Не позже полуночи и другие истории (сборник) - Дафна Дюморье

– Ах, мистер Фостер, – мальчик просто задыхался от восторга, – когда вы целовали миссис Фостер, у вас был такой зловещий вид! Вас можно было принять за Иуду. Мы с мистером Бэбкоком потрясающе провели время. Вдвоем дошли до самого Гефсиманского сада и обратно.

– В таком случае, где же был ты? – Кэт повернулась к мужу.

– Мистер Фостер и миссис Смит были под деревьями, вон там, за проломом в стене, – доложил Робин, – но, боюсь, им не удалось как следует рассмотреть Иерусалим. Один раз, мистер Фостер, я посветил на вас фонариком, но вы стояли спиной.

«Слава богу, – подумал Джим Фостер, – ведь если бы я стоял не спиной…»

– А я все же хочу знать, что случилось с Филом, – вступила леди Алтея.

– О, полковник вернулся в отель, – поспешил ответить Фостер, чувствуя облегчение оттого, что общее внимание переключилось на другой объект. – Я встретил его, когда спускался сюда. Он сказал, что замерз и с него довольно.

– Замерз? – удивилась леди Алтея. – Фил никогда не мерзнет. Очень странно.

Извивающейся лентой маленькое общество пустилось в обратный путь. Шли парами. Впереди леди Алтея и Робин, за ними Фостеры в полном молчании, несколько отставшие Смиты замыкали шествие, о чем-то оживленно споря.

– Естественно, я предпочла прогуляться, а не сидеть с тобой в баре и смотреть, как ты набираешься, – говорила Джил. – Мне было ужасно стыдно за тебя.

– Стыдно, тебе? – взорвался Боб. – Прекрасно! А каково было мне, когда миссис Фостер попросила меня помочь найти ее мужа? Я очень хорошо знал, где он. И ты тоже.

Преподобный Бэбкок и мисс Дин медленно брели позади, на довольно значительном расстоянии от Смитов. Пастор полагал, что мисс Дин будет неприятно слышать, как ссорятся молодые. Конечно же, они сами должны разобраться в своих отношениях. Здесь он бессилен помочь. Да и мисс Дин, обычно такая разговорчивая, сейчас на удивление молчалива.

– Мне очень жаль, – в голосе пастора звучала неловкость, – что все вышло не совсем так, как вам хотелось бы. Я знаю, что не могу заменить вашего викария. Но ничего, вы сумеете все описать ему, когда мы вернемся на корабль. Пройтись вечером над Гефсиманским садом – незабываемое впечатление для каждого из нас.

Мисс Дин не слышала его. Она была далеко. С корзинкой в руке шла она по дорожке, ведущей к дому викария, и вдруг увидела через окно кабинета, как кто-то отскочил от шторы и прижался к стене. Когда она позвонила в дверь, никто не ответил…

– Мисс Дин, вам нехорошо? – спросил преподобный Бэбкок.

– Благодарю вас, – ответила она. – Я совершенно здорова. Просто очень устала.

Голос у нее дрожал. Только не осрамиться. Только не заплакать. Ее охватила жгучая боль, ощущение утраты, сознание того, что предал близкий и дорогой человек.

– Не понимаю, – говорила Робину леди Алтея, – почему твой дед вернулся в отель. Он не говорил тебе, что замерз?

– Нет, – ответил Робин. – Он рассказывал мистеру Бэбкоку о былых временах, о том, как его могли бы сделать командиром полка, но ему пришлось уйти из армии, потому что ты тогда часто болела и вся твоя жизнь была сосредоточена в Литтл-Блетфорде. А что замерз, он не говорил.

Из-за нее ушел из армии? Как мог Фил сказать это совершенно постороннему человеку, какому-то Бэбкоку? Все было совсем не так. Какая несправедливость! Но ведь тогда – господи, как летит время! – он ни словом не намекнул… А может быть, и намекал? Может быть, что-то и говорил, а она не слушала, отмахнулась? Но Фил всегда казался таким довольным, увлекался садом, разбирал военные книги и газеты в библиотеке… Сомнение, чувство вины, замешательство сменяли друг друга в душе леди Алтеи. Столько лет прошло. Почему же именно сегодня Фил вдруг вспомнил свои обиды, вернулся в отель и даже не попытался ее найти? Наверное, Бэбкок чего-нибудь ему наговорил, допустил какую-нибудь бестактность.

Один за другим они поднялись на гору, вошли в отель и на минуту задержались в холле, чтобы попрощаться на ночь. Все выглядели усталыми и недовольными. Робин не мог понять, в чем дело. Несмотря на холод, лично он был в восторге от прогулки. Почему же у остальных настроение вдруг испортилось? Поцеловав бабушку и пообещав ей не читать допоздна, Робин остановился у двери своей спальни и подождал мистера Бэбкока, занимавшего соседний номер.

– Благодарю вас за чудесный вечер, – сказал он. – Надеюсь, вы, как и я, довольны нашей прогулкой.

Бэбкок улыбнулся. А мальчик не такой уж плохой. Просто он слишком много времени проводит со взрослыми, потому и ведет себя не по возрасту. Иначе и быть не может.

– Спасибо, Робин, – ответил он, – но ведь идея была твоя. Мне бы она никогда не пришла в голову. – И вдруг, неожиданно для себя, добавил: – Моя вина, что я не сумел сделать нашу прогулку более интересной для остальных. Они как-то растерялись без вашего викария.

Робин склонил голову набок и задумался над словами пастора. Ему нравилось, когда с ним разговаривали как со взрослым, такое обращение придавало ему вес. Надо что-нибудь сказать и успокоить бедного мистера Бэбкока. И тут он вспомнил разговор леди Алтеи с полковником перед обедом.

– Должно быть, в наше время довольно трудно быть священником? Сущее наказание, не так ли?

– Да, трудно, по крайней мере – иногда.

Робин с серьезным видом кивнул.

– Дедушка говорил, что надо быть снисходительными, а бабушка – что в наши дни среди священнослужителей слишком мало людей высокого полета. Мне не совсем понятно, что она имела в виду, полагаю – здесь есть какая-то связь с экзаменами. Доброй ночи, мистер Бэбкок.

Помня наставления бабушки, Робин щелкнул каблуками и поклонился, затем вошел в спальню и закрыл за собой дверь. Он подошел к окну и отдернул штору. В Иерусалиме все еще горели огни. В тринадцатый день того, другого нисана все ученики к этому времени уже, конечно, рассеялись. Остался один Петр; он бродил около костра во дворе первосвященника, притопывая ногами, чтобы не замерзнуть. Значит, в ту ночь было все-таки холодно.

Робин разделся, лег в кровать и, включив лампу, разложил на коленях карту современного Иерусалима. Он принялся сравнивать ее с картой Иерусалима тридцатых годов первого века по Рождеству Христову, которую специально для него у кого-то одолжил отец.

С полчаса он изучал обе карты, после чего, как и обещал бабушке, погасил свет. «Священники и ученые все неправильно вычислили, – подумал Робин, – они перепутали ворота, через которые вышел Иисус. Завтра я сам отыщу Голгофу».

– Прибывших в святой Иерусалим просим проходить в ворота.

– Желаете гида? Какой язык – английский? немецкий? американский?

– Справа от вас – церковь Святой Анны, место рождения девы Марии.

– Желающих посетить несравненную Харам эш-Шариф[96], осмотреть Купол Скалы, часовню Каменных Уз[97] – просим пройти налево.

– К Еврейскому кварталу, к бывшему храму, к Стене Плача[98] – сюда, пожалуйста.

– Паломники ко Гробу Господню следуют прямо по Via Dolorosa[99].

– Прямо – Via Dolorosa… Крестный путь…

Эдуард Бэбкок и его группа стояли под аркой ворот Святого Стефана[100]. Со всех сторон их осаждали гиды всевозможных национальностей, и Бэбкок жестами отказывался от их назойливых предложений. В руках он держал свой собственный план городских улиц и листок с инструкциями, который ему сунул курьер перед самым выходом из отеля.

– Постараемся держаться вместе, – говорил он, поворачиваясь то в ту, то в другую сторону, чтобы в напирающей толпе не потерять своих подопечных. – Иначе мы ничего не увидим. Прежде всего надо помнить, что Иерусалим, который мы собираемся посетить, построен на камнях Иерусалима времен Спасителя. Мы будем ходить и стоять на много футов выше той земли, по которой ступала нога Христа. То есть…

Пастор снова заглянул в свои записи, но тут полковник схватил его за руку.

– Перво-наперво, – оживленно сказал он, – разверните свои войска там, где они будут контролировать территорию. Предлагаю начать с церкви Святой Анны. За мной.

Повинуясь сигналу, маленькое стадо повлеклось за своим временным пастырем и вскоре оказалось на большом дворе у левого придела церкви Святой Анны.

– Построена крестоносцами, – тоном оратора возвестил полковник. – Закончена в двенадцатом веке. В те времена люди знали, что делают. Один из прекраснейших образцов архитектуры крестоносцев, какие вам доведется увидеть, – и, обратившись к Бэбкоку, добавил: – Знаю эту церковь с прежних времен, падре.

– Понимаю, полковник.

Бэбкок с облегчением вздохнул и засунул свои записи в карман. По крайней мере, на время в них не будет необходимости. Полковник, который за завтраком выглядел несколько подавленным, почти обрел свой всегдашний пыл и самоуверенность. Послушно следуя за своим предводителем, группа обошла полупустую церковь. До того они уже осмотрели францисканскую церковь Всех Народов в Гефсиманском саду; церковь Святой Анны совсем не походила на первую, и тем не менее тягостная необходимость соблюдать тишину, шаркающие шаги, рассеянные взгляды, неспособность разобраться в смешении стилей и, наконец, чувство облегчения, когда после окончания осмотра можно выйти на солнце, – все было то же самое.