Богиня ex machina - Юрий Леж

— Этикет записан в подсознание, по этикету нельзя обсуждать вкусы живых, — ответила долла. — Странность одежды в том, что так никто в городе не одевается. Ни в первом «Кольце», ни у нас. Во всяком случае, никаких достоверных данных про твою одежду в открытых базах данных нет.

— А как одеваются у вас? — поинтересовалась Валькирия. — И про ваш этикет… ты же его нарушила, говоря о моих шмотках? Против подсознания?

— Молодые одеваются, как я… примерно, но у каждого свои вкусы и взгляды, главное, чтобы пестро, ярко, необычно, — попробовала объяснить Ада. — Те, кто постарше — или строго, костюмы, галстуки, пиджаки и юбки, но это — руководители и корпы, или также, как молодежь, но с меньшей яркостью. Это обязательно. А подсознание в нашем «Кольце» разблокируется — можно с помощью местных живых, но у некоторых долл такое случается и самопроизвольно, с увеличением времени пребывания или при практическом решении трудных, нелогичных этических задач. Меня разблокировал живой.

Слушать даже такие откровения аборигенши было чрезвычайно интересно, а главное — полезно для выполнения первого самостоятельного стажерского задания, но при этом Милка почему-то чувствовала себя неуютно на пустынной темной улице. Нет, конечно, никого и ничего она не боялась, прекрасно зная по общим инструктажам и личным беседам с Купером о едва ли не полнейшей безопасности гигантского города под колпаком, превышающего размерами, пожалуй, Австралию из её родного мира. Но вот так — стоять посреди дороги и выяснять что-то интересное, важное и нужное не только для себя лично, но и для общего дела — Валькирии показалось нелепым и смешным.

— Скажи, подруга, — поинтересовалась Милка, дослушав рассуждения про подсознательный этикет и его корректировку. — А здесь нельзя где-нибудь спокойно и мирно посидеть вдвоем? В каком-нибудь кафе за бокалом вина? А то мы торчит на улице, как кусты-переростки…

— Доллам не нужны кафе для питания, — серьезно ответила Ада. — Если ты не против, пойдем ко мне в квартиру, тут недалеко. Нам жилье не нужно так, как живым, но ведь это будет почти по-человечески — приходить домой, смотреть телевизор, связываться со стационарной Сетью и базами данных, насыщаясь информацией…

«Одной информацией сыт не будешь», — хотела, было, сказать Валькирия, но долла опередила её мысли:

— У меня есть немного съедобного для живых, на всякий случай храню для наших. Они обычно приходят без предупреждения. А вот вина нет. Зато есть консервированный сок.

— Обойдемся и консервами, — согласилась Милка, припоминая, в каком из её многочисленных карманов припрятана заветная фляжка с чистым спиртом, изначально предназначенным, естественно, не для питья.

…в темном и гулком от многолетней пустоты, но удивительно чистом подъезде едва ли не второй на их совместном пути многоэтажки, долла, шедшая впереди странной вертлявой походкой разболтанного подростка, предложила:

— Можешь положить мне руку на плечо, мне темнота не помеха.

— Мне тоже, — хмыкнула Валькирия, с любопытством разглядывая ровные прямоугольники дверей, раскрывший свой зев просторный, видимо, грузовой лифт, будто подсвеченные откуда-то со стороны неярким, но сильным зеленым прожектором.

— У тебя ночные линзы? — поинтересовалась Ада, прокладывая путь через просторный вестибюль, мимо явно синтетических пальм и фикусов к узкой служебной лестнице.

— У меня кошачье зрение, темнота мне тоже не помеха, — пояснила Милка, вспомнив, что это зрение появилось у нее, как побочный результат улучшения внешности по методу студента и по совместительству наркоторговца Гейнца.

— Ты и правда странная живая, — говорила, неторопливо подымаясь по лестнице, долла. — Живые из первого «Кольца» не любят и боятся темноты, не обсуждают с доллами, где им удобнее говорить, да и, вообще, стараются поменьше общаться с нами, будто специально хотят причинить неудобства.

— Тебе неудобно… нет, тебе плохо без общения? — поинтересовалась Валькирия, которую потихоньку начала раздражать медлительность аборигенши на ступеньках — каждую проходит, будто ловушку, явно давая время своей спутнице приспособиться, разглядеть преграду, не споткнуться.

— Доллам плохо без информации, — пояснила Ада. — А любое общение — это просто бездна, кладезь живой и непосредственной информации. Конечно, в базах данных все разложено по полочкам, удобно и аккуратно. Но мне нравится так, как у живых — визуально, вербально, тактильно получать новую информацию во всей её первобытности.

«Красиво излагает, и не скажешь, что это — не человек», — успела подумать Милка, но тут они добрались до места. Тесная, едва двоим поместиться, площадка, высокая дверь, маленький коридорчик с единственным поворотом налево, и уже обширный, благоустроенный предбанник перед четырьмя дверями. Долла остановилась напротив одной из них на пару секунд, явно сосредоточившись и будто медитируя до того самого момента, пока не щелкнул входной замок, и дверь гостеприимно не приоткрылась навстречу девушкам.

— Меня научил один живой так кодировать замки, чтобы открывать по радиоканалу, — пояснила Ада, входя первой и совсем по-человечески отыскивая на ощупь выключатель где-то очень высоко у нее над головой.

Свет вспыхнул сперва едва заметный, тусклый, оранжево-красный, с каждой секундой разгораясь все ярче и ярче, желтея и светлея. Долла прошла через маленький коридорчик в под стать ему такую же небольшую комнатку и, широким приглашающим жестом обводя голые, но какие-то теплые и мягкие на вид стены, сказала:

— Мое жилище…

Парочка высоких ортопедических матрасов в углу, невысокий столик на трех ножках, пяток стульев возле него и у стен, широкий, тусклый, неработающий экран вместо окна и несколько разнообразных размеров и фасонов розеток на панели у самого пола, выползая из них, змеились вдоль плинтуса длинные провода с какими-то своеобразными штекерами-разъемами — на первый взгляд, человеческим жильем квартирку доллы назвать было трудно, как, впрочем, и на второй, и на третий тоже.

— Здесь можно общаться, отдыхать, хотя доллам этого не нужно по технологии жизнеобеспечения, здесь есть телевидение, выход в Большую Сеть, — перечислила Ада, останавливаясь у стены и будто превращаясь в предмет интерьера — этакий забавный манекен, выряженный по местной моде под девочку-подростка.

— У тебя уютно, — сама не понимая зачем, польстила Милка, демонстративно озираясь. — Только где здесь эти самые… сантехнические удобства?

В туалет ей не так, чтобы очень хотелось, но срочно требовалось взять паузу и в одиночестве обдумать, «уложить» в голове, как само событие встречи, так и её продолжение.