Тайна реки Семужьей (Художник Е. Селезнев) - Георгий Кубанский

Услышав о дневнике урядника Сарыкина, Иван Сергеевич заволновался:

— А ты не врешь? — спросил он каким-то изменившимся голосом.

— Иван Сергеич!..

— Смотри! Да… — теперь уже в голосе Ивана Сергеевича зазвучали просительные нотки: — устрой так, чтоб дневник Сарыкина попал в наш музей, а не в областной. Постарайся, Долгушин.

Следователь поблагодарил старика за помощь и горячо заверил, что сделает все возможное, чтобы убедить Наташу сдать дневник Сарыкина в районный краеведческий музей…

Он вернулся в клуб. Свидетели ждали его в комнате хорового кружка.

«Надеюсь, товарищи, вы мне поможете?» — хотел спросить Долгушин. Но, увидев обращенные на него в ожидании лица, не спросил ничего.

На удивление всем, Долгушин достал из шкафа найденную в пещере фанерную трубу и сказал:

— Пойдемте к лавам! Надо найти красный кисет…

Гурьбой вышли они из клуба, миновали растянувшиеся в один порядок дома погоста. Кое-где хозяева уже поднялись.

В тихом и чистом утреннем воздухе слышалось тоскливое блеяние овец. Где-то рубили хворост. Визжал вороток колодца.

— Кто поведет нас к лавам? — спросил, не замедляя шага, Долгушин.

— Стежка тут прямая, — ответил за всех Прохор Петрович. — Нечего и вести…

Вскоре, словно подтверждая слова бригадира, впереди блеснула Семужья, с нависшим над водой противоположным берегом, густо заросшим мелкими серебристыми ивами.

У реки Долгушин быстро распорядился своими помощниками. С собой он оставил Наташу и Ваську. Остальным велел укрыться на высоких местах и следить за подходами к реке.

— Сможешь показать место, где Барбос бросил в воду кисет? — спросил он у Васьки.

— Идите за мной. — Гулко топая по пружинящим доскам, мальчуган забежал вперед. — Здесь я напоролся ладонью на сучок. Выходит: Барбос обронил кисет вон где.

— Будем искать, — сказал Долгушин.

Он взял у Васьки фанерную трубу и опустил ее застекленный конец в бурлящую воду. В трубу хорошо просматривалось каменистое дно. По нему непрерывно бежали зыбкие тени, падающие с беспокойной поверхности реки. Случалось, что и стайка мальков мелькнет перед самым стеклом. Течение сносило толстую трубу, мешало искать.

Но Долгушин пядь за пядью внимательно просматривал дно, вглядываясь под камни, — течение могло сместить кисет.

Васька крутился возле него, помогал советами. Наташа держалась в стороне. Девушке не хотелось выдавать охватившего ее волнения.

— Есть! — воскликнул Долгушин.

Васька заранее сбросил сапоги, закатал брюки повыше колен и стоял наготове. Он тотчас же быстро сполз с высоких лав на чуть прикрытый водой валун. Совсем рядом, между двумя камнями, под пенящимся буруном еле заметно выделялся потемневший в воде красный шелковый кисет.

Васька нагнулся. Правая штанина соскользнула с колена, намокла. Мальчишка сгоряча не обратил внимания на такой пустяк. Кисет-то найден!

— Тяжелый какой! — воскликнул он, взбираясь на лавы. — Я хоть и некурящий, а тоже понимаю: в нем не табачок.

— Вылезай, вылезай! — нетерпеливо подогнал его Долгушин. — Некурящий!

Он отобрал у мальчугана находку и принялся растягивать мокрый неподатливый шнурок. Васька стоял рядом и, не спуская глаз с рук следователя, пританцовывал от нетерпения.

Наконец-то шнурок поддался. Долгушин запустил руку в кисет.

— Есть! — радостно воскликнул он. — Расстелите-ка что-нибудь.

Васька сорвал с головы свою нескладную шапку. Из кисета полилась в нее молочно-радужная струйка.

— Жемчуг! — невольно воскликнула Наташа. — Да это же миллионы!

— До миллионов тут далеко. — Долгушин не упустил случая блеснуть перед девушкой своими совсем еще свежими познаниями, полученными от старого краеведа. — Речной жемчуг намного дешевле морского. Но все же… куш они взяли хороший. Понятно теперь, почему Сазонов крутится где-то поблизости. Разве он уйдет от такой добычи!

Наташа осторожно, двумя пальцами выбрала из шапки две крупные грушевидные жемчужины.

— Не знаю, сколько они стоят, — сказала девушка, любуясь их тонкими переливами, — но я с удовольствием надела бы такие сережки. С удовольствием!

Налюбоваться находкой вдоволь ей не пришлось. Долгушин достал большой клетчатый платок и бережно ссыпал в него жемчужины.

— Вот это добыча! Не то что семга! — сказал он, обращаясь к Ваське. — Теперь ты понял, мимо каких раковин прошел на берегу и даже не нагнулся, не взглянул на них. И верно… «Чудак-рыбак».

— А чего раковины? — стараясь скрыть смущение, ответил мальчуган. — Их в школе не проходили.

— А эти орлы!.. — Долгушин, не отвечая Ваське, кивнул в сторону погоста, где сидели запертые в сарае Барбос и Немой. — Нашли в глухом месте богатую колонию жемчужниц и решили попользоваться. И ведь неплохо поживились бы, если б не наш храбрый защитник семги.

— Не семги, а природы! — бойко вставил Васька. Мальчуган смекнул, что жемчужницы относятся к природным дарам, а потому их тоже следует охранять.

Долгушин спрятал платок с жемчугом в карман и, не вступай в спор с Васькой, сказал:

— Придется ловить преступников на «куклу».

— На куклу? — переспросила Наташа.

— Именно! — Долгушин увидел удивленное лицо Наташи и скептически сморщенный круглый нос мальчугана и пояснил: — Что такое кукла? Искусственно сделанное подобие человека. А мы сделаем другую куклу — подобие жемчуга. Наберите-ка живенько мелких камушков, гравия…

Наташа и Васька с готовностью бросались выполнять поручение следователя. Они шарили под прибрежными камнями, собирая нанесенный течением крупный гравий.

— Живее, живее! — поторапливал Долгушин своих добровольных помощников.

Он отобрал гравий, насыпал его в кисет.

— Вот вам и «кукла»! — весело сказал Долгушин. — А теперь мы бросим ее на прежнее место.

Он взмахнул рукой и плавным движением забросил наполненный мелкими камушками тяжелый кисет точно между двумя белыми валунами.

— Пошли в погост. Живо!

Обратно вернулись не все. Прохора Петровича и Федю Долгушин оставил в засаде у реки — на случай, если Сазонову удалось или удастся пронюхать, что кисет брошен в воду. Впрочем, это было совершенно невероятно. Знал бы хищник, что кисет лежит в реке, не было б тут ни кисета, ни Сазонова…

Глава тридцать шестая

ПЕСТРУШКА СВИСТНУЛА ДВАЖДЫ

В погосте Долгушин провел своих помощников в пустое еще правление колхоза и попросил их оттуда не выходить. Старого Каллуста он отправил за Суфриным и задержанными, а сам вернулся в комнату хорового кружка и сел писать заключение.

Суфрин ввел преступников. Барбос с Немым стояли, ожидая, когда следователь обратится к ним. Но Долгушин лишь коротко взглянул на них и продолжал писать, изредка листая протоколы допросов.

Лица задержанных оставались по-прежнему безразличными, будто не их участь решалась сейчас в этой просторной комнате.

Следователь поставил точку и обратился к Барбосу и Немому:

— Признаете себя виновными в организованном хищении семги в запретном для лова государственном заповеднике, в незаконном хранении оружия и насильственном уводе группы молодежи с целью шантажа и оклеветания?

— Было, — тяжело обронил Барбос.

— Прочтите, — Долгушин придвинул к нему заключение, — и подпишите здесь: с заключением согласен.

Барбос долго, беззвучно шевеля губами, читал заключение. Осторожно взял он большой короткопалой рукой поданную следователем авторучку и старательно вывел свою фамилию.

Немой продолжал стоять все с тем же безучастным видом.

— А вы? — спросил его Долгушин.

— А чего я? — глухо произнес Немой. — Оружие это я и в руках не держал.

— У вас при задержании отобрали наган, — сказал следователь. — Вы знали, что товарищ ваш хранил пистолет; видели, как он угрожал им людям.

— Не видел! — отрывисто бросил Немой и тупо уставился в пол. — Не видел я ничего и не знаю…

— Не видели? — переспросил Долгушин. — Что ж! Вам предоставляется право оговорить свое несогласие с одним из пунктов обвинения. Остальные два пункта — хищение семги и задержание людей — вы, надеюсь, признаете?

— Не буду подписывать… — уперся Немой. — Не знаю я ничего.

— Ваше дело, — холодно ответил следователь, подавляя растущее в нем беспокойство. Тупое упорство Немого срывало его план разоблачения хищников. — В таком случае я буду вынужден отправить вас в район под стражей.

— Дело ваше, — вздохнул Немой, по-прежнему избегая встречаться взглядом со следователем. — Только не знаю я ничего.

— А вас… — Долгушин обратился к Барбосу, — поскольку вы признали свою вину, я считаю возможным не брать под стражу, а ограничиться подпиской о невыезде и явкой в милицию по первому требованию.