На стихи не навесишь замки - Инна Ивановна Фидянина-Зубкова

дерусь…

Два кумира

В нашем прекрасном мире

было лишь два кумира:

сама природа

и души уроды —

души революционные,

кровью людской опалённые!

И той кровищи

было не тыщи,

а она текла, текла

покрывая города

и кладбища.

Слышишь? Хлыщет.

Усталые спят кумиры,

природа и командиры,

усталые спят города.

Я тихонечко пришла

и сначала начала…

В этом прекраснейшем мире

было лишь два кумира:

сама природа и души уроды,

не иные души — наши,

не было от крови краше!

Приказ на север

Дан приказ тебе на север:

издеваться надо мной.

Значит, где-то этот сервер

был сегодня не со мной.

Русь пропащая стояла,

я далече собралась.

Что-то я у вас украла?

Видимо, ваш правый глаз.

Левый глаз, он смотрит косо:

— Ты сегодня не с покоса?

— Нет (ответила я смело),

вашу кашу всю я съела?

А приказ на север, значит.

Ты смотри, уже маячит

ангел, падающий с неба:

— Вы уели меня! Мне бы

столько вашей простоты

материться от души!

Мои тролли

Мои тролли — это кроли.

Тролли рыли, тролли боли

причинили мне немало.

Я их всех не замечала:

посчитала, отследила,

в ряд поставила, пилила

и отлила из них пули,

эти пули я швырнула

в их судьбу, да засучила рукава:

я пишу. А он в меня

(новый тролль) швыряет камни!

Он с судьбой играет, правда?

Знает же, что сам умрёт

в тот же миг, как боль уйдёт

из меня, с моей груди.

Чёрту чёртово! Следи,

друг, за болью ты моей…

Я не бог, а добородей.

Отрада где-то рядом

Люди сидели на блюде:

«Не будет нам счастья, не будет!»

Не будет его и не надо,

не в счастии вовсе отрада.

А отрада была где-то рядом —

невдалеке за оградой,

очень и очень близко.

Зубы, смотри, не истискай!

Песни-гимны

И снова песни-гимны нам нужны!

Да стихи про войну и немцев.

Чередой опять фашисты пошли.

А мы с привычкой не бегать от смерти

маршируем устало, но твёрдо:

— Если есть что сберечь, сбережём! —

отвечаем тихо, но гордо.

В кого-то надо влюбиться

Спим мы или не спится,

в кого-то надо влюбиться,

но влюбиться нам не дано.

Мы старое смотрим кино,

в котором мелькают лица.

В кого-то точно надо влюбиться

и пойти на войну.

Вот там то я и умру.

Игры в войну

Играют мальчики в войну — воюют.

Вот повоюют — праздник будет.

Да только почему все плачут?

Считают: этот, этот, этот, этот,

этот, этот… мёртвый мальчик.

Война 41-45

Наши мёртвые нашим детям

Это горе было наше.

И его не приукрасит

этот пушечный снаряд

летящий в ряд подряд, подряд!

Красиво сложим на пригорке

от снарядов все осколки —

это наши души. Плачем.

Нет, не можем мы иначе,

отвечаем на обстрелы

(наши губы онемели),

отвечаем градом в гадов.

Ширятся, растут отряды

в наши славные войска!

Вот и всё. Война ушла.

Хорошо ль судьбе иль плохо,

подрастай, мой милый кроха,

свою землю береги

и беги, беги, беги

к тому страшному пригорку.

Где снарядов те осколки

нашими кричат сердцами:

чёрной силы нет уж с нами,

чёрна сила вся ушла

на другие города!

Теперь там пригорков куча.

Ты учебник свой не мучай,

а следи, чтоб тёмна рать

опять не вышла воевать.

Вздохнула кроха, не спеша

зубрить учебник свой пошла.

Но смутно стало на душе:

— Вроде я был на той войне…

Две дочки — врагам назло

Русь никуда не спешила,

она ведь шла на войну,

и её грозная сила

крепла от дня ко дню.

Собирались бабы в кружочек,

разжигали свои костры:

— Как же нам жить без дочек,

куда денутся наши сыны?

Некрасивое солнце светило,

ослепляя наши сердца.

Что же это такое было?

То и было — пришла война.

Врастая в землю, как в плазму,

солдат к границе ползёт.

Я успела забыть эту фразу:

— Вперёд и только вперёд!

А ну, вспоминай, мать, былое

и становись под ружьё!

У меня было их только двое:

две дочки — врагам назло.

9 Мая

На печальку накладывалась печалька.

Та война, эта. Да, жалко

не себя, а уже сыночков,

дочек, внуков.… И колобочком

покатилось эхо расстрелов:

— А ты, старая, что пригрелась?

Не дадим забыть наши лики! —

блики фашистские, блики

и порохом пахнущие города.

9 Мая всегда,

9 Мая навечно!

Плакала б ты, человечек,

как-нибудь не так горько.

Вырастает от слез твоих болька

у маленьких внуков-внучат,

те знать ничего не хотят.

Они пока не успели,

как вы, сосчитать потери,

они смотрят на нас с укором,

с укором, который

рвет у ангелов души!

9 Мая снаружи,

9 Мая внутри.

Иди, бабка, в дом и жди.

Ангелы войны

Ангел с белыми крылами

говорил, что небо плачет.

Небо — это просто небо,

ничего оно не значит.

Ангел с красными крылами,

разрывая злую силу,

говорил, что нет уж с нами

тех, кого давно убил он.

Ангел с чёрными крылами

улетел уже далёко;

что ему тут не жилось:

хорошо, тепло, глубоко.

Так цвета перечисляя

крыльев ангелов мохнатых,

я сидела у порога

полудохлой своей хаты.

Кошка мордочку лизала,

капала вода из крана,

я с работы не встречала

мужа милого Ивана.

Говорят, Ивашка мёртвый

далеко по небу ходит;

я ему рукой махала,

он ко мне во сне приходит.

Сядет тихо у кровати

и расскажет, как несмело

я его поцеловала

в тот наш вечер самый первый.

Вспоминает, вспоминает,

а потом крыла наденет

и исчезнет — улетает,

зная, что жена поверит

в кучу подвигов громадных,

там на небе совершённых,

и в злых демонов мордатых,

ангелами убиенных:

Ангел белый, Ангел красный,

Ангел чёрный и цветной.

— Ваши подвиги прекрасны! —

шепчет скрипом дом чумной.

Я сидела у порога,

обрывая с клумб цветы

и считала виноватых

Ангелов своей беды:

Ангел белый (самый злой)

не был никогда со мной.

Ангел чёрный (бедоносец)

жизни наши он уносит.

Ангел красный (это войны),

пусть он спит всегда спокойно.

Нервно капала вода,

кошка пила из ведра,

я письмо пишу Ивану:

«Никогда не будешь пьяным,

никогда не будешь злым,

потому что молодым

я запомнила тебя.

Всё. Прощай.» И я пошла

на войну, как на работу,

красной Армии в пехоту.

А сегодня я мертва;

мама, ты прости меня.

Ангел белый, Ангел красный,

Ангел чёрный и цветной.

Ангел самый, самый