Хэдхантер. Охотники на людей (полукомикс) - Руслан Мельников

– Да все в порядке, я же говорю, – взводный натужно улыбался. – Здесь досье на каждого.

Он протянул апельсиновому пухлую папку. Тот к ней даже не притронулся. Папку взял один из телохранителей.

– Все будет в порядке, когда я увижу хорошие бои на арене, – сухо произнес апельсиновый. – За хорошие бои публика платит хорошие деньги. Если я ее разочарую хотя бы один раз, денег станет меньше. И я вытрясу их с того, кто будет в этом виноват.

Глава 31

– Стольник, – прохрипел Борис. – Ухо…

Он попытался подняться. Руки и ноги подрагивали и слушались плохо. Во всем теле ощущалась слабость и пустота. Борис привалился к решетке.

– Ухо! Стольник!

– Гля, зашевелились! – оскалился сержант. Он уже спрятал в мешок снятую с новобранцев хэдхантерскую форму и с любопытством заглянул в клетку.

Стольник подошел ближе.

Освобождать их, разумеется, никто не спешил.

– Что же вы делаете-то, суки… – выдохнул Борис.

– Извини, Берест, бизнес, – развел руками взводный. – Сейчас тресов приходится добывать любыми способами. Не всегда приятными. Мне жаль, что так вышло.

Судя по лицу Стольника, ему возможно и было жаль, но явно не настолько, чтобы изводить себя муками совести.

– Из тебя получился бы хороший охотник. Но гладиатор, думаю, будет еще лучше, – продолжал Стольник. Взводный улыбнулся. – Помнишь, я обещал показать тебе гладиаторские бои вживую. Ты их увидишь. Вблизи. Изнутри. С арены.

Да, куда уж ближе! Борис покачал головой. Как хэды мочат своих тяжелораненых, он уже видел. А вот как продают здоровых сослуживцев в колизеи… Что ж, теперь он знает и об этом.

Не к месту, а может быть, наоборот – очень даже к месту, вспомнился Гвоздь. Его наглая ухмылочка. И слова, которым Борис не придал значения тогда, после первой охоты и их стычки. «Я на тебя еще посмотрю. Потом… После рейда», – так сказал ему Гвоздь. Гвоздь был из старичков, и знал, что говорил. Наверное, ему, действительно очень хотелось посмотреть на дерзкого салагу в клетке.

– Я всегда выполняю свои обещания, – добавил Стольник. – Все обещания.

– В самом деле? – процедил Борис. – Ты, помнится, еще обещал, что я обзаведусь личным тресом.

– Так ты им и обзавелся, – хохотнул Стольник. – Ты сам теперь трес, Берест. А о том, что ты будешь владеть кем-то другим, я не говорил.

– Паскуда! Своими торгуешь!

– Перестань, – поморщился взводный. – Мы с тобой не в Древнем Риме. Сейчас другой ритм жизни и другие правила бизнеса.

Пришедшие в себя охотники… бывшие (теперь-то уж точно бывшие, какие тут могут быть сомнения?) охотники, попавшие в клетку, молча слушали их разговор. Просекали. Осознавали.

Только Щерба не сдержался.

– Вот паскуды! – тихо и зло прошипел он.

Щербу, впрочем, взводный не услышал. Или сделал вид, что не слышит.

– Почему, Стольник? – спросил Борис. – Зачем?

– Содержать свою школу гладиаторов и учить тресов убивать – дело слишком долгое, хлопотное и затратное, – спокойно объяснил взводный. – А у нас в цене быстрые деньги и хорошая маржа. Проще сразу отбирать тех, кто умеет драться и убивать, и гнать их на арену.

Борис вспомнил отборочные бои… Вспомнил, как выкладывался в драке с Ленькой за право надеть хэдхантерскую форму. И как едва не убил Леньку.

Он тогда еще удивлялся, почему вооруженные до зубов хэды придают такое значение рукопашной схватке. А они, оказывается, с самого начала присматривались к будущему товару. Оценивали, прикидывали, за чьи умения и за чью боевую злость организаторы гладиаторских шоу заплатят больше.

Да и потом тоже… Поединки, которые Стольник устраивал между хэдхантерским молодняком и буйными пленниками, на самом деле, служили все той же цели. Выявить непокорных и агрессивных тресов-бойцов, на которых не польстится обычный покупатель, но за которых охотно выложат кругленькую сумму колизейские.

И ведь как удобно получалось-то! Будущие тресы-гладиаторы добровольно выполняют в рейде самую опасную работу, помогают отлавливать диких. И не диких беспрекословно ловят тоже. Охотятся до седьмого пота, стараясь оправдать оказанное доверие. Сопровождают товар, сами являясь товаром. Охраняют, проверяют, испытывают в драке.

– Если меня убьют… – Борис облизнул сухие губы. – Если нас всех убьют на арене… Ты ведь попадаешь под статью, Стольник. Ты, и твои прихвостни, и этот твой дружок из колизея. Вы об этом не подумали?

– Под какую статью? – взводный удивленно поднял брови.

– Покушение на хэдхантера, – уже не так уверенно ответил Борис.

– В самом деле? – усмехнулся Стольник. – Ну и где здесь хэдхантеры, на жизнь которых мы покушаемся? Вот он, – взводный мотнул головой на Ухо. – Он – да, он хэдхантер. Он в форме. Он имеет все необходимые документы. Его статус я, как командир, могу подтвердить. А в этих клетках я никого, кроме тресов не вижу. Что в одной клетке, что в другой, что в третьей. Все вы – никчемный сброд, не имеющий права ни на что претендовать.

– Мать твою! – с чувством выругался Борис.

Ситуация была паршивая! Ситуация была безвыходная. Он попал в такую же дерьмовую историю, в какой оказались жители разоренного Стольником Хуторка. Ничего никому не докажешь. Не освободишься. Не сбежишь. Никуда не денешься. А ведь он, Борис Берестов, сам помогал набивать тресовозки, предназначенные для диких, свободными гражданами.

Ну и дождался обратки. Борис сжал зубы. Что это за жизнь такая, где свобода и несвобода – настолько условные понятия?

– Я подписывал контракт! – процедил он. По большому счету, это единственное, что отличало его сейчас от диких в соседней клетке и от хуторян в клетке через одну.

– И где же он? – снова улыбнулся взводный.

Отличало, но не спасало!

Борису захотелось взвыть в голос. Стольник продолжал:

– Мой экземпляр договора – в командирском сейфе.

Помедлив немного, взводный добавил:

– Был. Твой – в твоем вещмешке.

Еще одна непродолжительная пауза. И добивающее:

– Тоже был.

Взводный повернулся к сержанту.

– Ухо?

– Бумаги уничтожены, – картинно козырнул Ухо. – Весь мусор сожжен.

– Так-то – Стольник снова с усмешкой смотрел на Бориса. – Типовой хэдхантерский контракт – объемный документ. Такую кипу бумаг в нагрудном карманчике не спрячешь. Мы, правда, на всякий случай вас обшмонали, пока вы лежали в отключке. Бумаг не нашли ни у кого. Никаких.

Еще бы! Кто мог подумать, что случится такое? Хэды держали свои документы в машинах: так казалось надежнее.

Борис прикинул расстояние до взводного. Нет, далеко, достать его из-за решетки не удастся. Стольник был осторожен как всегда. Слишком близко к клетке не подходил. Да и Ухо тоже держался в отдалении.

– А если бы даже у тебя и был при себе контракт, на кой он тебе, Берест? – участливо спросил Стольник. – Что ты с ним будешь делать? Размахивать на арене, пока тебя будут убивать? Но знаешь, публика смотрит не на бумажки в руках гладиаторов, а на их оружие и на их кровь. И кричать о том, что ты обманутый хэдхантер, тоже не советую. До тебя многие пытались кричать. Всякое кричали. Но кому интересно, что кричит о себе трес? Зрителям больше нравятся предсмертные крики бойцов. Усек?

– Я же говорил, они у нас боевые ребята, – повернулся взводный к хозяину колизея. – На таких можно заработать.

– Ублюдок! – прохрипел Борис.

– Не кипятись, Берест, – устало сказал Стольник. – Мы проворачивали это дельце не один раз. И не только мы. И до сих пор все идет гладко.

Стольник лениво пнул сумку с хэдхантерской формой. Видимо, давал понять, о каком именно дельце идет речь. Как будто и так не понятно.

«Интересно, – отстраненно подумал Борис, глядя на баул с охотничьим камуфляжем, – сколько народу уже заманила в Ставродар эта пятнистая приманка? Сколько доверчивых лохов сгубила? И скольким еще простакам-хуторянам, мечтающим о лучшей жизни в городе, предстоит ее надеть, чтобы в итоге оказаться в гладиаторской клетке?»

Губы Стольника снова расплылись в улыбке.

– А чего ты хотел, Берест? Чего ждал? Думал, так просто выберешься из своего вшивого Хуторка, зацепишься в богатом городе и будешь жить припеваючи? Нет, мой дорогой наивный друг. Этот город не делится своими богатствами с чужаками. Тут и без вас много желающих.

Борис жалел, что не обучен убивать взглядом. В противном случае Стольник давно был бы мертв. И не он один.

– Ставродару нужны не те, кто пользуется его благами, а те, кто их производит, – с назидательным видом продолжал разглагольствовать взводный. – Кто вкалывает на него. Кто приносит ему деньги. Этот город может принять тебя и таких, как ты, только в качестве треса. Он будет использовать тебя так долго, как ты сможешь протянуть. По тому назначению, на которое ты годишься. И он получит за тебя ровно столько, сколько ты стоишь. Таков этот город. Такова жизнь в этом городе.