теплушки в морозную темь. За ним увязался Одинцов, накидывая на ходу ватник.

Лес вокруг шумел — темный, мрачный, враждебный, замерзший. Призрачное сияние Башни не могло рассеять мрак ночи, и Башня вырастала из тьмы чудовищной стеклянной колонной, заполненной жидким светом, чуждой всему лесу, простору, земле. Облака вились вокруг нее живыми змеями, зажигались фосфорно и дымно, исчезали в мутной пелене. Иногда в стенах Башни рождались злые зеленые звезды, вспухали сияющими облачками, расплывались и осыпались вниз золотым дождем. Ветер приносил гулкие громовые раскаты и пронзительный клекочущий свист.

— Светопреставление! — пробормотал Одинцов.

Ивашура оглянулся, но не ответил. Он думал о Рузаеве, Кострове и девушке-журналистке, пропавших без вести. Думал, что мощь и масштабы небывалого явления превосходят все известное в истории человечества, что пауки не зря отпугивали людей от паутинного шатра, что Башня — скорее всего, свидетельство какой-то аварии в «паучьем измерении», а не инструмент для контакта иного разума, но разобраться в этом будет не очень просто, если не совсем невозможно. Как говорил Экзюпери: «Истина — это вовсе не то, что можно убедительно доказать». А главное, судя по всему, скоро наступит такой момент, когда вопрос контакта обернется вопросом небывалого конфликта. Недаром появились эти странные «десантники», угрожая всем, кто изучал Башню, и приказывая «не вмешиваться в события». Ивашура знал, что появлялись они и у пограничников, и в палатках ученых, хотя мало кто воспринял их всерьез. Кроме федералов, подчиненных Одинцову. Но и они, похоже, не торопились с выяснением принадлежности шутников.

Золотое сияние Башни заколебалось волнами. Впечатление было такое, будто Башня занавешена развевающимися под ветром ажурными полотнищами. Куски сияния отрывались от общего полотна и медленно плыли к земле, постепенно истаивая снопами искр. Слева на боку Башни загорелся громадный синий проем «телеэкрана», но из-за сияния невозможно было разглядеть, что он показывает.

И вот началось.

Сначала где-то далеко зародился низкий, едва слышный звук. Ивашуре показалось, что воздух загустел, завибрировал и эта дрожь вошла в кончики пальцев, в хребет, в череп и еще глубже — в мозг. Появилось ощущение постороннего взгляда, готовящегося нападения, какой-то беды…