Невидимый - Андреа Кремер

Это кажется мне несправедливым.

– А что еще она должна была сделать? – спрашиваю я. – Позволить ему причинять людям вред?

– Нужно думать о безопасности в более глобальном смысле, а не только о том, что происходит сию минуту, – отвечает Милли, снова обращаясь к Элизабет. – Ты хоть понимаешь, что ты натворила? Теперь он тебя знает. Он знает, что ты можешь видеть. И если ты хоть на секунду подумаешь, что он это забудет, то ты просто не достойна своих талантов.

– Это произошло так быстро, – возражает Элизабет. – Я даже не уверена, что у него была возможность толком меня разглядеть.

– А ты помнишь, как он выглядит? Помнишь каждую деталь того, что видела?

– Да, но…

– Тогда тебе придется осознать, что и он все помнит столь же отчетливо. А может, и более отчетливо. Ты пешка, а он король в этой игре. Скорее всего, это была ловушка.

Элизабет не отвечает, и тогда Лори спрашивает:

– А что за ловушка?

Милли вздыхает. Наше с Лори присутствие явно обременяет ее, но, судя по ее тону, мы правильно сделали, что пришли.

– Ты понятия не имеешь о том, что замышляет Арбус, – продолжает пожилая женщина. – Даже если он не видит Стивена, его, возможно, все еще притягивает к нему. Может статься, это непреодолимо. Он хочет заполучить ту силу, которая вернется к нему, когда действие проклятия завершится.

– Что вы имеете в виду, говоря «действие проклятия завершится»? – спрашиваю я.

– Милли имеет в виду, что он хочет проверить, как там дело его рук, – поясняет Элизабет. – Каждое проклятие – это история, и каждый заклинатель испытывает естественное любопытство насчет того, чем закончится его история.

Милли пристально на нее смотрит.

– Это один из способов взглянуть на эту проблему, – говорит она.

– Хотите сказать, он знает, где Стивен? – спрашивает Лори.

– Я хочу сказать, что это возможно. Так же, как и то, что он знает: Элизабет – искательница заклятий, которая очень близка со Стивеном. Не исключено, что все увиденное Элизабет было устроено специально для того, чтобы ее подманить. Арбус может и не знать о связи Элизабет с его внуком, но точно знает, что в Манхэттене есть девушка, способная увидеть… как ты это назвала? Ах да. Дело его рук.

– Вы думаете, все это было подстроено? – спрашивает Элизабет. Ясно, что до сих пор она не рассматривала такого варианта и теперь чувствует себя глупо.

– Мне кажется, человеку, столь опытному, как Арбус, нужна причина, чтобы устроить такое публичное представление, – говорит Милли. – И какое совпадение, что ты оказалась именно там! Но разумеется, я не могу быть в этом уверена. Быть может, он слишком стар, чтобы это имело для него значение. Вполне возможно. Вопрос в том, вероятно ли это.

Я оглядываю заклинариум в поисках ответов. Милли утверждает, что ответов не знает, и мы тоже не знаем. Я вглядываюсь в тома на полках. Мы окружены таким количеством книг, столькими словами, столькими мыслями… и ничто из этого не может нам помочь. Я думаю: «Какой смысл во всей этой магии, если никто по-настоящему не знает, как ей пользоваться?» Но, пожалуй, то же самое можно сказать и о жизни. Она ведь тоже является формой магии, только менее показушной.

Милли начинает задавать очень предметные вопросы о моем деде, и я задумываюсь, не показался ли мой допрос Элизабет таким же суровым. Та отвечает отрешенно – возможно, потому что уже прошла это со мной, а может, потому что наконец полностью осознала вероятность ловушки и внезапно пожалела, что была такой храброй. Но я не хочу, чтобы она об этом жалела. Что бы ни говорила Милли, спасение других всегда важнее собственного спасения. Так должно быть, иначе никто из нас не совершал бы добрых поступков. Пока Элизабет рассказывает обо всем в подробностях, я снова обвожу взглядом заклинариум, эту крепость из книг. И ход моих мыслей поворачивается таким странным образом, что я думаю о трех поросятах. Что если мы – поросенок, построивший свой дом из книг, слов и мыслей? Что случится, если сюда придет Серый волк? Выдержит ли наш домик? Или обрушится?

– Это было очень… мощно, – признается Элизабет. – Напряженно. Можно говорить об этом сколько угодно, но когда это происходит, объяснить невозможно. Это просто есть. И требует ответа.

– Ты не готова, – упорствует Милли.

– Но какая разница, готова ли я, когда это происходит? – возражает Элизабет.

– Ты не должна больше так поступать, – настаивает Милли. – Пообещай, что не будешь.

– Обещаю, – говорит Элизабет.

Я смотрю на реакцию Милли, потом на то, как реагирует Лори. Оцениваю свою собственную.

Все мы знаем, что она лжет.

По дороге домой в основном разговаривает Лори: он фантазирует о том, что хорошо бы создать Милли новый имидж и устроить для нее реалити-шоу на канале «Браво». Эта болтовня ни о чем, умелое жонглирование словами, заставляет нас вопреки нашему желанию улыбаться. Эта попытка вызывает у меня восхищение. Элизабет, видимо, не слушает.

Мы поднимаемся к себе на этаж, и возникает напряженный момент: все мы понимаем, что не знаем, каким будет следующий шаг Элизабет. Пойдет ли она ко мне или вернется домой вместе с Лори?

Она смотрит на меня, словно извиняясь.

– Скоро мама вернется, – объясняет она, – поэтому…

– Можно, я позаимствую тебя еще ненадолго? – Я не хочу, чтобы она уходила прямо сейчас – и прямо так. – Обещаю вернуть тебя.

– Валяй, – соглашается Лори. – Все равно я собираюсь на минуту подняться к Шону. А без меня воссоединение семьи все равно не пройдет на должном уровне.

– Конечно, – отвечает Элизабет. Больше я не услышу от нее ни слова, пока мы не окажемся у меня.

Опять-таки, мне кажется, должны быть «правила поведения парня», которые помогали бы разбираться с такими ситуациями, но потом я думаю, что такие правила все равно не распространялись бы на эту проблему.

– Что происходит? – спрашиваю я.

Я хочу это знать. У меня такое ощущение, что я должен знать, чтобы ей помочь. Я не могу быть рядом с ней до тех пор, пока не узнаю, где она должна находиться.

Мой вопрос совершенно искренен, но, судя по ее реакции, можно предположить, что я спрашиваю о спортивной команде или о погоде.

– Ничего особенного, – отвечает Элизабет. – А с тобой что?

Я знаю, что лучше просто оставить ее одну. Надо, чтобы она говорила тогда, когда сама захочет. Но я не могу реагировать на то, чего не знаю. Я реагирую на пустоту, на одиночество, которые чувствую, когда она стоит прямо передо мной, и у меня такое ощущение, что мы на разных концах света.

– Поговори со мной, – умоляю я.

Она качает головой, и я знаю: ей жаль, что она пришла со мной сюда. Она сожалеет, что согласилась зайти.

– Ты должна послушать Милли, – продолжаю пытаться я. – Если она говорит, что это опасно, ты должна к ней прислушаться.

– Ничего я не должна. Я понимаю, что Милли занимается этим гораздо дольше, чем я. Я это осознаю. Но и ты должен понять, что она, по сути дела, скрылась от мира. Она сдалась. И прекрасно, если она может сидеть взаперти и наблюдать, как причиняют вред другим людям. Я не могу. Я не такая. Кроме того, я могущественнее, чем она. Я способна на большее.

– Я знаю, – соглашаюсь я. – Но тебе следует быть осторожной.

– Осторожной. Да я больше не знаю, что это значит. Я ведь не специально ищу приключений на свою голову. Думаешь, я пришла во «Фрик» и подумала: «Ух ты, а что если Арбус тут?» У меня нет возможности выбирать – что видеть, что чувствовать. Больше нет. Эти люди, Стивен, – они же просто как горящие здания. И выбор очень прост: либо ты проходишь мимо, либо что-то с этим делаешь. И осторожность не входит в этот план действий.

– Но ты должна понимать границы своих возможностей. Ты не можешь брать на себя все. Особенно если речь об Арбусе.

– Может, ты все-таки хоть немного поверишь в меня, а? Я бы так хотела, чтобы в меня хоть немного кто-то верил.

Элизабет смотрит на меня испепеляющим взглядом. Ее голос одновременно и расстроенный, и неверящий.

В каждых отношениях наступает такой момент: впервые люди не сближаются, а отдаляются друг от друга. Зачастую это лишь краткое мгновение, но в нашем случае оно длится дольше.

– Давай не будем, – говорю я. – Это просто нелепо.

– Что нелепо?

Я стараюсь не накалять атмосферу еще больше. Стараюсь вернуть нас к привычной манере общения.

– Большинство пар, – говорю я, – в первый раз ссорятся из-за того, какой фильм им посмотреть, или из-за того, как расплатиться по чеку. А наша первая ссора из-за того, как тебе лучше использовать свои способности по поиску заклятий. Неужели тебе это не кажется хоть немного смешным?

Но ей не кажется. Ей это совершенно не кажется смешным.

– Тебя там не было, – говорит она. – Никого из вас там не было. Никто из вас не видел, как это выглядит. Никто из вас не испытывал, каково это.