Мельница на лугу - Джейн Донелли

– Теперь хочу сделать сообщение, – произнес он с йоркширским акцентом. – Произошел несчастный случай на мельнице.

И Эмма залилась смехом. Сквозь смех она спросила:

– Вы хоть завтракали? Хотите кофе?

– Благодарю.

– Тогда приготовьте сами, ладно? Я не могу. По крайней мере…

Корби вдруг подпрыгнул и положил руку ей на плечо.

– Сидите, не двигайтесь, – приказал он. – Вам нельзя ходить, у вас нога перевязана.

– Доброе утро, – сказал Марк. Дверь, вероятно, осталась открытой. Он вошел, слушая, как они говорят и смеются. Он стоял в дверном проеме комнаты – аристократ до мозга костей. Его лицо было холодным, красивым и неподвижным, и он мог сейчас сойти за памятник со средневековой могилы.

– Марк! – Эмма чуть не задохнулась от неожиданности. Рука Корби оставалась на ее плече, и она рефлекторно стряхнула ее одним движением. И слова «Корби только что вошел» вылетели прежде, чем она смогла остановить их.

– Не думаю, что займусь приготовлением кофе. – Корби говорил лениво и медленно. – Но если компания начнет утомлять, позовите меня. – Он посмотрел на медведя Тэдди, затем на Эмму и вышел, пройдя мимо Марка молча.

Именно Марк закрыл дверь, и, хотя половина его лица была в тени, Эмма знала, что нерв дергается у него на щеке, пока он идет к ней.

Она хотела пролепетать: «Корби не имел в виду тебя под словом «компания». Он подразумевал медведя Тэдди». Но это прозвучало бы совсем дико. Конечно, он подразумевал именно Марка.

Так что она промолчала. Марк подошел и спросил:

– Я с сожалением узнал, что с тобой произошел несчастный случай. Только растяжение связок в лодыжке, правда? – Он был безупречно любезен, но говорил как с посторонним человеком.

– Да, – подтвердила Эмма.

– Как это случилось? – То же самое светское беспокойство. Он не сделал даже попытки коснуться ее.

– Я упала на мельнице.

Он знал это, тем не менее переспросил:

– На мельнице? – Не удивился, а только переспросил, чтобы получить объяснение.

Она объяснила:

– Я пошла туда, чтобы посмотреть картины Корби, которые предназначались для выставки. Пока я там была, прибежала Соверен.

– Ах да! Драка! – Об этом он тоже слышал. – Но я не понимаю, почему ты решила сопровождать ее к «Собаке и фазану».

Вероятно, время от времени Гиллиан бывала в местном пабе. Красиво одетая, холеная, она сидела, держа в руках бокал вина. При ней находился Марк с друзьями – молодая госпожа Хардич из Хардичей. Но обезумевшая Эмма вела себя так же, как Соверен. «Девушка, за которой ухаживает Марк Хардич, – говорили посетители и, сравнивая с Гиллиан, думали: – Что только он в ней нашел?»

– Соверен была напугана, – сказала Эмма тихо.

Лед между ней и Марком не таял.

– Ты слишком мягкосердечна, моя дорогая, слишком импульсивна. Не надо позволять, чтобы эти люди вовлекали тебя в свои проблемы. – Слишком импульсивна! Как он может говорить такое! – И раз произошла хулиганская выходка, – продолжал он, – я должен пересмотреть свое отношение к этим людям.

– Должен? Я уверена, что это больше не повторится!

– Мне небезразлично все, что происходит в деревне. – Его голос звучал издалека, будто бы он отдалялся от нее, так оно и было. Жизнь поворачивалась к ней суровой стороной, и она чувствовала подступающие к глазам слезы.

– Марк, – начала она, и голос застрял у нее в горле.

Он взял ее руку:

– Все хорошо.

Но это было не так, и она обрадовалась, услышав, как ключ поворачивается в замке. Входная дверь вела прямо в гостиную. Вошел отец, торжественно показывая свою корзину, полную покупок.

– Все купил, Эмми, все… О! – Он увидел Марка.

– Доброе утро, – сказал Марк. – Я пришел навестить Эмму и узнать о ее самочувствии.

– Самочувствие у меня прекрасное, – сказала Эмма.

– Хорошо, – сказал Марк. – Тогда я, пожалуй, пойду. Зайду за тобой в воскресенье, если ты будешь чувствовать себя достаточно хорошо.

– Прекрасно, – сказала Эмма осторожно. – До свидания, Марк. – До свидания, до свидания, до свидания – воскресенье будет послезавтра, но они прощаются навсегда. Больше она близко не подойдет к Марку Хардичу.

Томас Чандлер проводил Марка до двери.

– Корби заходил, – сказала Эмма радостно, когда отец вернулся. – Но, думаю, он ушел.

– Хорошо, – сказал отец. – Я, кажется, заслужил чашку кофе.

Соверен принесла кофе для Эммы и для себя и села, посадив медведя к себе на колени. Отпив немного кофе, она произнесла:

– Я хотела бы ему сказать, что он прекрасно выглядит.

Это было сказано таким тоном, будто это все, что она хочет ему сказать. Эмма была уверена, что Соверен подслушивала и слышала слова: «Не надо позволять, чтобы эти люди вовлекали тебя в свои проблемы».

Она только открыла рот, чтобы заговорить на другую тему, как зазвонил телефон, так что она сказала:

– Снимите трубку, пожалуйста. – Эти слова – не обидно для Соверен – прервали разговор.

Звонила женщина. «По личному вопросу и очень важному для Эммы». Эмма решила подойти. Возможно, что-нибудь на работе. Прыжками, держась за письменный стол отца, спинки стульев и с помощью Соверен, она добралась до телефона. Телефон стоял в маленькой нише. С облегчением сев на стул, она взяла трубку.

– Алло, – сказала она, тяжело дыша, – Эмма слушает.

– Эмма! – Это была Сара Хардич! Если бы Эмма знала, она ни за что не подошла бы. – Я чувствую обман, – проговорила Сара холодно. – Моего брата можно провести, но не меня!

Эмма сразу почувствовала себя утомленной и обессиленной. Она слабо держала трубку и даже не находила в себе сил положить ее. Прямо ей в ухо противный голос продолжал:

– Вы слишком самонадеянны, Эмма. Наше доверие к вам иссякло, и вы это заслужили. – Эту речь следовало записать на магнитофон. Вряд ли такое можно услышать дважды. – Без сомнения, вы сумели убедить Марка, что ваши отношения с тем человеком не вызывают вопросов, но я буду следить за вами, Эмма.

Эмма спросила устало:

– Вы что, телепат? – Она выпрямилась на стуле. Наблюдение? Каким образом? Что, она будет шпионить за «Милл-Хаус»? С помощью телескопа или очков? На конном заводе Хардичей наверняка есть мощные бинокли для наблюдения за лошадьми во время скачек. И Эмма представила себе уморительную картину: Сара Хардич, сидящая на сторожевой вышке и вооруженная биноклем.

Она почти хохотала, но гнев уже начал подступать к горлу, поэтому ее слова звучали как льдинки:

– Оставайтесь на посту, Сара, а мы подумаем, что можно для вас сделать. – Она бросила телефонную трубку. – Эта женщина бредит.

– А? – спросила Соверен.

Эмма сжала зубы.

– Я перехожу на мельницу. С меня хватит Сары Хардич. – Холодный гнев прошел, уступив место дикой ярости. – Дайте, пожалуйста, мне трость, и не могли бы вы мне помочь?