Unknown - пользователь

Я снова почувствовала движение воздуха. Рука обняла меня за шею, и нежный голос зашептал мне на ухо. Мои мысли вспыхивали и гасли до того, как я понимала их значение. Мозг заполнился инструкциями, и пусть сознательная часть меня не понимала их значения, я знала, что буду им следовать.

— Хорошо, — произнесла я каким-то мечтательным голосом.

Я смутно понимала, что воздух стих и свет вернулся. Я вышла из тренировочной комнаты. Снаружи было холодно. Может, я просто воспарю в ночное небо. Думаю, мне это понравится.

Я оказалась стоящей возле входа в темный лабиринт. Я должна быть здесь. Мое тело знает это. Я наклонилась и сняла обувь. Я несколько раз пошевелила пальцами на ногах и сняла носки. Положила их на мерзлую землю. Затем сняла свою толстовку и положила ее сверху на обувь. Дальше я вошла в лабиринт, улыбаясь прохладному воздуху, который скользил по все еще потным рукам. Я бесцельно бродила, зная, что буду идти до тех пор, пока не устану. Это то, что я собиралась делать — ставить одну ногу впереди другой.

Пошел снег.

Красивые, большие снежинки падали с неба, ложась на мои руки. Каждый кусочек, казалось, должен быть здесь, как и я должна быть здесь. Трава хрустела под ногами, но я продолжала двигаться по лабиринту. Снег, застывший на моих волосах, начал прилипать к коже. Мое замедленное дыхание превратилось в пар.

Наверное, прошли уже часы, так как с каждым шагом мне было все труднее и труднее идти. Споткнувшись, я упала на четвереньки. Моя кожа выглядела странной, на фоне покрытой снегом почвы. Голубой? Вены просвечивали сквозь кожу, придавая ей фиолетовый оттенок.

Это было так красиво.

Я поднялась и попыталась удержать баланс. Я устала, но могу еще немного пройти. Я продолжила идти. На самом деле, почти плестись. Я не чувствовала своих пальцев, и кожа казалось, онемела. Снова споткнувшись, на этот раз о ледяную статую, я скользнула вниз по мрамору, чувствуя, как углы впиваются в кожу. Должно было быть больно, но как только я села, то поняла, что не чувствую ничего.

Кое-как, я перевернулась на спину, смотря на статую. Она смотрела прямо на меня с протянутой рукой и открытой ладонью. Я попыталась шевельнуть рукой, но не вышло. Мой взгляд сместился за пределы статуи. Я вдохнула, но воздух, казалось, больше не заполняет мои легкие. Небо было усыпано маленькими снежинками, что падали прямо на меня. Из-за снега на ресницах веки отяжелели. Мне показалось, что я услышала крик одиночества на каком-то красивом языке, перед тем как провалиться в пустоту.

Глава 19

— Что она там делала?

— Я не знаю. Мне трудно поверить, что она каким-то образом решила, что сейчас лето. Почему она еще не проснулась?

Голоса были очень знакомыми. Моя правая ладонь горела. Вообще-то, все тело горело, просто адски пылало.

Кто-то двигал по мне что-то теплое и тяжелое. От этого кожа болела.

— С ней все будет хорошо, — сказала женщина, — ей просто нужен отдых.

— Нужен отдых? — это вроде был Сет. Его музыкальный голос звучал как-то странно, — она была синей, когда Леон принес ее сюда.

Леон принес меня сюда? Откуда? Почему я была синей? «Синий» звучитне очень хорошо.

— Девочка — везунчик. Еще несколько минут и она могла бы потерять палец, а то и четыре, но с ней все хорошо, — повторила женщина раздражительным тоном, — мы сделали для нее все возможное.

Подождите. Что за черт? Потерянные пальцы?

Я услышала, как закрылась дверь, и рядом со мной прогнулась кровать. Кто-то убрал мне волосы с лица. Сет. Я пыталась открыть глаза, но они были очень тяжелыми.

— Она сказала, куда пойдет после ужина?

Мое сердце забилось чаще, узнавая голос Эйдена. Почему я не могу открыть глаза? И почему я так чертовски устала?

— Она сказала, что пойдет заниматься, — ответил Сет.

— И ты отпустил ее одну? — это говорил уже мой дядя. Только он мог так сочетать холодное недовольство и вежливость в своем тоне.

— Я не ее нянька, — раздраженно ответил Сет, — она не хотела, чтобы я шел с ней.

— Алекс не стоило бродить здесь одной, — со злостью сказал Эйден, — Черт возьми, она знала это.

Сет фыркнул.

— Хотя Алекс и склонна к идиотским поступкам, я сомневаюсь, что она ответственна за этот, — сказал Эйден.

Ну и дела, спасибо, подумала я сонно. Я желала, чтобы они все заткнулись, и я могла поспать. Моя кожа не пылает, когда я сплю.

— Она бы не пошла по лабиринту, одетая так, как будто сейчас лето, и я уверен, не хотела бы умереть от переохлаждения, — продолжал Эйден, — кто-то сделал это.

— Ты имеешь ввидупринуждение? — голос Сета стал тише, — ты же знаешь, чистокровным запрещено использовать убеждение на полукровках, если нет согласия. Кто посмел бы?

— Ну а ты что думаешь? — спросил Эйден.

— Думаю, я кого-то убью, — обыденно ответил Сет.

Маркус вздохнул.

— Я говорил с Министром Телли утром. Он заверил меня, что ничего страшного не случилось.

Они продолжали говорить на протяжении нескольких минут, пока я не начала проваливаться в сон и моя кожа перестала гореть. Я проснулась немного позже, дрожа. Когда я открыла глаза, в комнате было темно и тихо.

Я хотела встать и натянуть свою термалку, но мышцы не хотели работать. Хныча, я упала на жесткий матрас, и пожелала, чтобы из воздуха появилось одеяло. И почему у меня нет такой способности?

Вдруг кровать прогнулась и надо мной нависла темная тень. Если бы глаза не светились ярко-желтым, я бы закричала.

— Как ты себя чувствуешь?

— Я з-замерзла, — выдохнула я.

— Они принесли дополнительные одеяла. Тебе до сих пор холодно?

— А-ага, — мои зубы стучали. Я услышала, как Сет вздохнул, и потом почувствовала, как его руки двигают меня на другую сторону кровати.

— Ч-что ты делаешь?

— Согреваю тебя, с тех пор как мы принесли сюда все возможные дополнительные одеяла, — он притянул меня к своей груди и обвил руками. — Вау, ты холодная. Как маленькая ледышка.

Я сжала свои глаза.

— Я не п-предлагала этого.

Он уткнулся подбородком в мою голову.

— У тебя есть идея лучше?

— Да, и-иди и принеси больше одеял?

— С ними не будет настолько весело, как со мной.

Я ничего не ответила на это, потому что, если честно, Сет правда был горяч. Горяч в платоническом смысле, горячее тело. Затем его ноги расположились между моими, и я распахнула глаза.

— С-Сет!

— Просто хочу быть уверенным, что ты согреваешься. Это работает? — Сет переместил свои руки под одеяло, и одной рукой накрыл мое бедро.

Я прикусила нижнюю губу. Да, я нагревалась.

— Алекс?

— Да? — я начала ерзать и остановилась, когда рука Сета сжалась на моем бедре.

— Что ты делала вечером в лабиринте, еще и без половины своей одежды?

— Что? — я взвизгнула.

— Ты… ты не помнишь? — Сет запустил свою руку под подол моей рубашки. — Твой живот еще холодный.

И его рука, правда, была теплой. Я говорила самой себе, что не убрала его руку именно по этой причине.

— Н-нет, я н-не знаю, о чем ты говоришь.

— Хорошо. Ты помнишь наш разговор за ужином?

Что за глупый вопрос.

— Да.

— Ты пошла в спортзал?

— Да.

— Что случилось потом, Алекс?

— Я немного поработала с манекеном и потом, — я замерла. Что потом? Я помню, как шла забрать толстовку.

— Свет погас.

— В спортзале?

Я кивнула, все еще концентрируясь. Мои воспоминания были размытыми, я не могла дотянуться до них. Так бывает, когда не можешь вспомнить слово, которое вертится на языке.

— Я не знаю.

— Больше ничего не помнишь?

В голове просто огромное белое пятно вместо воспоминаний.

— Ты можешь просветить меня, что случилось?

— Я надеялся, что ты можешь это сделать, Алекс. Мы не знаем, что случилось. Леон нашел твой свитер и обувь в начале лабиринта. Очевидно, его это встревожило. Он нашел тебя там, полузамерзшей.

— Что? Я не делала этого, — я нагнулась и остановила его руку. Она подозрительно двигалась на север. — Ну, я не помню, чтобы делала это. Звучит слишком глупо.

Пальцы Сета сжали мои ребра.

— Ты помнишь, чтобы говорила с кем-то из чистокровных?

— Нет. Я ничего не помню после того, как свет погас, — я остановилась, понимая, на что намекает Сет, — Ты… ты думаешь, кто-то из чистокровных внушил мне это?

Он ответил не сразу.

— Да.

— Но в этом нет никакого смысла. Зачем чистокровному заставлять меня идти в лабиринт? Среди всех вещей, которые они могли меня заставить сделать, они… — я закрыла свой рот. Я не имела ни малейшего понятия, что они внушили сделать. Прогулка по лабиринту, возможно, была частью чего-то. Что угодно могло случиться. Я не знала, что именно, и меня начало тошнить. Влияние было жестоким, чистым и простым. Оно лишало человека воли и возможности сказать «нет». Это было в каком-то роде насилием над разумом.

Но почему я не могу вспомнить, что случилось? Я только раз была под принуждением, когда Эйден заставлял меня спать в ночь, когда они нашли меня на складе. Но я все помню.