Мир Сценариста. Трилогия (СИ) - Погуляй Юрий Александрович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— В жизни, знаешь ли, — вмешался я, — тоже все может закончиться в любой момент. За молоком вышел и нашел себе инсульт, кирпич на голову или пьяного ушлепка за рулем прокурорского геленвагена.
Юра посмотрел на меня с яростью.
— Успокойся, — твердо сказал ему я. — Мы ведь это уже проходили, верно? Сидеть на одном месте не имеет смысла нигде. Ни в жизни, ни в игре. Даже если нет выхода — нужно двигаться.
— Прыгать для этого мудака, что за нами следит?! Это твое движение?!
— Жизнь, это то, что мы из нее делаем. Здесь и сейчас, — терпеливо произнес я. — Каждую минуту сознания — мы живы.
Вор выпучил глаза в недоумении.
— Какая разница, Юр, где ты мучаешься — в реальной жизни или в игре? Если никакой, то подумай, может быть и радость равноценна? Сиюминутная. Текущая. Может, стоит выбрать ее?
— Это все ненастоящее! — сказал Юра.
— Да. Но ты — настоящий. Ты — как человек, как личность. Ни как кусок мяса, а, прости — как душа. Какая, тогда, к лешему, разница — в метро ворчать или в виртуальной реальности?
Хрена себе я дал! На меня смотрели все, кроме новичка. Когда-то давно один человек сказал мне, что пустое остроумие — это тлен. Его нужно чередовать с серьезностью. Тогда, говорил мне этот двадцатилетний знаток душ, все девушки будут твои. Я давно вырос, давно уже понял, что это продукт подросткового токсикоза, но…
До сих пор чередовал!
Новичок все еще пялился себе под ноги, запустив пальцы себе в волосы. Света повернула голову и смотрела на меня с изумлением. Стас развел руками:
— Егор. От вас не ожидал.
— Да я сам охренел.
— Я не хочу тут быть, — глухо сказал Юра. Он явно успокоился. — Я хочу домой.
Игнат подошел к вору, хлопнул по плечу, и отправился на топчан.
Народ притих.
— Однако, — вновь подал голос я, — план вижу таким. Отправляемся в путь завтра. Во-первых — Свете надо прийти в себя. Во-вторых — слишком много странной движухи вокруг города. Торопливой, хочу сказать, движухи. Я б не хотел оказаться в лесу в тот момент, когда начнется то, к чему так готовятся наши бородатые боты. Нас хорошо проредили три жреца. А ведь этих жрецов что-то изменило.
— Мы потеряем время, — сказал Стас. Расстроился, бедолага. — Может, мы смогли бы вырваться раньше? Там есть люди, которые знают о мире больше нас. Они обязательно нам помогут.
— Нет, — прохрипел кто-то. Голос был чужим. Чуждым.
Мы все обернулись на Балабола.
— Щеглов делал этот проект экспериментальным, — сказал новичок. — Социально-экспериментальным. Он никогда бы не строил игру на гуманизме. Человек человеку — волк. Не ждите помощи.
— Он разговаривает! — я прижал ладони к щекам и округлил рот. — Божечки-кошечки. Хи из алаааайв! АЛА-А-А-АЙВ!
— Поясните, пожалуйста. Как вас, кстати зовут? — спросил Стас.
Балабол выпрямился:
— Меня зовут Евгений. Евгений Федотушкин. Я работал с Щегловым.
— Сценарист —
Только перебравшись в глушь, Сценарист услышал птиц. Город заглушал их. Город, почти выдавивший из Сценариста душу, забивал слух тысячей искусственных звуков. Даже ночью не оставлял в покое. Выкрики гуляк, моторы гонщиков, шаги бессонных соседей сверху. Лязг лифта из парадной. Коварный падальщик из бетона и асфальта усыплял внимание, подменял истинную жизнь бесконечной суетой. Вокруг всегда что-то происходило, для того, чтобы человек не осознавал жизни. Чтобы запутался в паутине огромного мира, обмяк, и позволил себя сожрать.
Города поедают людей. Но он вырвался. Вырвался и теперь чувствовал тоньше. Теперь весна была весной. Лето — летом. Осень — осенью. С запахами, с видами, со звуками. В городе ты теряешься и делишь дни на «тепло-холодно», «сухо-сыро».
Надо было давно съезжать.
От дыма сигареты кружилась голова. Кончики пальцев покалывало. По телу разливалась слабость, голос в голове сокрушался, тихонько напоминая, мол, зачем ты сдался? Ведь ты не курил целый год!
Эту пачку Сценарист держал для того, чтобы победить своего древнего врага. Чтобы не избегать, а победить. Первая ошибка при отказе от курения — прятаться от сигарет. Отводить глаза от курильщиков, выбрасывать пачки, избегать мест, где захочется втянуть в себя отравленный дым — это все не помогает. Это ненадолго. А вот видеть каждый день и осознавать — что у никотина нет больше власти — хорошо прочищает голову. Он проходил мимо пачки по несколько раз в день. Сначала тянуло страшно. А последний месяц все думал — не выбросить ли сигареты вообще. Зачем пылятся.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Хорошо, что не выбросил. Сегодня — можно.
Птичий щебет глушил гудение спрятанных в ангаре генераторов. Прохладный ветер остужал горящее лицо. Сценарист затянулся еще раз. У него получилось. Получилось то, что не смогла сделать целая корпорация, с безграничными ресурсами, но скованная рамками условностей. Морали. Закона.
Пальцы дрожали. Сценарист смотрел куда-то поверх забора, на кроны далеких елей, над которыми синело холодное осеннее небо. Сознание заволокло туманом, к которому привык каждый курящий, но который так болезненно тяжел, если между порциями никотина прошло время.
Надо быть честным — он не ожидал, что так выйдет. Даже не следил за этим. Говорят, так и происходят самые важные открытия. Своеобразное яблоко на голову. Конечно, в мечтах подобное он допускал, но одно дело в мечтах. А тут…
Докурив, он бросил окурок на землю. Поставил сверху ботинок, впечатывая добитую сигарету. Но затем наклонился, выковырял ее и отнес в дом. Хлопнула крышка мусорного ведра.
Сценарист вернулся к мониторам. Тянуло проверить еще раз, а не привиделось ли ему. Не случился ли какой-нибудь досадный баг, и он принял его за желаемое. Он вытащил на мониторы локации Бергхейма, прошелся взглядом по ним. Жизнь кипела. Жизнь менялась. Размеренный быт развалился на куски. Мох уже захватывал брошенные дома бондов, выбираясь из леса. Потрясающе. И ведь это без запуска эвента. Оно произошло само. Цепочка событий, не спланированная, и тем восхитительная. Триггер он нашел быстро — бергхеймцы убили сына Лося.
— Моб, который изменил все, — сказал Сценарист.
Он вывел на отдельный монитор лог с локации Бергхейма. Отфильтровал по активным персонажам, вычленив их из многоголосого вороха ботов. Тоже победа. Огромная победа. Неигровые персонажи общались между собой постоянно. Раньше Сценарист их даже читал, пока бездействовала местная коммуна. Но теперь… Теперь! Что там этот говнюк наговорит про него, а?
По экрану побежали строчки.
«Балабол: Меня зовут Евгений. Евгений Федотушкин. Я работал с Щегловым»
«Лолушко: Я когда-то работал с девушкой по фамилии Мерина. Это не Бог весть какое достижение, но имя у нее было — Любовь. Любовь мерина. В отличии от какой-нибудь Страсти Осла — в этом есть история. Драма»
«Кузьмич: Почему?»
«Лолушко: Потому что мерин — это кастрированный жеребец, мой лесной брат. Влюбленный кастрированный жеребец, это же…»
«Книгожор: Егор! Ну позвольте же закончить»
— Вот именно, — улыбнулся Сценарист. — Позвольте ему сказать.
Он хотел бы увидеть лицо Федотушкина в этот момент. Реальное лицо, а не сгенерированного системой аватара. Однако честнее всего люди говорят про других только за спиной. Поэтому оставалось лишь греться воспоминаниями, как вытянулась морда бывшего начальника, когда тот сел в машину и увидел вместо ищейки — Сценариста. Выйти он уже не смог, получив удар шокером достаточный, чтобы вырубиться.
«Балабол: Вы ведь должны знать Щеглова. Раз участвуете в его проекте»
«Книгожор: в каком проекте?»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})«Балабол: В этом! Вы же… О Господи…»
«Лолушко: ты что-то знаешь о том, где мы и что это?»
— Давай, давай, расскажи им, — ощерился Сценарист.
«Снежок: Как ты?»
«Сучка: Голова кружится. Мне страшно, Олежка… Мне страшно. Я будто до сих пор слышу его… Он у меня в голове, Олежка. До сих пор у меня в голове!»
Сценарист раздраженно промотал беседу возлюбленных, отыскивая суть. Лог локации имел свою плюсы и свои минусы — он отслеживал даже шепот, но сейчас это все было не интересно.
