Если бы не ты - Алиса Гордеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как же тебя задело! Хочешь, дам шанс реабилитироваться? – Он убрал руку со стены и легонько коснулся моего плеча.
По всему телу мгновенно побежали мурашки. Тимур нащупал лямку моего платья и медленно начал ее опускать. Что он творит?! Нет, нет!
– Ты же не просто так надела это развратное платье? Хотела приключений? Считай, что ты их нашла. – Еще немного, и платье просто спадет. Какой стыд! Только не это! Я изо всех сил вцепилась в его руку и попыталась остановить. Но он даже не заметил моих усилий.
– Не надо! Не трогай! – прошептала я, понимая, что в моем арсенале самозащиты, кроме слов, ничего не осталось.
– А то что? Пожалуешься папочке, своему жирному другу или рыжему отморозку? – Его губы почти касались моих. Стальное, напряженное и горячее тело всем весом вжимало меня в стену. Опять. Второй раз за сегодня меня пытаются раздавить. Конечно, от Черниговского не несло перегаром, но его слова били больнее, в самое сердце.
– Нет, я расскажу Сбруевой. Посмотрим, как после этого она захочет целоваться с тобой у всех на виду! – Ничего лучше я не придумала.
Хватка Тимура ослабла, а сам он совершенно неожиданно рассмеялся. И что здесь веселого? Идиот! Но эта его странная реакция дала мне фору. Я смогла выскользнуть из рук парня и отойти от него.
– Где мои вещи? Я хочу вызвать такси и поехать домой. Спасибо, конечно, за заботу, что не бросил, и всё такое, но мне пора. – О том, что Гена, наверное, сходил с ума, я вспомнила только что.– Отец волнуется.
– Отец? – Смех, который до этого оглушал меня, резко прекратился. На его губах осталась лишь кривая и зловещая ухмылка. Черт! Как же он пугал меня в эту минуту! – Волнуется? Как сильно? Просто переживает или готов убить? А? И часто ты заставляешь его нервничать?
Тимур не подходил, он стоял там же, но весь его внешний вид говорил, что он взбешен не на шутку. Он запустил руки в волосы и нервно начал тереть ими голову. Потом поднял на меня взгляд, полный боли, отчаяния и ненависти. Что с ним? Откуда такие перепады настроения?
– Ты больной. – Это не было оскорблением, а скорее я констатацией факта.
– Тогда, три года назад, ты его тоже огорчила? – Не отводя от меня глаз, он снова стал приближаться. Я ничего не понимала. О чем он говорит?! Какие три года назад?! – Что ты сделала, а? Ксюша загуляла в Лондоне или не позвонила вовремя папочке? А может, получила плохую оценку? Что?
Это свое «Что?» он проорал с такой силой, что казалось, затряслись стены. Господи, он реально больной! Никаких сомнений! И находиться рядом мне становилось по-настоящему опасно. Если до этого я боялась просто его близости, то сейчас переживала за свою безопасность.
– Где мои вещи? – Нужно было срочно уходить, но я в одном легком платье: ни обуви, ни плаща, ни сумочки с телефоном и деньгами.
– Остались в машине. Ты, конечно, тощая, как стручок фасоли, но тащить тебя, да еще и твои шмотки, меня не особо прельщало! – выплюнул Черниговский. Сейчас между нами все еще было достаточное расстояние, но кислорода мне все равно не хватало. Его присутствие, его взгляд – всё душило меня!
От страха не заметила, как прижалась спиной к окну. На секунду разорвав зрительный контакт с Тимуром, я обернулась и чуть не потеряла сознание. Высота – оглушительная, пугающая, опасная! Зажмурила глаза и начала считать. Один, два, три, четыре… Раньше это помогало. Раньше! Сейчас адреналин в крови, достигнув максимального уровня, не давал ни секунды передышки. Слишком многое меня пугало: мое состояние, чужая квартира, невозможность выбраться, ужасающая высота за спиной и монстр прямо передо мной.
– Мне страшно, Тимур! Мне так страшно! – пробубнила с закрытыми глазами. Я хотела, чтобы это все прекратилось. Он же может быть другим, я видела! Почему он вел со мной себя так? За что?
Тот момент, когда Тимур подошел ко мне вплотную, я упустила, но почувствовала легкое, почти невесомое прикосновение его руки к моей щеке, а потом услышала его сдавленный и тихий голос:
– Не смей! Больше никогда не смей!
– Что? – Собрав последние силы в кулак, я открыла глаза и встретилась с черным взглядом парня. – О чем ты?
– Ни о чем! – Он немного отстранился от меня, а потом добавил обычным спокойным тоном: – Вот, возьми мой! Позвони отцу и скажи, что с тобой все нормально. А потом мы поговорим!
Тимур протянул мне свой смартфон, но брать его я не спешила. Что значит «поговорим»? Какое уж там «нормально»?! Что он задумал?
– Держи! Звони! Только номером не ошибись! – Его голос вновь начал наполняться гневом.
Он продолжал сверлить меня взглядом и держал в руке телефон. Неуверенно протянув дрожащую руку, я хотела уже его взять, но в последний момент Тимур перехватил мою руку и зло процедил:
– Только один звонок. Не ошибись.
– Идиот! Псих! Больной! Ненавижу тебя! – вспоминая номер Гены, бормотала себе под нос. Обида, как снежный ком, нарастала в душе. – Ненавижу!
– Ненавидишь? – Голос глухой, пропитанный ядом. – Да ты понятия не имеешь, что такое ненависть!
– Ты ошибаешься! – выдавила из себя, а у самой глаза наполнились слезами.
– Звони! – рявкнул парень.
Гена ответил практически моментально.
– Да, слушаю. – Голос его был совершенно не сонный. Обеспокоенный, усталый, серьезный, но не сонный. Значит, он ждал меня. Жаль, я надеялась, что он не заметил моего отсутствия. – Слушаю. Кто это?
– Это я… – Совершенно забыла, что звонила с чужого номера, – Ксюша.
– Ты на часы смотрела?! – И правда, который час? Еще темно, ночь, но как долго я была без сознания? – Где тебя носит?!
– Прости. Не волнуйся, пожалуйста!
– «Не волнуйся»?! Ксюш, ты в своем уме?! Я за эти три часа поседел, как за десять лет. Что с твоим телефоном? – Пока Гена выпускал пар, Тимур, не отрываясь, прислушивался к каждому моему слову – жадно, с недоверием, как будто пытался услышать что-то важное для себя.
– Папуль, поговорим, когда приеду. – Гена знал, что я никогда так его не называла. При посторонних, друзьях, наедине – всегда он был для меня Геной. Но сейчас я ощущала явную, хоть и не совсем понятную опасность, исходящую от Тимура. Это было шестое чувство, интуиция, предчувствие.
– Где ты? – Гена все понял. Голос стих, эмоции исчезли, осталась одна сталь. Сейчас его интересовали только факты. Роль отца сменилась ролью моего телохранителя.
– У знакомого. –
