Посредник - Педро Касальс

— Да. Вот это — да! — У Салинаса не хватало слов, чтобы выразить свою радость по поводу открытия Кармины.

— Ты прав, Лик! Ученый, сделавший открытие, не способен его скрыть, он ищет любые способы, чтобы сообщить о нем коллегам. Это стремление обладает неудержимой силой. — Девушка была переполнена восторга. — Я поверила в то, что ты прав. Именно поэтому так упорно искала в этом направлении. Просто счастлива, что смогла тебе помочь.

— Кармина! — Салинас говорил глухим голосом.— Я завтра же еду на встречу с Белли. На этот раз я даже спрашивать у него не стану, согласен ли он принять меня!

— И я с тобой, Лик, хорошо? — девушка была радостно возбуждена.

— Замечательно. Мы можем поехать на твоей машине?

— Да.

— Можешь забрать меня в аэропорту Эль-Прат?

— Конечно!

— Я прилечу первым же рейсом «воздушного моста». Спасибо за все, Кармина! До завтра!

Вечером Салинас с Аной сидели за столом у него дома, на который он выставил две кружки пива и несколько бутербродов с рыбой. На улице было очень холодно, и от этого в теплой квартире адвоката было особенно приятно.

— Я прочитала статью о Сале в «Эль Обсервадор», — сказала девушка, усевшаяся прямо на пол на огромную подушку. — Ну и заварил Алекс кашу!

— Еще бы! А ведь он не все еще сказал. Сала — всего-навсего марионетка, действия которой направляли другие люди, причем очень издалека. — Адвокату не хотелось пока рассказывать обо всем, что ему удалось узнать. — Как бы то ни было, конец этой истории близок. Я уже подхожу к развязке.

— Рада за тебя, Лисинио. — Ана поняла, что ее друг не желал слишком углубляться в подробности дела.

— Завтра еду в Салон, на юг Франции, — Салинас словно разговаривал сам с собой, уставившись в какую-то невидимую точку.

— И долго ты там пробудешь?

— Нет. Всего лишь один день.

Лисинио Салинасу с этой девушкой было хорошо, точнее сказать, почти хорошо. Она давала ему все, что могла дать. Телом и душой адвокат чувствовал себя с нею прекрасно, но вот мозг его, когда он был с нею, будто спал. А с Карминой все обстояло как раз наоборот: эта женщина как бы подстегивала его воображение, порою ему не нужно было даже разговаривать с нею, чтобы передать ей свои мысли или понять, что она думает. Но... Но! Кармина отказывалась переступать порог, за которым следовало полное доверие друг другу, так что отношения их напоминали партию в бридж, в которой выигрывала то одна, то другая сторона, — но ничего больше.

Они говорили о том о сем, шутили и болтали, коротая время.

— Пора мне идти, Лисинио, меня ожидает мое представление. — Сказав это, Ана пригладила пышные волосы цвета пылающего огня. — Я бы хотела побыть с тобой подольше, но сам знаешь, опаздывать я не могу. Представление начинается в точно назначенный час, а мне еще к нему одеться нужно, прицепить к себе свои дурацкие перья.

— Сегодня я провожу тебя. — Салинас снял с крючка пальто, поправил галстук — синий, с гербами «Лоев». — Пошли!

И они пошли пешком по улицам старой части Мадрида. Хотя было холодно, они не успели замерзнуть, потому что еще несли в себе тепло, разогревшее их, когда они находились в хорошо натопленной квартире Салинаса. К тому же Ана крепко прижималась к своему возлюбленному.

Салинас уселся за столиком, стоявшим далеко от сцены, боком к стене, и мягко, с улыбкой, дал понять приблизившимся к нему двум девушкам, что хочет побыть один. Наконец, свет в зале стал меркнуть, на эстраде появились «золотые блондинки». В одной из них, покрытой прозрачной сеткой и пышными перьями, он узнал Ану — ее бьющая в глаза красота не могла никем оставаться не замеченной. Она и еще три артистки исполнили первый номер — это была сцена из спектакля «Крэзи Орс», который шел в Париже. Правда, в «Красном льве» светомузыка исполнялась на глазок, динамики звучали так себе, а прозрачная сетка на девушках, если вглядеться, кое-где была умело подштопана. Но номер в целом был неплох.

Адвокат решил, что он не подготовлен как следует к этому зрелищу, а потому выпил одну за другой несколько порций виски. Вскоре, когда «золотые блондинки» исполняли свой последний номер, в глазах Салинаса, в которых будто засверкали искры, зрелище: это было уже просто прекрасным — не то что вначале.

Барселона — Салон-де-Прованс

Ощущение скорости, которое Салинас испытывал в красном «альфа-зюде» Кармины, было еще острее оттого, что по краям дороги мимо них мелькали подступившие прямо к шоссе виноградники, а в салоне машины через стереодинамики звучал надтреснутый голос Жильбера Беко, исполнявшего песню на мотив одного из полонезов Шопена. Салинас пьянел даже просто от разговора с женщиной, которая вела сейчас машину, почти не обращая внимания на руль, на рычаг переключения скоростей, короче говоря, на механическую сторону езды на автомобиле — казалось, будто «альфа-зюд» несется вперед, повинуясь лишь ее воле. Они разговаривали, и время от времени, стараясь обратить внимание своего спутника на те или иные слова. Кармила непринужденно клала руку на колено Салинаса. До Салона-де-Прованс оставалось еще около часа езды. Разговор принимал опасный оборот — он все больше и больше приближался к личной теме.

— Кармина... мне с тобой очень хорошо. — Адвокат сказал это так, как официально признаются в любви.

— И мне тоже. У нас здорово получается работа сообща. Хорошую мы команду составили, правда ведь? — ответила девушка, слегка нахмурив лоб и не отрывая глаз от дороги.

— Но ты как будто отгораживаешься от меня стеной из толстого стекла.

— Вовсе нет. Дело не в этом.

— А я тебе говорю, что да! — сказал Салинас со страстью, губы его стали твердыми, он почти цедил слова.

— Не в этом дело, я тебе говорю, — Кармина старалась говорить мягко, но голос ее был уверенным и твердым. Она явно стремилась его убедить.

— Все это напоминает мне стихи из книги «Тридальта» Пепа Меркадера.

— Так что ты говоришь? — Девушка ответила чуть насмешливо и тут же прикусила губу.

— Что ты меня даже не слушаешь, — подхватил Салинас игру.

— Слушай, давай поговорим всерьез, хочешь? — Кармина снова положила руку на его колено.

— Да.

— Ну так вот, давай объяснимся. В каждый момент своей жизни я способна иметь серьезные отношения только с одним человеком. И такие отношения у меня уже есть. А одновременно с двумя я быть не могу... это требует слишком много душевных сил. Короче говоря: не могу, и все тут! — Произнеся последние слова, девушка механическим движением пригладила волосы.

Кабинет доктора Белли располагался в отдельном здании, окруженном садом. За дверью с затененным стеклом две секретарши усердно работали над списками какого-то очередного мероприятия, организуемого Фондом Фокса.

Салинас показал Кармине, чтобы та уселась на обтянутый голубой материей кресло в зале ожидания, затем уверенно прошествовал по густому ковру свинцово-серого цвета к двери кабинета и, обратившись к третьей секретарше, сторожившей дверь к Белли, спросил:

— Доктор Белли у себя? — При этом улыбка играла у него на губах, но взгляд его был прикован к дверной ручке.

— Вам назначена встреча? — спросила секретарша таким голосом, будто способна была по своему усмотрению казнить или миловать.

— Доктор Белли у себя, я спрашиваю? — с вызовом сказал снова Салинас.

— Послушайте, — ответила секретарша, вмиг утратив свои изысканные манеры. — Вы должны были сначала условиться о визите, причем еще задолго до...

Салинас, не обращая внимания на ее слова, со всей наглостью, на которую был способен, вновь спросил:

— Так он у себя или нет?

— Он не может вас принять, вы...

— Не может? — Салинас положил левую руку на дверную ручку. — А почему бы и нет? Разве дверь закрыта на ключ? — И он повернул ручку, от чего дверь бесшумно отворилась.

— Мсье! — закричала секретарша, у нее глаза чуть ля не вылезли из орбит от такого нахальства. Она не могла поверить своим глазам — секретарша, обычно придерживавшаяся куртуазных манер, чувствовала себя оскорбленной до самой глубины души.

Салинас резко распахнул настежь дверь в кабинет Белли и вошел, громко хлопнув ею за собой.

Доктор Белли сидел в глубоком кожаном кресле лицом к лицу с посетителем. Он, как и его гость, был одет в костюм, ставший теперь своего рода униформой для представителей деловых кругов высшего ранга: темно-синий, с галстуком более живого цвета, но весьма умеренного, в черных ботинках, с черным ремнем на брюках...

— Что это значит? — громко сказал Белли, пораженный бесцеремонным вторжением нежданного пришельца.

— А значит это, что нам с вами следует поговорить, причем тут же, не откладывая. Речь идет об очень важном деле! — Салинас почти прокричал это, совершенно сознательно создавая атмосферу скандала.

— Вызвать жандармов? — спросила выросшая на пороге секретарша.

— Вызывайте! — закричал снова Салинас. — И пусть при них Белли объяснит, как ему удаются его грязные трюки... как по его воле оливковое масло меняет цвет!