Шикарная женщина бьет тревогу - Татьяна Крузе

— А при чем здесь твоя мать?

— Ага, теперь ты снова начнешь выступать против всех матерей скопом, и твоей, и моей в частности.

Урс вскочил и пнул по ножке ни в чем не повинного журнального столика.

Комиссар сложил на груди руки и с наслаждением слушал нашу беседу. Двое криминалистов стояли позади него и с нескрываемым отвращением обозревали остатки вчерашнего пиршества на полу гостиной, которые сильно напоминали если не разгром урн в туалете, то по крайней мере взрыв на пудинговой фабрике. А поскольку в квартире поддерживалась высокая температура — Урса немного знобило, — некоторые объедки подпортились и превратились в вонючую массу.

— Давай говорить о конкретных фактах! Личное решим после! — Я не выразила просьбу, я рявкнула приказ.

Урс среагировал соответствующе. Как же я могла забыть железное правило бабушки Нёлле?

БЕРЕМ НА ЗАМЕТКУ: Никогда не кричите на своего любимца!

— А ты не умеешь отделять факты от личного! Это наше личное привело к таким фактам! — Урс кружил по гостиной, как тигр в клетке.

Комиссар между тем изучал гору презервативов на буфете.

— У меня слов нет, как легкомысленно ты обходишься с нашим личным! — не унимался Урс. — Поцелуй с посторонним мужчиной там, труп здесь — и как с гуся вода! У тебя в мозгах все еще «я» вместо «мы»!

Точно, Саймон уже успел ему выболтать про тот интимный поцелуй с Виктором.

— А это что здесь делает? — Комиссар поднял горсть презервативов.

Урс мрачно посмотрел на него:

— Подарок моих приятелей на месячный юбилей с моей невестой. Это ароматизированные кондомы.

Пакетики посыпались у комиссара из рук.

— Вы помолвлены? С ней? — Он мотнул головой в мою сторону.

Идиот!

Слава богине, Урс не удостоил его ответом.

Я задалась вопросом, почему Урс занялся уборкой, вместо того чтобы подхватить свои фланелевые рубашки и лыжи и не слинять в родные края альпийских рожков и лиловых коров.

— Урс, любимый, я помогала подруге. И делала это в рамках пристойности. Если ты успокоишься, я тебе все объясню, и ты еще оценишь мою самоотверженность.

— Успокоиться,? Как я могу быть спокойным, когда в ванне труп? — Урс мерил шагами комнату. — Вы бы успокоились на моем месте? — обратился он комиссару. — Скажите же что-нибудь!

— Я воздержусь от высказывания своего мнения, — насмешливо сказал тот. — Мне бы хотелось умереть в своей постели. — Он подмигнул мне.

— Очень остроумно. — Урс уже буквально кипел. — Все, с меня хватит! Я ухожу! Все! Кончено! Сыт по горло!

Он промаршировал в прихожую и с треском захлопнул за собой дверь.

Я стояла, как в поговорке пудель[120], которого описал датский дог: то есть облитая с ног до головы.

— Не волнуйтесь, далеко он не уйдет, — успокоил меня комиссар. — Мои коллеги не выпустят его без свидетельских показаний. Так что вы его не потеряете.

Он осклабился в широкой улыбке. Потом поднял один из презервативов.

— Со вкусом салями, — прочитал он. ~ А как этот вкус наносится? Супермоментом или как?

Тремя часами позже наша вечеринка несколько при- угасла.

Мы проводили конференцию впятером со смертельно бледной контуженной Конни, голова которой была туго перевязана, в нашей ванной комнате. На этом настоял врач, который сейчас ждал в карете «скорой помощи» перед домом. Обстановка в гостиной ему показалась чреватой тяжелыми инфекциями. Ха!

Конни сидела на крышке унитаза и держалась за раковину, комиссар и его помощник с блокнотом уютно расположились на краю ванны, мы с Урсом стояли.

Парочка криминалистов, которые собрали с Конни и из ванны следы крови и волокон, а также волоски пока неизвестного происхождения, сейчас шустрили в прихожей в поисках других улик с радостными возгласами: «I got you under my skin!» [121].

— И вы хотите сказать, что не заметили женщину в обмороке в вашей ванне, когда проснулись? — наседал «monsieur le commissaire»[122] на Урса.

Он любил иногда поиграть в этакого «brutaloсор»[123]. На это не стоило обращать внимания.

Урс разнял руки на груди и с мрачным видом присел на корзину с грязным бельем.

— Нет, не заметил. Я уже сказал, что сразу пошел на кухню, чтобы прибраться и отменить «шутинг» в Вене. А пятью минутами позже уже вернулась моя… невеста.

Все еще «невеста»! Когда я это услышала, у меня застрял ком в горле. Но… на этот раз Урс запнулся… Дурной знак!

— Дверь была взломана?

Урс потряс головой.

— А вы, наоборот, не заметили своего жениха, а сразу обнаружили предполагаемый труп?! — внезапно рявкнул мне представитель государственной власти.

— Когда я прихожу домой, мне в первую очередь надо пописать. Может быть, это и нетипичная особенность моего мочевого пузыря, но так оно есть. А до этого я не в состоянии совершать обход квартиры.

Комиссар ухмыльнулся. Ему снова удалось привести меня в бешенство.

Конни из женской солидарности пришла мне на помощь:

— У женщин мочевой пузырь много слабее. Я думаю, она говорит правду.

«Слабый мочевой пузырь? Ну, спасибо, сестренка!»

— Вам мы еще дадим слово, госпожа Симоне, — комиссар ласково улыбнулся ей и снова повернулся ко мне. — И вы тут же подумали, что предполагаемый труп именно та женщина, с которой вы назначали встречу по поводу ваших объявлений?

— Само собой. А кто еще мог лежать в моей ванне?

— В нашей ванне, — поправил Урс.

— В нашей ванне, — поправилась я.

— Может, вы уже перестанете называть меня «предполагаемым трупом»? — проворчала Конни.

— Разумеется, госпожа Симоне, — комиссар проехался по краю ванны и взял Конни за руку. Странно, но Конни руку не выдернула. Может быть, между ними зарождалась любовь?

— Госпожа Симоне, вы в состоянии описать процесс совершения преступления?

— Да тут и описывать нечего. Мы договорились о встрече на вчерашний вечер. — Она качнула головой в мою сторону. — Но в последний момент мне помешали: неожиданно пришла моя сестра-близнец. — Она облизала сухие растрескавшийся губы.

— Принести чего-нибудь выпить? — предложила я.

— Употреблять в туалете? — возмутилась она так, будто я предложила узаконить детскую проституцию в Германии.

Комиссар покачал головой, его помощник с сочувствием поглядел на меня.

«Ну, нет так нет, милочка!»

— Но я понимаю, что это было неприлично. — Конни вывернула глаза в мою сторону. — Поэтому я сегодня пришла, чтобы извиниться и…

— А как вы узнали, где я живу? — перебила я ее со сладостной неприязнью. Перчатка брошена!