Дело о кричащей женщине - Эрл Гарднер

– Подождите, – произнес Мейсон. – Я протестую против данного вопроса на том основании, что этот вопрос наводящий, на том основании, что эта попытка навести свидетеля пока он на скамье для дачи показаний, что эта попытка вложить в уста свидетеля показания, что это злонамеренно наводящий вопрос и что...

– Можете дальше не продолжать, – сказал судья Камерон. – Протест удовлетворен.

Гамильтон Бергер нахмурился.

– Я хочу на сей раз подать жалобу на Суд, – сказал он, – поскольку...

– Жалобу на Суд? – переспросил судья Камерон.

– Ну, если мне позволит Высокий Суд, это будет лишь честно по отношению к присутствующим, чтобы они прояснили для себя ситуацию.

– Суд уже советовал вам, мистер Бергер, что вам следует представлять свои доказательства в надлежащем виде и без оглядок на прессу. Итак, протест удовлетворен. Суду все понятно. Вы хотите задать еще один вопрос или вы закончили?

Гамильтон Бергер вновь отступил к Баллантайну и продолжил свое совещание шепотом, затем сказал:

– Я хочу подойти к этому вопросу с другой стороны, Ваша Честь, – он повернулся к свидетелю: – Мистер Нельсон, вы показали, что умирающий человек в вашем присутствии сделал заявление касательно личности преступника.

– Да, сэр.

– Его заявление было каким-либо образом зафиксировано?

– Да, сэр. Было.

– В каком виде?

– Записано на магнитофон.

– Каким образом?

– Микрофон находился буквально в нескольких дюймах от губ умирающего. Вся беседа в целом была записана на магнитофон.

– Пленка сейчас в вашем распоряжении?

– Да. Но в настоящий момент у меня ее с собой нет.

– Вы можете ее принести?

– Да.

– И запись нам наверняка докажет, что было сказано?

– Да.

– В таком случае, Ваша Честь, магнитофонная пленка лучшая из улик, сказал Гамильтон Бергер. – И у меня есть право воспроизвести запись.

– Я не знаю, лучшая ли это улика или нет, – ответил судья Камерон, Вот только... у защиты нет на этот счет никаких возражений?

– Я хочу задать вопрос, – произнес Мейсон.

– Очень хорошо. Можете задавать.

– Вы не сказали нам о магнитофонной пленке в первый раз, когда вас вызвали.

– Меня о ней не спрашивали.

– Вы умышленно отказались от того чтобы упомянуть о ней?

– Я не упомянул о ней только потому, что меня не спросили.

– Вы получили от кого-то указания не упоминать о ней до тех пор, пока вас не спросят конкретно?

– О, Боже! – воскликнул Гамильтон Бергер. – Это все та же хорошо известная игра, тот же тип перекрестного допроса, тот же...

– Окружной прокурор, выдвигая протесты, должен адресовать свои комментарии в адрес Суда и отказаться от критики адвоката, – заметил судья Камерон. – Вопрос правильно поставлен и характеризует влияние на свидетеля с определенной стороны. Протест отклонен. Отвечайте на вопрос.

– Кто-то дал вам такие указания? – повторил Мейсон.

– Да.

– Кто?

– Мистер Баллантайн.

– Под мистером Баллантайном вы имеете в виду заместителя окружного прокурора, сидящего здесь?

– Да.

– И что он сказал вам?

– Он сказал ничего не говорить о магнитофонной записи до тех пор, пока меня непосредственно о ней не спросят. Сейчас меня о ней спросили.

– Хорошо, – улыбнулся Мейсон. – Идите и принесите нам магнитофонную запись. Мы будем очень рады послушать ее.

– Это, если Высокий Суд позволит, займет всего несколько минут, сказал Бергер. – Можно попросить тридцатиминутный перерыв?

– Отлично, – согласился судья Камерон. – Суд объявляет тридцатиминутный перерыв. Но суд не совсем уверен в допустимости записи, сделанной при таких обстоятельствах.

– Это наилучшая улика, – заверил Гамильтон Бергер, – на ней записаны слова, произнесенные доктором Бэббом.

– Есть какие-нибудь возражения со стороны защиты? – спросил у Перри Мейсона судья Камерон.

– Никаких, Ваша Честь.

– Итак, – произнес судья Камерон, – в данном положении, как стало ясно, улики самого обвинения указывают на невиновность подсудимого.

– Знаю, знаю, Ваша Честь. Я только хотел привести один факт... Я хотел привести его так, как посчитал нужным, – пояснил Гамильтон Бергер.

– Суд хочет заметить вам, что рассмотрение дела на Большом Жюри явится лучшим способом для того, чтобы выяснить, что произошло в этом деле в тех моментах, в которых окружной прокурор не уверен. Прерогативой Суда не является пускаться в дебри расследования и выяснить, что в действительности происходило, а чего не было.

– Да, Ваша Честь, – согласился Гамильтон Бергер. – Если Суд не против тридцатиминутного перерыва и выслушает меня несколько минут, я уверен, что мы проясним все обстоятельства данного дела.

– Хорошо, – согласился судья Камерон, показывая всем своим видом очевидную неприязнь к подобной тактике ведения дела. Тактика, которая совершенно очевидно была спланирована, чтобы все поняли, что дело против Джона Кирби будет неминуемо прекращено, а заодно и высветила бы окружного прокурора перед прессой и общественностью в лучшем виде.

Когда судья покинул зал заседаний, Джон Кирби с подозрением и недоверием посмотрел на жену:

– Джоан, ты действительно там была? – спросил он.

– Да, – прошептала она.

– Но чем было вызван твой визит?.. Как ты могла?..

– Хватит, – остановил их Мейсон. – За вами наблюдают. Заканчивайте беседу. И предоставьте мне вести ваши дела.

– Если записная книжка у вас, мистер Мейсон, – печально произнес Кирби, – они отберут Ронни. Они его схватят и выдернут у нас. Будь оно все проклято! Они...

– Прекратите стонать, – резко перебил его Мейсон. – Я наметил стратегию ведения данного дела, а уж сам то я выкручусь.

16

Напряжение в зале, когда судья Камерон вновь занял свое место, после тридцатиминутного перерыва достигла наивысшей точки.

Харви Нельсон принес и подключил магнитофон к специальному усилителю, чтобы всем было хорошо слышно.

– Магнитофонная пленка, которую вы хотите представить в виде показаний у вас? – спросил свидетеля Гамильтон Бергер.

– У меня.

– Будьте любезны проиграть ее нам.

Магнитофон заурчал, зал буквально затаил дыхание; резко и неожиданно из громкоговорителя донесся голос, как будто возвращенный к жизни, и наполнил зал – все присутствующие были поражены его вибрирующей амплитудой.

«Доктор Бэбб, вы слышите меня? Вы можете меня слышать, доктор? Доктор Бэбб, вы меня можете слышать?»

«Да».

«Доктор Бэбб, вы знаете того, кто вас ударил?»

«Доктор Бэбб, вы можете назвать нам имя человека, который вас ударил?»

Последовало несколько повторений этого же вопроса, а затем ответ: