Быть никем. Теория самомоделирования субъективности - Томас Метцингер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нейронные корреляты глобальной доступности
В настоящее время почти ничего не известно о нейробиологической реализации только что описанной функции. Однако сходящиеся данные, похоже, указывают на картину, в которой крупномасштабная интеграция опосредована преходящим формированием динамических связей через нейронную синхронность в нескольких частотных диапазонах (Varela, Lachaux, Rodriguez, and Martinerie 2001). С философской точки зрения задача состоит в том, чтобы описать гибкую архитектуру, которая бы вмещала степени модульности и целостности феноменального содержания в рамках одной глобальной надстройки. Пока сосредоточимся на крупномасштабной интеграции. Среди множества конкурирующих гипотез одной из наиболее перспективных может быть теория динамического ядра Эдельмана и Тонони (Edelman and Tononi 2000a,b; Tononi and Edelman 1998a). Активацию состояния сознания можно представить как выбор из очень большого репертуара возможных состояний, который в принципе столь же обширен, как все наше эмпирическое пространство состояний и наше полное феноменальное пространство симуляции. Таким образом, он представляет собой соответственно большой объем информации. Эдельман и Тонони также отмечают, что хотя для новых и сознательно контролируемых задач нейронная активация в мозге сильно распределена, со временем она оказывается все более локализованной и "функционально изолированной", чем более автоматическим, быстрым, точным и неосознанным становится решение этой задачи. В ходе этого развития она также теряет свою контекстную чувствительность, глобальную доступность и гибкость. Авторы вводят понятие функционального кластера: подмножество нейронных элементов со значением кластерного индекса (CI) больше 1, не содержащее меньших подмножеств с более высоким значением CI, составляет функциональный "пучок", единый и интегрированный нейронный процесс, который не может быть разделен на независимые, частичные подпроцессы (Edelman and Tononi 1998; Tononi, McIntosh, Russell, and Edelman 1998).
Гипотеза динамического ядра - прекрасный пример эмпирической гипотезы, одновременно накладывающей ограничения на функциональный и физический (т.е. нейронный) уровни описания. Феноменологическое единство сознания, постоянно сопровождаемое огромным разбросом феноменального содержания, вновь проявляется как то, что с философской точки зрения может быть концептуально проанализировано как "плотность каузальной связи". В любой момент времени набор физических элементов, непосредственно коррелирующих с содержанием сознательной модели реальности, будет выделен с точки зрения высокой степени плотности внутри дискретного набора причинно-следственных связей. Сила внутренней корреляции соответствующих физических элементов создаст дискретный набор таких причинно-следственных связей, характеризующийся градиентом каузальной когерентности, поднимающим физический коррелят сознания из его менее сложного и менее интегрированного физического окружения в мозге, подобно острову, появляющемуся из моря. С философской точки зрения важно отметить, что понятие "каузальной плотности", определяемое как сила внутренней корреляции, наблюдаемая в данный момент времени для всех элементов минимально достаточного и глобального нейронного коррелята сознания, не подразумевает функциональной жесткости. Одна из интересных особенностей теоретического анализа сложности, проведенного Тонони и Эдельманом, заключается в том, что он позволяет нам понять, как "нейронная сложность устанавливает оптимальный баланс между сегрегацией и интеграцией функций" (Edelman and Tononi 2000b, p. 136).
Гипотеза динамического ядра мотивирована рядом отдельных наблюдений. Исследования поражения предполагают, что многие структуры, внешние по отношению к таламокортикальной системе, не оказывают прямого влияния на сознательный опыт. Нейрофизиологические исследования показывают, что только определенные подмножества нейронов в определенных областях этой системы коррелируют с сознательно переживаемыми восприятиями. В целом, осознанный опыт, по-видимому, коррелирует с теми инвариантными свойствами в процессе репрезентации объектов, которые являются высокоинформативными, стабильными элементами поведенческого пространства и тем самым легче поддаются манипулированию. Только определенные типы взаимодействия внутри таламокортикальной системы достаточно сильны, чтобы привести к формированию большого функционального кластера в течение нескольких сотен миллисекунд. Таким образом, основная идея этой гипотезы заключается в том, что группа нейронов может вносить вклад в содержание сознания только в том случае, если она является частью высокораспределенного функционального кластера, достигающего интеграции всей активной в нем информации за очень короткие промежутки времени. При этом кластер одновременно должен демонстрировать высокие значения сложности (Tononi and Edelman 1998a). Состав динамического ядра, по этой причине, может выходить за анатомические границы (как "облако каузальной плотности", парящее над нейробиологическим субстратом), но в то же время является функциональной границей, поскольку благодаря высокой степени интеграции он контактирует с внутренней информацией гораздо сильнее, чем с любой внешней информацией. Дискретность внутренне коррелированного набора каузальных элементов, о которой говорилось выше, находит свое отражение в сознательной модели реальности, представляющей собой интегрированное внутреннее информационное пространство.
Эти краткие замечания по поводу первого ограничения (которое, как помнят читатели, я представил в главе 2 как первый пример функционального ограничения, накладываемого на понятие феноменальной репрезентации) показывают, как можно одновременно анализировать критерии приписывания феноменального содержания на нескольких уровнях описания. Однако при ближайшем рассмотрении это также обращает наше внимание на потенциальные проблемы и необходимость дальнейших исследовательских программ. Приведем пример.
Многие авторы пишут о глобальной доступности сознательных содержаний в терминах "прямой" доступности. Очевидно, что, как заметил в 1874 году Франц Брентано, философский основатель эмпирической психологии, было бы ошибочным заключать из очевидного, феноменального единства сознания, что лежащий в его основе механизм также должен быть простым и единым, поскольку, как гласил тонкий аргумент Брентано, для внутреннего восприятия не показывать что-то и для него показывать, что чего-то не существует, - это две разные вещи.5 Я и сам часто говорил о "прямой" доступности. Очевидно, что на феноменологическом уровне эмпирическая непосредственность доступа (как бы в "реальном времени") является убедительным концептуальным ограничением. Однако, если мы спустимся к деталям реальной нейронауки, "прямой доступ" может иметь очень разные значения для очень разных типов информации или репрезентативного содержания - даже если феноменальный опыт прямого доступа кажется унитарным и простым, глобальным феноменом (Ruhnau 1995; см. также концепцию "ядра сознания" Дамасио в Damasio 1999). По мере продвижения вниз по уровням описания нам, возможно, придется дифференцировать ограничения. Например, особенно при исследовании феноменальных коррелятов нейропсихологических расстройств, всегда полезно спросить, какая информация доступна для того или иного механизма обработки. Позвольте мне не останавливаться на начальном примере и вернуться к первой грубозернистой дифференциации понятия глобальной доступности, чтобы проиллюстрировать этот момент. Для того чтобы учесть эмпирические данные из перцептивной и нейропсихологии, мы должны, по крайней мере, уточнить это ограничение на трех дальнейших уровнях:
1. Доступность для управляемого внимания ("аттенционная проницаемость", далее в терминах понятий интроспекции1 и интроспекции3 , введенных в главе 2)
2. Доступность для когнитивной обработки ("когнитивная проницаемость"; интроспекция2 и интроспекция4)
3. Доступность для избирательного контроля за действием ("волевая проницаемость" и далее)
Мы ощущаем (и говорим о феноменальном пространстве)
