Уральское эхо - Николай Свечин

Вечером Иванов взял билет на поезд Пермской железной дороги до поселка Теплая Гора. Там находился большой металлургический завод, принадлежащий наследникам графа Шувалова. Поселок стоял на берегу реки Койва, притока Чусовой. Именно заводу вот уже два года подчинялась контора Крестовоздвиженских промыслов. Контора находилась в деревне Золотые Промысла, на берегу маленькой речки Полуденка. Она впадала в Койву в пятнадцати верстах выше по течению, да еще до самой деревни вверх по речке следовало добираться десять верст. Золотые Промысла стояли в самом центре Крестовоздвиженской дачи наследников Шувалова. Та примыкала к Бисерской даче того же Шувалова. Которая, в свою очередь, соседствовала с Нижне-Туринской казенной дачей Гороблагодатского округа. Эти три дачи являли собой настоящий русский Клондайк. В них уже больше полувека добывали не только золото с платиной, но даже алмазы. Платиновые россыпи в ложе рек Полуденка и Ис с притоками были самыми богатыми в мире!

В Золотых Промыслах Полуденку перекрыли плотиной и создали большой пруд, в котором уже много лет работала на выемку грунта драга. Такие же драги мыли наносы по рекам Простокишенка и Покап. Платиноносный район тянулся на сто верст, до самого Качканарского рудного поля.

Сыщикам стало ясно, что Иванов получил приказ усилить скупку драгоценных металлов. Так и оказалось. В Теплой Горе уже несколько дней жил один из топтунов ГЖУ. Он изображал из себя самостоятельного торговца и налаживал связи со старателями. Терся возле чайных, прикупал потихоньку песок, подружился с урядником. На другой день после приезда в поселок Парамон пришел к торговцу. При фельдшере состояли два бугая. Иванов достаточно вежливо предложил продать ему уже купленную платину и больше ею не заниматься. Есть золото, иногда попадаются сверкальцы[97] – вот их и скупайте, уважаемый. А не то…

Филер беспрекословно уступил полфунта приобретенной платины и даже договорился с важным человеком об охране. За рубль в день. Они выпили бутылку водки и разошлись довольные друг другом. Опытный жандармский унтер-офицер указал в донесении: Парамон Иванов – фигура слабая и ничего толком наладить не сумеет. Значит, в скором времени жди самого Графа Платова.

Однако у питерцев были причины думать иначе. Вот-вот приедет Лыкошин. К его появлению у полиции уже должны быть на руках веские улики против управляющего Березовским товариществом. Все упиралось в ювелира Мутермильке. Точнее, в золото. Ювелир должен получить краденый металл, сплавить его и отдать назад Обергаузу. Тут их обоих и возьмут с поличным. Но товарищ министра ожидается 26 августа. А воры-начальники привозили золото на аффинаж в последних числах месяца.

Сыщикам повезло. Добыча в августе оказалась на редкость удачной, и воры всполошились. Рыжья накопилось так много, что его решили сплавить двумя партиями. Осведомитель Татаурова в товариществе сообщил об этом, и напротив владения Мутермильке спрятали засаду.

Утром 24 августа напротив единоверческой церкви, что на Сибирском проспекте, остановилась крытая повозка. Кучер держал на коленях винтовку. Из кибитки выбрался крепкий малый, в каждой руке он держал по кожаному мешку. Следом появился солидный дядя в добротной тройке, он был налегке. Сам кассир-артельщик Березовского золотопромышленного товарищества господин Музыкин! Гости скрылись в дверях ювелирного магазина. Вышли они оттуда через полчаса и уехали обратно в завод. А следом нагрянула полиция.

Успех превзошел ожидания. У ювелира обнаружили три пуда жильного кварцевого золота без подтверждающих документов. А в задних комнатах еще золотишко и, кроме того, два десятка часов, украденных из магазина Второва. Оказалось, что Мутермильке не брезговал маклачеством. И теперь попался с потрохами.

Блатер-каин держался недолго. Слишком вескими были улики. Он подписал признательные показания на Обергауза и вернулся в магазин. Ему обещали смягчить наказание, если только промолчит сорок восемь часов, не предупредит управляющего. Хитрый еврей сдержал обещание.

Двадцать пятого августа под вечер в уездном городе произошло важное событие. Прибыл товарищ министра внутренних дел, причем в сопровождении губернатора. В парадных комнатах вокзала им представилось все местное начальство, после чего гости заселились в «Пале-Рояль». Хозяин гостиницы, отставной поручик Имшенецкий, учился вместе с Кошко в одной военной гимназии и теперь приютил однокашника.

В полночь к высоким гостям пришел Лыков и в присутствии Рупинского и Запасова доложил о ходе дознания. К его удивлению, слушал секретный доклад еще один человек, некто Проферансов. Его представили сыщику как члена правления Березовского товарищества, находящегося в Петербурге. Ухоженный господин вел себя как главная здесь фигура. Он снисходительно вручил статскому советнику дорогую визитную карту на веленевой бумаге. И тщательно записывал услышанное в блокнот, а остальные, включая двух генералов, его ждали… Лыков подавил раздражение: в конце концов именно Проферансов тут жертва, именно его обворовывает управляющий.

После доклада все легли спать, а утром сановники покатили в Березовский завод. Сыщик с членом правления таились в хвосте колонны, ведя пустой разговор. Генералов хлебом-солью встречали Обергауз со старшими служащими прииска и головка волостного правления. Сначала их превосходительства отстояли молебен в главном храме селения, церкви Ильи Пророка. Лыкошин истово крестил лоб, Кошко на правах лютеранина стоял с безразличным видом.

Выйдя из церкви, тайный советник обратился к толпе обывателей с вопросом: как живете? Поселковые стали жаловаться на хулиганство и тайную продажу водки. Лыкошин в их присутствии пожурил волостных старшин – почему распустили хулиганов? А ну подтянуть и исправить!

Третьим пунктом программы стало посещение бегунной фабрики золотопромывального завода. Обергауз по-хозяйски все показывал и рассказывал. В конце он пригласил сановников к себе домой, и те согласились.

Когда гости вместе с управляющим отобедали и перешли к ликерам, дверь в столовую вдруг распахнулась и появился Лыков. Он положил на пол перед товарищем министра кожаные мешки с жильным золотом, найденные в подвале.

– Ваше превосходительство, тут больше двух пудов. Не считая того, что уже взяли у Мутермильке. Поиски продолжаются, может, еще что-нибудь отыщем.

Обергауз поперхнулся бенедиктином и побледнел. Алексей Николаевич сел напротив и коротко, но весьма аргументированно изложил вору ход дознания и доказательные материалы. С каждым его словом из управляющего словно выпускали воздух. А когда он увидел протокол допроса Мутермильке, едва не сполз на пол.

– Так что, господин бывший управляющий, дела ваши плохи, – закончил статский советник. – Очень плохи! Если поможете нам поймать Шелашникова, суд вправе смягчить приговор. Советую помочь.

На этих его словах дверь опять распахнулась и появился Проферансов. Он шагнул к сыщику и протянул ему руку:

– Спасибо, Алексей Николаевич. Позвольте дальше мы сами.

– В каком смысле? – не понял питерец.

– В прямом, – поднялся со стула Лыкошин. – Я тоже благодарю вас, от имени министра. О вашем успехе будет доложено Его Величеству. Знаю, что это уже не в первый раз! Вы лучший сыщик департамента, тут и