Сытые годы - Влад Тарханов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты прав, сын мой, — ответил старик после краткого размышления. Твой Великий пращур, Император Пётр Алексеевич, однажды сказал так: промедление — смерти подобно. Мне надобно не более часа на сборы, тем более что действительно собирался завтра поутру отправиться в Троицу. В путь, сын мой!
— Так может быть, отче, не стоит столь торопиться? — с сомнением в голосе спросил Сандро. — Столь резкое изменение планов, может вызвать появление нежелательных слухов и привлечь внимание недоброжелателей.
— Резонно, сын мой, весьма резонно. А если мы сделаем так… — но договорить патриарху не дали.
Внезапно в дверь постучали и после получения разрешения, в кабинет зашел секретарь, а за ним, чуть приотстав дабы соблюсти этикет, подпоручик гренадерского роста, также облачённый в мундир морского пехотинца. Симон (в миру Никифор), который уже устал удивляться неожиданно совпавшим визитам высокопоставленных особ, почтительно доложил:
— Ваше Святейшество, Ваше императорское величество! Его Высокопреподобие протопресвитер военного и морского духовенства Александр просит принять его по делам неотложным.
— Кстати, очень кстати, — мельком глянув на Сандро, ФЕОГНОСТ не мог не заметить на его лице довольную улыбку, и чуть заметный кивок, адресованные не только секретарю, но и подпоручику. — Не гоже заставлять отца Александра долго ждать, проси. И пока мы втроем не закончим беседу, более никого не пускать.
Александр Алексеевич, хотя и выглядел истощенным и уставшим, тем не менее двигался легко, так что в кабинет он вошел бодрым шагом. После надлежащих приветствий, которые по единодушному требованию Патриарха и Великого Князя были сведены до минимума, он занял место за столом. Дабы соблюсти законы гостеприимства и традиции России-матушки, перед серьёзным разговором следовало преломить хлеб, да и зимняя январская погода весьма способствовала чаепитию. Небольшой самовар, испускающий из трубы струйку ароматного дымка, фарфоровый заварник, источающий одуряющий запах Иван-чая и блюдо с пирогами с постной начинкой. Насладившись вкуснейшей сдобой и запив эти шедевры искусного монастырского пекаря терпким, сладким напитком, все трое практически одновременно перевернули свои чашки вверх дном. Сей знак на Руси означал, что чаепитие закончено и можно переходить к делу. А далее начался совет, председательство в котором возложил на себя Патриарх.
Дабы упростить процесс решили обойтись от титулований с перечислением святейшеств, высочеств и высокопреподобий. Оба пастыря обращались к Сандро: «сын мой», а он соответственно ответствовал: «отче». Вынесенный единогласно вердикт гласил: Сандро немедленно убывает в воздухоплавательный отряд. Через два дня туда же пребывает протопресвитер Александр, дабы провести обряд освящения полкового храма, коей следует провести в среду, восьмого января. А сам Патриарх, как это и планировалось отправляется в Троицу, но неожиданно меняет маршрут и принимает решение посетить с пастырским визитом православных воинов. Дальнейшие действия следует оговорить лично с Императором Михаилом Николаевичем. В общем, как подытожил Сандро, вызвав улыбки на лицах обоих пастырей: «план-война покажет».
Кстати, о датах. Как оказалось, возможных вариантов было не так уж и много. Оба святых отца оседлав любимых коней прочли Великому Князю небольшую лекцию со знанием дела с превеликим удовольствием перечисляя те дни, кода проводить вышеупомянутый обряд категорически запрещено. Если кратко, то воскресенья Пятидесятницы, а также в те воскресенья, в которые случаются праздники Господские, Богородичные и полиелейных святых были табу для освящения, «занеже (в сии дни) в стихирах и в канонах бывает великое утеснение». Александр Михайлович внимательно выслушай сей ликбез, старательно сохраняя на лице выражение почтительного внимания. К счастью, почтенные иерархи не владели искусством чтения мыслей, в противном случае они бы услышали примерно следующее: да-с, как у них всё запущено. Как жалко, что Владимир Ильич был убеждённым атеистом. В противном случае, он заколебался бы выбирать дату октябрьского восстания и глядишь, без революции обошлись бы.
[1] плепорция, -и, ж. порция, норма (чаще о выпивке)
Глава девятнадцатая
Что делать, если знаешь, кто виноват?
Глава девятнадцатая
Что делать, если знаешь, кто виноват?
Подмосковье. Хотьково. Безымянный полустанок
3 января 1890 года
Всякий человек, начинающий новое дело, непременно столкнется с тремя видами врагов. Первые думают, что вам следует заняться чем-нибудь прямо противоположным. Вторые сами хотят устроить что-то в том же роде и считают вас вором, укравшим их идею. Они ждут не дождутся вашего падения, чтобы постараться повторить ваши действия. И, наконец, третьи — это огромная масса людей, которые сами не делают ничего, а потому враждебно относятся ко всякому нововведению и к любой оригинальной идее.
(Бернар Вербер)
ЕИВ Михаил Николаевич Романов
До военной базы авиаотряда в Хотьково я добирался в режиме инкогнито. Нет, извините, что спешу, буду рассказывать по очередности событий. Поезд остановился на какой-то маленькой станции, названия которой я, естественно, не запомнил. Даже не станция, так, полустанок. Одинокая избушка смотрителя, навес, долженствующий изображать перрон, которого, как такового не существовало. Кривые осины и мерзнущие на пронзительном ветру березы — зимний пейзаж в этих краях довольно унылый. Только белоснежное покрывало снега вносило в это всё какой-то сказочный колорит. Ага! Тройка, дед Мороз, пьяная в дупль Снегурочка… Ладно, это чуток из другого времени. Интересно, чего это мы тут застряли?
Причина открылась на удивление быстро — эту стремительную фигуру в заячьем тулупе я узнал бы из многих. На наше свидание Сандро прибыл тоже инкогнито. Его сопровождал только один человек — ординарец или охранник, кто его разберет? На адъютанта не похож — нет в нём привычного самотопам[1] лоска. А вот плавность движений, внимательный взгляд исподлобья, готовность действовать — это присутствует. Ставлю пятерку против гривенника, что это всё-таки
