Автоматная баллада - Андрей Уланов

– Нет.

– Так… – Айсман с трудом удержался от добавления еще одного слова – возможно, жопа была еще не настолько уж полная.

– Когда ты первый раз прокыхыкал? Полчаса назад?

– Вроде того.

Энрико, сбросив рюкзак, медленно опустился на мостовую.

– Так… – повторил Сергей. – Кроме кашля, еще что-нибудь чувствуешь? Жарко, холодно, башка ноет, кишки винтом крутит? Ну, быстрее! Соображай!

– В груди режет, – Рик сплюнул розовым. – Думал; ерунда, дыхалка сдает, не мальчик все-таки, набегался… или фильтр воздух пересушивает.

– Б**, ну не бывает в скелете ерунды! – Шемяка, крутанувшись, что было дури саданул ногой по стене. – Б**, говорил же – как только чего необычное почувствуете, сразу в голос орите! Немедленно! Язык, б**, стер – и как дробью по броне!

– Извини.

– Да что мне теперь с твоего «извини»?! Что я с ним делать буду?! На хлеб вместо варенья мазать?!

Рик снова закашлял.

– Не психуй! – резко сказала Анна. – Тоже мне… Ледяной Человек. Перестань дергаться и делай.

Шемяка обернулся к ней.

– Что? Делать? – вкрадчиво, четко выделяя паузами каждое слово, произнес он. – Ты. Самая. Умная. Да. Вот. И скажи. Что делать?

– Что-нибудь! Ты говорил, у тебя эти травы-настои болотные на все случаи припасены!

– Что-нибудь ему не поможет, – Айсман говорил уже почти спокойно. Первый всплеск бешеной ярости прошел, оставив после себя лишь тоскливую пустоту. – Кашель и боль в грудной клетке… ни разу про такое не слышал. А пробовать наугад…

– Мутация какой-нибудь легочной дряни, – досадливо поморщился скуластый. – Чахотка или туберкулез.

– Молчи уж… вирусолог…

– Ты хочешь сказать, – глядя в лицо Сергею, медленно процедила девушка, – что не будешь ему помогать?

– Анна…

– Рик, не вмешивайся. И вообще тебе сейчас лучше молчать!

– Анна, – устало вздохнул Энрико. – Он хочет, вернее, он говорит, что не может мне помочь. И он совершенно прав, а я – олух царя небесного. Умудрился…

– Рик, не смей так говорить. Если он не хочет поделиться своими драгоценными заварками, мы сами… – Анна, спохватившись, принялась яростно копаться в мешке. – Мы тоже не с пустыми руками шли.

– Анн, я не хуже тебя знаю, с чем мы шли, – скуластый, дернув головой, охнул. – Чудо-юдо-таблеток, способных одолеть неизвестную доселе заразу, в твоем рюкзаке нет и быть не могло.

– Рик, мы должны пытаться. Слышишь? Рик!

Собравшийся было ответить ей скуластый вновь зашелся в кашле.

Шемяка участия в перепалке не принимал – он стоял чуть в стороне, даже не сняв рюкзак, просто уперся им в стену позади. Для него все уже было четко и ясно, как выстрел в упор. Открытым пока оставался лишь вопрос – пометила костлявая одного лишь Энрико или Сергей и Анна через пару часов получат возможность догнать сотоварища на Последней Тропе? Вопрос этот, впрочем, также не требовал каких-либо экстренных телодвижений – если болезнь уже в них, десяток минут не решают почти ничего, а экстракт дрызг-травы слишком дорог, чтобы накачиваться им в профилактических целях… тем более, когда речь идет о пальбе наугад.

– Анна, послушай, – мягко проговорил Энрико. – Ты упрямая, но поверь, это не подходящий случай… демонстрировать характер. Со мной все… кончено. И смысл тратить лекарства, время, силы, рисковать самим – нет. Извини, что подвел…

– Не смей, – она смотрела даже не на Энрико, а куда-то в воздух прямо перед собой. – Даже не думай. Я запрещаю тебе сдаваться. Слышишь, десятник! Приказываю драться до последнего! Я – приказываю, слышишь!

Неожиданно Сергея словно захлестнула волна. Жалость… досада… сожаление… – он не мог бы выделить, вычленить отдельные компоненты этого сложносоставного, как длинное предложение, чувства.

– Знаешь, куда можешь заткнуть свои приказы? – грубо произнес он. – Раскомандывалась… офицерша недоделанная. Вертела-вертела, как хотела… так хоть помереть спокойно позволь.

Врежь он ей – хорошую такую, полновесную оплеуху, – эффект, наверное, все равно был бы куда скромней. По крайней мере, в первый миг Шемяке показалось, что Анна сейчас вскинет винтовку и полным рожком попросту размажет его по бетонной плите вместе с рюкзаком.

Удержалась. Еще один плюс в пользу бешеной.

– Ты… – прошипела она. – Мразь. Я его спасти пытаюсь, а ты…

– А я пытаюсь не дать совершиться большей глупости, – спокойно произнес Айсман. – Потому как той, что уже имеем, выше крыши хватает!

На этот раз он решил не скупиться и оплатил весь вагон. Не пассажирский, хотя его кошелька сейчас бы хватило и на два десятка купе, и даже на весь поезд, – но вполне себе отдельный вагон. «Столыпин» – как обозвал его старший кондуктор. По мнению Швейцарца, данный конкретный товарняк имел с Петром Аркадьевичем примерно столько же общего, сколько и приснопамятный монумент в Новохабаровске. Ладно бы еще сходство, например, с Витте проглядывало… но не с Азефом же!

Впрочем, вне зависимости от именования, вагон ему понравился. Много места, много времени в пути, много сена и отсутствие попутчиков, даже насквозь ходить никто не сможет – именно то, что им с Тайной сейчас и требовалось. Хотелось. Очень.

Наверное, каждый из них пытался нагнать, наверстать то, что – как стало ясно сейчас – недобрал от жизни. Жизни, которая вдруг оказалась куда более многогранной и красочной, чем виделось им обоим до этого.

– С чего начнем?

– С примерок? – предположил Швейцарец.

Их утренний проход по здешнему базарчику должен был запомниться торгашам надолго – масштаб опустошений прилавков больше соответствовал вышедшей из глухих лесов ватаге амазонок в дюжину-полторы стволов, чем одинокой девушке. Ну, не совсем одинокой.

А еще правильнее – вовсе не одинокой! Теперь!

Вдвоем они смели все, что хотя бы в первом приближении могло сойти за женские одежду, обувь и, само собой, украшения. Плюс – большую часть одежды мужской. Соответствию размеров внимания почти не уделялось – перешьем, беспечно заявил он, а нет, так на тряпки пустим. Ты не думай, ты покупай, ведь тебе нравится, я же вижу… тебе просто нравится сама возможность с барственной небрежностью указывать пальчиком на очередную тряпку и ронять: «Пожалуй, я возьму и это тоже».

Кажется, вспомнил Швейцарец, до войны подобное удовольствие считалось ненормальным – была на этот счет длинная статья в одном из «общественных» журналов Старика. Шоппинг? Господи, как смешно было читать об этом тогда, качаясь в старой покрышке от заправщика и зная, что на десятки верст вокруг единственные «потенциальные покупатели» – несколько чудом уцелевших охотников. В той статье – они там целое исследование провели, вот ведь скольким людям делать было нечего! – указывалось, что женщины подвержены этому заболеванию чаще мужчин, вывод, в общем, верный, и сегодня Швейцарец узнал, почему. Весь секрет в том, что сильному полу доставляет удовольствие другой процесс – наблюдать, как их женщина… шоппингует?

– А вот и не с примерок! – Тайна, раскинув руки, закрутилась на месте так, что легкая юбчонка взвилась колоколом… остановилась и замедленно, словно вековая сосна, упала в сено. Почти сразу же из места падения ударил настоящий сенной гейзер – как будто копченая трава и в самом деле была водой, в которой самозабвенно барахтался юный гиппопотам.

– Знаешь, знаешь, почему?

– Нет.

– Потому что ты не дашь мне и двух платьев сменить, – торжествующе заявил невысокий стожок. – Набросишься диким зверем, завалишь… я тебя хорошо знаю и вижу насквозь, вот!

– И когда только успела…

– Успела, поспела, пела-ела… ну где ты там застрял?

– Уже иду.

– Понимаешь, – горячо прошептала она, когда Швейцарец оказался рядом. – Все эти платья… это так здорово, ты даже представить не можешь.

– Почему же?

– Не можешь, я знаю, а у меня такого никогда не было, и я хочу ими насладиться. Как ты любишь, – дразняще улыбнулась Тайна, – вдумчиво, не спеша…

– Ах, значит, не спеша…

– Ай!

– Не спеша, говоришь… ну хорошо, ну держись…

– Сдаюсь, – поспешно вскрикнула она, – Вик, не надо, пожалуйста… милый, любимый, родной… пожалуйста…

Потом уже не стало ни девушки, которая забыла, что когда-то ее звали Тианэ, ни мужчины, который вспомнил…

…вспомнил, как вышедший из тайги мальчишка ответил на первый вопрос бородача в потертой летной куртке.

Не было ни мужчины, ни женщины, а лишь одно большое, теплое существо, которое ворочалось в сенных глубинах. Существо, судя по издаваемым звукам, старое и больное, страдающее всевозможными артритами, ревматизмами, мигренями, кольями во всех боках – потому и тратящее такую уйму времени на то, чтобы умять для себя как можно более удобное лежбище. Оно ворочалось долго – не имея, впрочем, ни малейшего представления о существовании времени – и, наконец, затихло.