Массимо - Оливия Торн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
― Можно мне лечь с тобой в постель? ― спросила я, мой голос дрожал.
― Зачем? ― рявкнул он.
Мне не хотелось говорить ему настоящую причину, поэтому я сказала очевидное.
― Мне холодно.
Я чувствовала, как его глаза скользят по мне в лунном свете.
― Надень штаны, ― сказал он.
― В них неудобно спать.
― Тогда сходи в другую спальню и возьми дополнительное одеяло.
― Мне все равно будет холодно.
Он разозлился.
― Лучия…
― Послушай, мне просто… мне страшно, понимаешь? Я не хочу оставаться одна. ― Я сделала паузу. ― И я замерзла.
Он сердито вздохнул.
― Никакого дерьма, хорошо? Никакого флирта, никаких касаний, никаких прижиманий ко мне ― ничего этого. Поняла?
Сначала я сказала:
― Ладно, да, как скажешь…
Но эти слова задели меня за живое.
Я пыталась отвлечься от ужасных воспоминаний, от чувства тоскливого одиночества.
А он подумал, что все дело в нем. Потому что он ― красавчик.
Мой гнев на время пересилил страх и печаль.
― Знаешь, что? ― психанула я. ― Забудь об этом.
И повернулась, чтобы уйти.
― Лучия, ― прорычал он мрачным голосом.
Я остановилась, положив руку на дверную ручку.
Я никогда раньше не слышала, чтобы он говорил таким тоном.
Глубоким, злым… с чем-то еще более темным под слоями.
Это заставило мое сердце пропустить удар…
И не от испуга.
― …что… ― прошептала я.
― Ложись в эту чертову кровать.
На этот раз мое сердце не просто пропустило удар…
Оно заколотилось в моей груди.
Я медленно приблизилась и скользнула под одеяло.
Такое же холодное, как мое.
― Могу я… можно мне лечь рядом с тобой? ― спросила я.
― Нет. Оставайся на месте.
Я ничего не сказала…
Но по мере того, как холод проникал все глубже в мое тело, у меня начали стучать зубы. Без шуток.
― Ты делаешь это специально, ― прорычал он.
― Нет, ― ответила я, клацая зубами.
Затем мое тело начало дрожать.
Массимо застонал, потом сказал:
― Хорошо. ЛАДНО.
Я поспешно подвинулась под одеялом и прижалась к нему всем телом.
Он лежал спиной ко мне, и я прижалась к нему своей.
На нем снова были только боксеры, и моя задница и ноги прижимались к его голой коже.
И к его потрясающе идеальной заднице.
АААААААААААА.
Мои зубы перестали стучать, а тело ― дрожать.
― Ты действительно как печка, ― сказала я, когда все мое тело расслабилось, наконец, согревшись.
― Ммм, ― проворчал он.
Мы лежали так некоторое время… и я думала о том, что он сказал перед камином.
И мне снова захотелось плакать.
Я подумала о том, чтобы сказать ― спасибо за то, что ты извинился, но это было немного странно… вспоминать о том, что было час назад…
Поэтому я сделала следующее, что пришло мне в голову.
― Я… сожалею о твоем дяде. И твоей маме. И твоем отце.
Вышло немного неуклюже.
Наверное, этого следовало ожидать. Когда я сказала, что никто никогда не извинялся передо мной, это также значило, что я тоже никогда ни перед кем не извинялась.
Наверное, я все-таки не извинялась, а просто сочувствовала.
Несколько секунд он лежал молча.
Потом ответил:
― …спасибо. И, как я уже сказал, мне жаль, что я втянул тебя во все это.
― Все в порядке, ― сказала я и тут же поняла, что это не совсем так. ― То есть, конечно, не все в порядке ― это отстой ― но это не твоя вина. То есть, ты виноват, но… ты не хотел.
Это прозвучало не так, как мне хотелось бы.
В его ответе был слышен сарказм.
― Спасибо за понимание.
По мере того как согревалась, я стала замечать великолепную выпуклость его задницы, прижатой к моему телу.
Затем я стала представлять, как он размахивает топором.
Его мышцы рук напрягаются…
Его грудь вздымается…
Мышцы спины пульсируют…
И я подумала о большой, твердой, массивной выпуклости на его бедре под джинсами.
О, Боже…
Я попыталась отвлечься разговором.
― Как ты думаешь, что произойдет?
Его голос звучал озадаченно. ― Что ты имеешь в виду?
― Я имею в виду… как ты думаешь, твой дядя ищет тебя? Нас?
― Я не знаю. Но мы не можем рисковать.
― А что будет с моей бабушкой?
― Я собираюсь вернуть тебя к ней домой в целости и сохранности.
Я нахмурилась.
― Но… что-то должно происходить. Иначе сейчас ты отвез бы меня к ней, а не прятал в лесу.
― Ты видела наемников в той лодке, которая преследовала нас.
― Да, но почему они до сих пор ошиваются поблизости? Если только…
― Все будет в порядке. Мы просто проявляем излишнюю осторожность, вот и все.
Я ухмыльнулась в темноте.
― Ты очень осторожный человек, не так ли?
― Не всегда, нет.
― Мне трудно в это поверить.
― Верь во что хочешь.
Сзади мне было хорошо и жарко… но спереди было холодно, и я повернулась.
Наверное, можно сказать, что я была большой ложкой, а он ― маленькой…
Только он был самой гигантской маленькой ложкой, которая когда-либо существовала, а я крошечной большой рядом с ним.
Но я чувствовала, как его задница прижимается прямо к моему тазу.
О, Боже…
Мне так хотелось дотронуться до него…
Но я довольствовалась тем, что приподняла футболку, чтобы прижаться холодным животом к его теплой спине.
― Лучия, ― сказал он раздраженным голосом.
― Что? ― спросила я, защищаясь, хотя знала, что он собирается сказать.
― Я сказал ― никакого дерьма.
― Это не дерьмо ― я просто пытаюсь согреться.
― Ты подняла футболку.
― Мои сиськи все еще прикрыты! ― огрызнулась я.
― И они прижаты к моей спине!
― О-о-о, мне так жаль, что у меня есть эти части тела.
― Знаешь что? Ничего не выходит. Возвращайся в свою комнату.
В комнату, где холодно и ждут плохие воспоминания.
Воспоминания, ради побега от которых я готова на все.
― Нет, ― вызывающе ответила я.
Он резко развернулся, чтобы посмотреть на меня.
― Убирайся.
В этот момент я уже не могла отступить, поэтому сказала:
― Если тебе так хочется побыть одному, иди сам в другую кровать. Эта теплая.
― Эти двухярусные кровати крошечные ― эта едва ли достаточно большая для меня…
―
