Наследник для Шаха (СИ) - Гур Анна

В ту нашу ночь с Шахом я помню, как он путался, переходил на свой и шептал мне что-то порочно-сладкое, дикое, пока я терялась под его напором, под умелыми укусами-поцелуями.

Что-то в груди сладко сжимается, и я опускаю глаза, боюсь, что по моему лицу и покрасневшим щекам могут понять, о чем именно я думаю.

Опять слышу голос Мериам и Зухра переводит мне ее слова:

— Кухарка говорит, надо придумать, как к тебе обращаться. Ты тоненькая, как птичка, планирует тебя вот откармливать. Говорит, ты на птичку похожа. Тоненькая. Невесомая.

Поднимаю взгляд на женщину и пожимаю плечами.

— В принципе, недалека от истины. У меня фамилия Журавлева. Так что что-то птичье во мне есть.

Зухра переводит мою фразу, вызывая смех кухарки.

— Если сложно выговорить Полина, Мериам может называть Лила, мне не привыкать, ваш Шах, например, меня Айшой назвал…

— Аийша?! — повторяет за мной Зухра, а Мериам вдруг перестает смеяться и направляет на меня внимательный взгляд.

Не знаю, взболтнула ли я лишнего. Но экономка больше ничего не говорит. Молча рассматривает. Не могу ничего понять по ее взгляду.

— Садись, — прерывает наши гляделки и кивает в сторону широкого стола и спустя минуты на нем появляются виноград, сыр и лепешка, а еще чай, который отдает чудесным травяным ароматом.

Пока женщина суетится неподалеку, я усиленно жую, только почувствовав насыщение, отодвигаю от себя тарелку и по привычке начинаю собирать за собой.

— Машлаа… — возникает рядом Зухра, пока Мериам усиленно хватается за щеки и что-то шепчет, — не делай, ты — гостья хозяина! Нельзя! Не прислуга! Шах накажет…

— Я привыкла убирать за собой, — отвечаю ровно и все же несу свою тарелку и чашку и кладу в мойку, ощущая внимательный взгляд экономки, я не спрашивала, но, судя по всему, Зухра здесь старшая.

Открываю кран и мою за собой под шокированными взглядами женщин. Мериам и вовсе боится двинуться, словно я что-то невероятное творю.

Когда возвращаюсь, женщина роняет, глубоко вздохнув:

— Ты ослушалась приказа господина…

— Я не собираюсь быть собачонкой, которой можно давать команды.

Зухра смотрит мне в глаза, очень внимательно.

— С таким характером сложно тебе придется…

— Знаете, я здесь быть не хочу. Больше того, я даже не понимаю здешних законов и традиций, и уж тем более подчиняться не буду. Я делаю то, что считаю нужным. И помыть за собой тарелку — это не оскорбление, а просто нормальное обращение к людям, которые не обязаны убирать за мной.

— Ты ослушалась… Гостья… Аийша… Нельзя.

Повторяет женщина и качает головой, словно я упускаю что-то важное. Будто ускользает нечто от моего внимания.

— С таким нравом… ты прогневишь Шаха… — выдыхает обреченно, словно уже понимает, как ей самой достанется.

Напряжение уходит. Я не чувствую агрессии или же отрицательных эмоций в свою сторону, поэтому отвечаю с легким юмором, не иду на конфликт:

— Может, повезет, я доконаю вашего босса, и он отправит меня обратно?

Женщина молчит мгновение, а затем тихо произносит:

— Не надейся, девочка, Шах не отпускает. Смирись. Прими его…

— А если нет? Если не подчинюсь?

Кивает каким-то своим мыслям и отвечает непоколебимо:

— Ты уже его. Прими эту данность, иначе…

Замолкает, а я подаюсь вперед и спрашиваю запальчиво:

— Иначе что?!

Зухра поднимает глаза и отвечает совершенно серьезно:

— Иначе он тебя сломает.

Поджимаю губы. Я понимаю, что попала в чужую страну, устоев и порядков которой я не знаю, поэтому не хочу продолжать неприятную тему. Глубоко в душе я все еще лелею надежду на бегство.

Спустя мгновение молчания Зухра продолжает:

— Пойдем, проведу тебя в твои, — делает паузу, словно слово подбирает и, наконец, выдает, — покои…

Надо же. Не комната, не спальня, а именно покои. Хотя особняк Шаха действительно напоминает дворец, а ведь у шейхов именно так и называются их владения, или кто он там. Шах-падишах.

Внутреннее убранство особняка поражает меня своим богатством, в интерьере много золота, дерева, но все это не выглядит гротескным и кичливым, наоборот, есть лоск и специфика Востока. Глаза не колет, но вместе с тем заставляет прочувствовать всю власть человека, в гостях у которого я нахожусь.

Да, лучше считать, что я в гостях, а не в плену, так психика не страдает и не хочется забиться в угол и рыдать от непонимания всей ситуации и незнания, какое именно будущее меня ожидает здесь.

Быть любовницей Шаха, его наложницей, подстилкой?

Ни один из вариантов не устраивает и ребенка я ему у себя отнять не позволю. Стоит проскочить этой мысли, как складываю руки на животе в защитном жесте. Я еще толком не осознала свою беременность, но уже сейчас в душе зародился протест и ясное осознание — не отдам!

Мы поднялись по лестницам на второй этаж.

— Здесь есть лоджии и маленький оазис прямо на крыше, если захочешь полежать на свежем воздухе, можешь спокойно отдохнуть на женской половине, или на крыше. Туда, кроме хозяина, никто не вхож.

Инструктаж понятен, но все же вызывает противоречие и бунт, прикусываю кончик языка, чтобы не ляпнуть лишнего. Мне не нужно воевать с Зухрой, она нужна мне в союзницах, так как женщина рассказывает и просвещает меня относительно местных нравов и устоев и, как знать, может, смогу услышать что дельное, что поможет сбежать, а то, что я сбегу, становится каким-то неоспоримым фактов внутри меня.

Здесь на втором этаже опять много света и пространства, слышала, что на Востоке дерево ценится очень высоко, оно дорогое, но в особняке Шаха древесина явно не в дефиците, наоборот, резными деревянными панелями украшены даже стены. Выглядит и дико по-варварски как-то, но до безумия красиво.

Стиль. Вкус. Здесь есть все. На грани кича и все же не переходит золотой черты и не скатывается в безвкусицу.

Наконец, Зухра открывает дверь и я попадаю в покои нежно-лазурного цвета, словно в океан падаю.

— Тонкий тюль на кровати служит защитой от комаров? — спрашиваю, слегка прикоснувшись к тончайшей органзе.

— Здесь это, скорее, дань традиции, — отвечает Зухра, пока я осматриваюсь по сторонам и иду к открытым настежь балконным дверям-окнам.

Выхожу под палящее солнце и возвращаюсь обратно.

— Вечерами там прохладно, можно полежать на диванчике и посмотреть на звезды, они здесь огромные и яркие. Тебе понравится это зрелище.

Киваю в знак благодарности и Зухра, наконец, произносит:

— Располагайся, Полина, отдохни.

Женщина идет к дверям, а затем резко останавливается, бросает на меня взгляд через плечо.

— Ты ведь без вещей, да? — спрашивает по-светски, как будто меня с чемоданом должны были похитить.

В ответ мотаю головой и понимаю, что мое платье давно прилипло к коже и возникло ярое желание пойти в душ, снять с себя старую одежду.

— Без вещей, — отвечаю односложно.

Женщина на мгновение задумывается.

— Пока от господина не поступало никаких приказов, но ты гостья в этом доме, Полина, а гостеприимство одно из главных достоинств восточных домов, так что я пока подберу тебе одежду.

Вскидываю бровь, хочу ответить, но женщина чувствует мой боевой настрой и пресекает возражения еще в зародыше:

— Одежда чистая. Я заказываю для своего персонала. Принесу тебе тунику. Пока так, дальше Аслан сам решит.

Не знаю, слышит ли Зухра в ответ отчетливый скрежет моих зубов. Но я все же нахожу в себе силы улыбнуться женщине. Она всего лишь выполняет свои обязанности, да и к тому же относится по-доброму.

Хотя, как знать, может, меня еще запрут в клетке и посадят на цепь, будут ломать, как сказала экономка.

Моргаю и отгоняю злые мысли, все же Шахов оставляет впечатление мужчины, который понимает, что такое цивильность…

Женщина, не прощаясь, выходит из моей комнаты, а я иду вслед за ней и проверяю замок.

Обнаруживаю, что меня не заперли, и выдыхаю с облегчением. Может, все же у страха глаза велики…