Фараон - Уилбур Смит

Для меня это было еще более мучительно, чем выражение горя ее младшей сестры.

Я отослал ее служанок подождать в одной из внешних комнат, а сам прошел в ее спальню. Она спала поверх одеяла, лежа на спине в ночной рубашке до щиколоток. Ее прекрасные длинные волосы были зачесаны назад и сияли, как снег на вершинах Тайгета, в свете луны, внезапно хлынувшем в высокие окна. Она снова стала похожа на молодую девушку. Я лег рядом с ней и обнял ее.

- Таита! - прошептала она, не открывая глаз. ‘Я знаю, что это ты. Ты всегда так хорошо пахнешь.’

‘Ты прав, Техути. Это я".

‘Я так боюсь, - сказала она. ‘Мне приснился ужасный сон.’

- Ты должна быть храброй, Техути, такой же храброй, как всегда.’

Она перевернулась в моих руках лицом ко мне. ‘У тебя для меня печальные новости, и я это чувствую. Это ведь Серрена, не так ли?’

‘Мне так жаль, моя дорогая. - Я поперхнулся словами.

- Скажи мне, Таита. Не пытайся отгородить меня от правды.’

Она слушала меня в жалком молчании, бледная, с каменными глазами, освещенная ночником, который держала зажженным, чтобы отпугнуть домовых. Когда я замопчал, она тихо спросила меня: "Ты говоришь, что это сделал Аттерик?’

‘Это может быть только он.’

- Он причинит ей боль?’

- Нет! - Мой голос повысился в яростном отрицании, чтобы скрыть неуверенность. Аттерик сошел с ума. Он действовал и думал не так, как другие люди. ‘Она не имеет для него никакой ценности, если ее убьют или изувечат.- Говоря это, я скрестил пальцы левой руки. Я не хотел раздражать богов, делая поспешные заявления.

- Ты найдешь мою малышку и вернешь ее мне, Тата?’

- Да, Техути. Ты же знаешь, что так и будет.’

- Спасибо, - прошептала она. ‘Тебе лучше уйти сейчас, пока я не выставила себя полной идиоткой.’

‘Ты самая храбрая женщина из всех, кого я знаю.’

- Я понадоблюсь Бекате. Я должен пойти к ней.- Она поцеловала меня. Затем она встала, накинула плащ, лежавший на столике у кровати, и с достоинством вышла из комнаты. Но когда она закрыла за собой дверь, мне показалось, что я слышу приглушенное рыдание; впрочем, меня можно было принять за Техути, которая не очень-то любила плакать.

Верхний край Солнца уже скрылся за горизонтом, когда я наконец добрался до Порт-Гитиона. Я обнаружил, что Гуротас находится на борту своего флагмана в гавани, и когда я тоже поднялся на борт, чтобы доложить ему, он как раз заканчивал совещание с шестнадцатью мелкими вождями альянса. Все они подтвердили свои клятвы и обязательства перед ним - оскорбление одного - оскорбление всех.

Каждый из них взял на себя обязательство в течение ближайших нескольких дней отплыть на родину и там собрать свои отдельные армии, готовые к предстоящей кампании. Это была поистине знаменательная новость. Я, например, ожидал, что двое или трое из наших заклятых союзников откажутся от своих обязательств, если их когда-нибудь призовут выполнить их. Я поздравил Гуротаса и Хуэя и сказал им, что сообщил их женам о похищении Серрены и убийстве Пальмиса. Они были так же благодарны мне и так же стыдились себя, как я ожидал, – ни один из них не проявил мужества, чтобы сообщить ужасную новость своим супругам и встретить первые волны их горя и отчаяния.

‘Ну и хорошо, - сказал я им. ‘Но теперь мы должны идти за Панмаси. Время для разговоров закончилось. Время убийства уже близко.’

Наконец я был свободен и поспешил вдоль причала туда, где "Мемнон" укорачивал швартовы, готовясь к отплытию.

‘Я думал, ты никогда не будешь готов к отъезду, - мрачно сказал Рамзес, когда я забрался на борт. Я не видел его улыбки с тех пор, как он узнал, что Серрена пропала. ‘Где, во имя чести и достоинства великого бога Зевса, ты прятался, Таита?’

‘Это что, обвинение в трусости?- Спросил я его таким тоном, что он побледнел и отступил на шаг.

- Прости меня, Таита. Я никогда не должен был говорить этого тебе, из всех живущих людей. Но я наполовину обезумел от горя.’

- Я тоже, Рамзес. Вот почему я никогда не слышал, чтобы ты говорил то, что только что сделал.- Вы привезли на борт моих голубей? - тут же спросил я.’

- Полная клетка из двенадцати особей, и все они женского пола, потому что они самые сильные, быстрые и решительные, как и все женщины, как ты мне не раз говорил. Тут я услышал знакомое воркование, доносившееся по трапу с нижней палубы. Рамзес слабо улыбнулся, вероятно, впервые с тех пор, как потерял Серрену.

- Они слышали твой голос. Они любят тебя, Тата, как и все мы.’

‘Тогда докажи мне это, отправив корабль немедленно, если не раньше, - строго сказал я и спустился вниз, к своим красавицам.

В своей каюте, рядом с птичьей клеткой, я нашел на столе свой письменный ящик, а рядом - свиток папируса. Я немедленно принялся сочинять короткое, но ясное послание для Венега в его винной лавке под сенью стен дворца Аттерика в Луксоре. Я написал ему, что я был полностью уверен, что это Аттерик заказал похищение Серрены; однако, Панмаси совершил это деяние.

Панмаси был на пути в Египет, и мы преследовали его, но у него было больше двенадцати часов форы. Была большая вероятность, что мы не сможем поймать его до того, как он достигнет Египта. Если это окажется так, то Аттерик почти наверняка удержит Серрену либо во Дворце Луксора, либо во Вратах мучений и горя. Я попросил его подтвердить мою оценку ситуации и держать меня в курсе всего, что может оказаться полезным для нас в наших попытках найти и спасти принцессу.

Удовлетворившись своим сочинением, я написал его на трех отдельных экземплярах легкого папируса. Я всегда повторяю свои послания трижды. Это делается для того, чтобы обеспечить получение хотя бы одного экземпляра в надлежащем порядке. Небо - опасное место для пухлых молодых голубей, потому что их усердно сторожат ястребы и пустельги; но прошлый опыт убедил меня, что по крайней мере одна из трех моих птиц благополучно вернется в голубятню, где она