Несвятая троица - Андрей Двинский

Оказалось, что моя последняя брошенная граната не взорвалась. Зато еще раз громыхнуло у палаток, Ирка таки докинула подарочек. Да еще взрыв слева, ай да Вадим! Но кокон не пропал, я по-прежнему не мог пошевелиться.

Командир нелюдей был крут. Граната Вадима не причинила ему вреда, в отличие от его напарника, которому оторвало ступню. Увидев, как от палаток бегут еще двое рогатых, я закрыл глаза. Не вышло. Твою дивизию!

Трое шодов быстренько достали нас из укрытий и разместили на дороге перед бревном. Иру шатало. Из-под лавки вытащили Дюшу, и я поморщился – парень погиб, голова его была почти оторвана, даже не заметил, чем его так. Меня никто не торопился освобождать, я так и стоял в воздушной бочке, с трудом ворочая головой. Вадима притащили, не церемонясь, и бросили рядом. Да еще добавили сапогами пару раз по ребрам. Лицо у него было в крови, но, похоже, сам он был ранен не сильно, хотя встать не пытался.

Ругать себя смысла не было, мы сделали все, что могли. Удача итак сопровождала нас эти шесть дней неотлучно, когда-то везение должно было закончиться. Ничего хорошего впереди я не ждал, единственное, что радовало – девятерых нелюдей мы захватили с собой.

Шоды что-то крякали друг с другом, я снова закрыл глаза, накатила усталость и безразличие. Поэтому не видел, как все произошло. Тоненький звук «вжик» вдруг оборвал крякающую речь, а затем раздался хрип и запахло свежей кровью. Когда я открыл глаза, все три сатира валялись на песке, напичканные стрелами как ежики для булавок. Их командир, с блестящими рогами, еще был жив и судорожно пытался выдернуть из собственной шеи длинное древко с белым опереньем. Однако спустя несколько секунд затих и он, струя крови, плещущая на песок из перерезанной артерии иссякла. Как только он перестал дергаться, воздух, сжимающий меня со всех сторон, исчез.

Крестьянское семейство, которое нелюди проверяли перед нами, вернулось обратно в полном составе. Впереди шли два парня и девушка, державшие в руках длинные луки. Сзади, с обнаженными мечами двигался отец семейства и еще один молодой парень. Я наклонился к Вадиму, тронув его за плечо.

– Живой?

– Не дождетесь, – прохрипел он, перевернувшись на бок. Я помог ему подняться.

– Вот и славно. Поговори с нашими спасителями, – кивнул я в сторону лучников и двинулся к Ире. Девушке явно было очень плохо. Шатаясь, как пьяная, она оперлась о стену фургона, пытаясь сфокусировать взгляд на мне. Я нащупал на поясе орех с водой и, придерживая ее за талию, поднес к губам. Ира сделала несколько глотков, и ее тут же вырвало. Плохо дело! Я посадил ее на землю и прислонил к колесу. Заставил умыться и выпить еще несколько глотков воды. Потом подошел к лучникам, которые о чем-то беседовали с Вадимом.

– Спасибо за помощь, – сказал я на местном, как можно старательнее выговаривая слова. Даже думать не хотелось, что было бы с нами, не вмешайся эти ребята. Старший из них что-то длинно и цветасто выразил на своем языке.

– Они говорят, что люди должны помогать друг другу, особенно перед лицом нелюдей, – перевел Вадим, присаживаясь на корточки и снимая с пояса мертвого проверяющего разноцветные цилиндрики. – Еще они спрашивают, можно ли им забрать троих ящеров?

– О чем разговор, берите шестерых, – разрешил я широким жестом. Люди говорили, что рапторов можно неплохо продать, но ребята нам реально спасли жизнь, и я готов был отдать им всех. Старший лучник низко поклонился и, что-то сказав, двинулся на луг, где паслись звери.

– Он пожелал нам удачи в пути, – сообщил мне Вадим, с непонятным выражением лица посмотрев мне за спину. Обернувшись, я увидел, как Цепала встал на колени перед телом своего племянника. По лицу купца текли большие слезы, а сам он, содрогаясь, пытался приладить голову парня так, как она должна была лежать. Динари, Терим и несколько человек из пробки, уже собравшейся за нашим караваном, остановились рядом, глядя на труп.

– Терим, – позвал я. Парень посмотрел на меня мокрыми глазами. – Надо освободить упряжку от мертвой лошади и откатить фургон и телегу в сторону, чтоб люди могли проехать, – мешая местные и русские слова, велел я ему. – Вадим, посмотри, что с Ирой.

Вдвоем с мальчиком и несколькими добровольными помощниками мы быстро распрягли мертвую лошадь и оттащили ее на обочину. Второй тоже досталось несколько осколков, но раны, на мой взгляд, опасными не были. Она, без особых усилий, оттащила фургон в сторону, освобождая дорогу.

Несмотря на то, что все были никакие, следовало двигаться дальше. Пока Вадим занимался Ирой, я, Терим и Динари собрали трофеи. Разбираться сейчас в них было некогда, мы просто завернули вещи в ткань палатки и загрузили тюк в фургон к Цепале. Выяснилось, что мы потеряли еще двоих лошадей, тех, на которых ехали Вадим и Ира. Первая сгорела, а во вторую кинули чем-то, да так, что ее отбросило на несколько метров. Лошадь в полете задела Иру, и та ударилась головой о стену фургона. Убитую осколками конягу я освежевал, вырезав на мясо несколько кусков – еда, которой нас собирался кормить Цепала, мне, мягко говоря, не нравилась.

Ира ударилась плохо, она до сих пор была в полубессознательном состоянии и, что больше всего меня напрягало, зрачки были разных размеров. Вадик уложил ее на телегу, снял медальон и что-то колдовал, водя руками над ее головой. Поняв, что здесь толку от меня не будет, я вытащил из телеги лопату и пошел копать могилу. Парень был героем, и хотелось его похоронить по-человечески. Трупы шодов мы с Теримом просто скинули в кювет, Вадим пообещал, что соорудит что-то горючее, чтоб сгорели и не воняли впоследствии.

Тронулись мы, когда солнце уже стало клониться к закату. Ребята предлагали остановиться где-то здесь на ночь, но мне хотелось пересечь границу как можно раньше. Шоды не забудут про свой блокпост и прибудут сюда, хотя бы для того, чтоб привезти смену или припасы. Как ни крути, нам было противопоказано с ними встречаться. Перед отъездом Вадим что-то наколдовал, да так, что трупы рогатых вспыхнули, будто политые бензином. Вонь они издавали гадостную, и мне до самой границы казалось, что нас преследует запах сгоревшей шерсти.

Деревня была пустой. Мы проехали по главной улице и не увидели ни одного человека, вообще ни одного живого существа. Расстроенный Цепала, сидевший рядом со мной на козлах фургона, только горестно покачивал головой и говорил что-то плохое про войну.

Граница показалась сразу за деревней. Из-за поворота дороги выглянула избушка, рядом с которой стоял деревянный шлагбаум. Бревно, с руку толщиной, устремилось свободным концом вверх. В домике было темно, и вообще вокруг стояла полнейшая тишина.