Гром - Джеймс Грейди

– Я хочу видеть моего сына! Я хочу видеть моего Билли, он хороший мальчик, он ходит в школу, он собирался пойти… Ему холодно, его надо согреть, скажите доктору, он…

Пока они бережно, под руки уводили ее прочь, она все пыталась оглянуться.

– О Боже! О Боже, нет, нет Бога, нет Бога!

Бабушка прижалась головой к ее плечу. Полицейские вывели женщин за желтую ленту.

– Его обувь! – причитала мать. – Где его обувь? Его новые кроссовки, я только вчера купила их для него! Он был такой… Где его обувь?

Гринэ, его долговязый белый партнер и Джон наблюдали, как они уходят.

Медленно, очень медленно Гринэ повернулся. Его бешеные глаза встретились с глазами Джона.

И он набросился на Джона.

Прижал его к кирпичной стене.

– Тэй! – воскликнул его напарник. – Не наезжай! Успокойся!

У Джона помутилось сознание, дыхание перехватило, он молотил кулаками по воздуху.

Нет. Не надо.

– Ну, все, уймись! – продолжал увещевать напарник Гринэ. Но попытки оттащить его в сторону не предпринимал.

– Вот! – вопил Гринэ, брызгая слюной. – Вот! Что скажешь об этом? Что твое долбаное Центральное разведывательное знает про это? Что ты знаешь, ты, хренов самовлюбленный белый сукин сын, корчащий из себя спасителя мира? Каких-то четырнадцать хреновых лет, а этот парень уже мертв! Кого винить в этом дерьме, а? Вы, Центральное разведывательное! Скажите мне, ты скажи мне, как он сюда попал. Что вы сделали, чтобы этого не произошло? Делаете мир безопасным? Для кого? Для моих детей? А как, черт подери, вы собираетесь это сделать, позволив им получить в руки оружие, а в сердце пулю? Какой выбор, черт подери, оставляет им ваше треклятое Центральное разведывательное?

– Полегче, Тэй, – попробовал опять вступиться его партнер. – Все нормально. Он-то здесь при чем.

Гринэ сверкнул глазами. Толкнул Джона, однако не сильно. Отступил. Чернокожий сын-отец-муж-детектив повернулся, направился к желтой ленте. Долговязый напарник Гринэ поправил на Джоне костюм, сказал:

– Никогда не стоит приближаться к полицейскому офицеру на месте преступления без предупреждения. Тебе могло крепко достаться.

– Я вовсе не хотел этого, – сказал Джон.

Белый полицейский многозначительно поднял указательный палец к небу. Пошел вслед за Гринэ, стараясь держаться к нему поближе.

Джон остался у стены.

Когда Гринэ вернулся, его взгляд был подернут дымкой.

– Итак, – сказал он Джону, – ты звонил мне.

– Ты оставил послание на двери моего дома.

– Мой шеф получил уйму посланий от ваших людей. Во всех говорилось, что они не хотят разговаривать. Скажем так – пока не хотят, – добавил Гринэ.

– Если я помогу тебе, то, возможно, и ты поможешь мне.

– С какой радости, хотел бы знать, я должен тебе помогать?

– Потому что мы делаем общее дело.

Гринэ покачал головой:

– Ты действительно в это веришь?

– Да.

– Хм.

– Зачем я тебе понадобился? – спросил Джон. – Что тебе известно?

– Затем, чтобы хорошенько дать тебе промеж глаз.

– Зачем?

– Затем, чтобы ты не пытался отыметь меня.

– Я уже говорил – ты не в моем вкусе. – Джон отошел от стены. Прошел дальше вниз по переулку. Он не оборачивался, однако чувствовал, что Гринэ идет за ним вслед.

Все, что они могли видеть, это мешки с мусором, ожидающие, когда их соберут, и желтая лента, перекрывающая вход с противоположной стороны переулка.

Когда они отошли достаточно далеко, Джон сказал:

– Если у тебя есть что-нибудь, то рано или поздно мы это обнаружим. Черт, вы все равно скажете нам, чтобы заманить в ловушку. Поэтому почему бы не рассказать сейчас?

– Одно из веских слов в «вещественных доказательствах» за физикой, – сказал полицейский. – Тебе известно про траектории?

– Достаточно много.

– Тогда можешь нас похвалить, нам удалось восстановить траекторию пули, и она свидетельствует, что пуля, которой был убит Фрэнк Мэтьюс, была выпущена с тротуара или из машины, стоявшей на противоположной стороне улицы, а вовсе не прилетела неизвестно откуда и не свалилась с неба.

– Физика – это религия, не наука.

– Большое жюри может с тобой не согласиться.

– Я ничего не видел, – сказал Джон.

– Значит, тебе следует получше раскрыть свои глаза. – Гринэ повернулся к нему. – И следует рассказать мне то, что тебе известно.

Джон тяжело вздохнул:

– Я знаю… Не надо выпускать это дело из рук, но и не надо давить. Не сейчас. Еще не время.

– Может, расскажешь мне хоть что-нибудь?

– Нет. – Джон посмотрел на полицейского. – Устроить засаду для того, чтобы убить кого-нибудь в условиях городского движения, – это абсурд. Вы должны знать, какой маршрут выберет жертва, необходимы хорошая погода и отсутствие каких-либо помех между стреляющим и жертвой…

– Ты же говорил, что пули – это не по твоей части.

– В вашей версии слишком много неизвестных величин, – сказал Джон.

– Но шансы сильно возрастают, если у тебя есть сообщник, сидящий в машине. – Гринэ улыбнулся. – Некто, кто в состоянии «подсказать» маршрут, время, место. Некто, кто доставит «мишень» в нужное место. И все, о чем убийце нужно побеспокоиться, это хорошенько подготовиться, нажать курок и без суеты убраться. Человек, находящийся внутри, даже прикроет их отход своим враньем.

– Ты считаешь, что я так поступил?

– Кто знает, что он может «продать» жюри, – ответил Гринэ.

– Они никогда не купятся на это. И ты так не поступишь.

– Единственное слабое место в моей версии то, что ты был слишком близко к «мишени». Пули иногда непостоянны. Ты, возможно, проходил это в учебке, – добавил Гринэ. Он пожал плечами: – Десантник, рейнджер, «зеленый берет» – просто суперсолдат какой-то. Обычный запрос в Пентагон, не в ЦРУ. Конечно, орел-полковник, который позвонил непосредственно мне, полюбопытствовал, зачем мне эта информация.

– И что ты ему ответил?

– Что я проверяю поступившую информацию. Ты никогда не рассказывал мне, что служил в армии.

– Ты не спрашивал.

Гринэ сказал:

– Все-таки почему ты мне позвонил?

– Мне нужна информация, связанная с лицензионным знаком. Вся информация, какую сможешь получить. И она нужна мне сейчас и здесь.

– Чего ради я должен этим заниматься?

– Мы ведь делаем одно дело.

– Посмотри вокруг повнимательней, амиго, – посоветовал Гринэ.

– Я вижу тебя, меня, моего убитого напарника, и у меня возникает множество вопросов. Я ищу дорогу, которая меня хоть куда-нибудь выведет.

– Ты мог начать с того, что рассказал бы мне правду. Я имею в виду правду, одну только правду и ничего, кроме правды.

– Нет, не могу.

– Кто мешает тебе? В этом переулке только ты и я.

– А теперь ты оглянись вокруг, амиго.

– Если я проверю этот номер, у меня тоже будет информация о нем, – заметил Гринэ.

– Вряд ли она тебе что-нибудь даст. – Джон пожал плечами. – В один прекрасный день тебе может пригодиться то, что ты получишь. Возможно, когда-нибудь потом, но не сейчас, не сегодня.

– Оскорбление полицейского при исполнении – это нарушение закона.

– Но ведь в переулке только мы двое, ты и я.

Гринэ молча посмотрел на него.

– Я бы с удовольствием ушел отсюда, – сказал Джон. – А ты?

– Эй, детектив! – крикнул санитар из морга, подкативший носилки к телу паренька. – Мы можем его забрать?

Детектив по убийствам наклонился ближе к Джону:

– Если ты мне нагадишь, я скормлю тебе твое собственное сердце.

Джон внимательно посмотрел на него.

– Давай сюда свою бумажку, – пробурчал Гринэ.

Джон передал ему листок с вирджинским регистрационным номером.

– Побудь здесь, – сказал Гринэ. – Сейчас я закончу.

Гринэ вернулся к телу. О чем-то посовещался со своим напарником и криминалистом. Они собрали улики в специальные полиэтиленовые пакеты. Отдал приказ санитару убрать тело в резиновый мешок. Сфотографировали битые кирпичи, на которых оно лежало. Санитар покатил носилки с тяжелым резиновым мешком к выходу из переулка. Гринэ по-прежнему о чем-то совещался со своим напарником и криминалистом. Наконец они направились к выходу на улицу. Гринэ на ходу быстро просматривал записи, сделанные в блокноте, что-то бормоча в рацию. Через пару минут Джон услышал потрескивание ответа. Гринэ заполнил страничку записями. Перевернул страницу, продолжая заметки. Вырвал светло-зеленую страничку из блокнота, скатал в шарик и бросил на кирпичи возле холодной темной лужи.

Ушел, оставив Джона в одиночестве между двумя желтыми лентами.

Захлопали двери машин. Заработали двигатели.

Из переулка, из-за желтой ленты, десятки пар глаз наблюдали за тем, как белый мужчина в костюме, должно быть, полицейский, подошел к тому месту, где только что лежало тело мальчика, нагнулся и подобрал скомканную бумажку.