Орден Змей (СИ) - Ершов Евгений

Однажды Генка принес в подвал законченную им карту калиток Ломокны. Я давно уже бросил этим заниматься, а Заморыш всё также был увлечен. Сколько раз приходилось выручать его из всяких передряг, когда он заходил не в тот район, залезал на крыши чужих домов. Спасало его лишь то, что Генка ничего не воровал. С видом лихим и придурковатым лишь показывал карту города, так что за ним постепенно закрепилась слава местного сумасшедшего историка.

Впрочем, историком он не был, даже совсем наоборот. Заморыш был технарем, а карта ему просто не давала покоя, как любая интересная загадка. К тому же карту нужно было чертить, а это дело Генка обожал. Наверное, не было во всей Ломокне человека, который занимался бы каким-нибудь ремеслом, которого не доставал Заморыш своими бесконечными вопросами, как что устроено и как что делается, и просьбами помочь и попробовать.

Призрак Рикардо, взглянув на карту, принесенную Генкой, сначала выдал длинную речь про падение искусства картографов, но всё же соизволил рассмотреть смятые и сложенные по порядку листы бумаги.

— Ну да, всё примерно так и было. Многого, конечно, не хватает… О, помню, вот на этом перекрестке мы славно двух вампиров ушатали лет двести пятьдесят назад, — он задумался, — или сто пятьдесят, сейчас уже и не упомнить.

— Погоди, что так и было? — решил уточнить я.

— Улицы, что же еще, — раздраженно жестикулируя, ответил призрак.

— Да! Я был прав! — Генка радовался, не сдерживаясь. — Странные калитки указывают улицы, которые тут были раньше!

— А куда эти улицы делись? — спросил я.

— Всё перестроили, — ответил призрачный зодчий, — старые улицы полностью исчезли, а новые, которые сейчас есть, проложили. Но калитки повелели оставить, так что мы по ним и ходили, пока моя Свиблова башня не обрушилась.

— Когда это было? — поинтересовался Генка.

— Святая простота! Откуда же я знаю? — пожал плечами призрак. — Кто ж за годами следит, когда у тебя их вечность?

— А сейчас ты не можешь из подвала никуда выйти? — уточнил я.

— Пробовал, но нет. Только подняться немного выше, где первый этаж начинается, а кремлевский кирпич в кладке, но и там долго не могу находиться. А старая улица, видать, через подвал не проходит, так что я тут теперь навсегда, — заявил Вилла.

— Слушай, а если взять один кирпич и вынести из подвала? Может, ты сможешь в него поместиться? — глаза Генки зажглись в предвкушении от новой интересной задачи.

— Кирпич, кирпич… — проговорил Рикардо. — Не знаю, надо пробовать.

Сказано — сделано. Мы нашли место в подвале, в дальнем углу, где некоторыекирпичи слабо держались, и выковыряли его.

— Ну что? Готов? — спросил я призрака, в нетерпении носившегося по воздуху и мешавшему своими советами, как именно нужно доставать из стены кирпич и какими инструментами, которых, конечно, у нас не было, следует пользоваться порядочным каменщикам.

Я держал кирпич перед собой, а Рикардо стал втягиваться в него: синий цвет впитывался в кремлевский кирпич шестнадцатого века, пока не собрался в него весь, и подвал не погрузился во тьму.

— Нормально! Пошли уже! — донеслось от моих рук.

Мы вышли на улицу и направились в дальний конец сада, где была странная угловая калитка. Рядом с ней я положил на землю кирпич. Перед нами стало возникать сгущение воздух, еле видное при дневном свете.

— Кажется, сработало! — произнес безэмоциональный воздух. — Прогуляюсь!

И в то же мгновение призрак исчез. Мы стояли, как дураки, перед кирпичом, и тупо пялились на него. Ждать пришлось около получаса. За это время я успел наиграться с псом Митрофаном. Также к нам присоединился кот Тимофей, зашипевший на одиноко лежащий на снегу кирпич.

Внезапно кирпич заговорил:

— В подвал! Скорее! Беда! — не выражающий никаких эмоций голос торопливо произносил слова. — Быстрее же!

Схватив кирпич с вернувшимся в него призраком, мы с Генкой понеслись в подвал, где немедленно вернули его на место. Вилла «материализовался» перед нами, осветив помещение холодным синим светом.

— Что случилось, Рикардо? — озабоченно спросил я.

— У меня две новости — плохая и очень плохая. С какой начать? — у призрака вдруг прорезалось чувство юмора.

— С просто плохой, — сказал Заморыш.

— Я не могу долго находиться вне этого подвала. Начинает бить, сначала не сильно, а потом становится всё хуже и хуже. Хорошо, вы не ушли. Я долго пропадал? — спросил призрак.

— Тридцать четыре минуты, — сверившись с часами, ответил Генка.

— Этого хорошо, а то совсем отвык считать время. Трудно понять, прошел час или месяц, — качал головой итальянский зодчий.

— А что за очень плохая новость? — поторопил я события.

— О! Вот это, я вам скажу, беда, а не новость. — Рикардо взял театральную паузу. — С призраками совсем плохо.

— Что это значит?

— Это означает, друзья мои, что обнаружилась только четверть стражей города от того, что было раньше. Остальные, похоже, или также, как я, угодили в подвалы и дома жителей, а другие прозябают на отрезанных башнях. Это я только предполагаю, если что, судя по карте калиток. Еще и не пройти толком нигде — всюду новая планировка, а калитки не поддерживают, исчезают и наши пути…

Рикардо еще постоял и покачал головой, а затем рассказал ту самую очень плохую новость:

— И самое главное — многие из призраков, как и я, обнаружили, что могут причинять людям зло. И теперь жаждут мстить им…

Глава 23

Анна Максимилиановна

Призраки призраками, а что делать с ними — было решительно непонятно. Кирпич мы периодически выгуливали, но, несмотря на опасения Рикардо Виллы, вроде бы никакой новой чертовщины в городе не происходило.

Поэтому мы сосредоточились на насущном: развивали проклюнувшуюся способность Шамона к целительству, бегали и тренировались, выгуливали призрака Рикардо, учили итальянский язык, следили за бабой Нюрой.

В мире снов Ормара жизнь шла своим чередом: те же тренировки и превращения, выстраивание взаимодействия Ормара в виде мертвяка, пса, а потом и кота с остальной боевой группой, отправлявшейся на задания, подготовка к превращению в сокола. А я — Ваня Назлов, всю голову сломал, что мне делать с птицами. Не хотелось отставать от Ормара, но в какую птицу мне превращаться? Из доступных вариантов были голуби, которых часто держали ломокненцы, или канарейки Франческо Демарко. Но ни то, ни другое мне не подходило, так что я пока искал варианты.

В мужской гимназии, где мы учились вместе с Генкой, я сильно сблизился с учителем истории Загорским. Это был среднего роста мужчина, уже в сединах, интеллигент, окончивший Императорский университет, а потом работавший по разным учебным заведениям. Последние лет десять Вениамин Григорьевич преподавал в ломокненских гимназиях — мужской и женской, так что был хорошо знаком всему городу. Всегда с иголочки одетый, с пенсне на носу, Загорский был приверженцем строгой науки и на дух не переносил суеверия и мифы.

— Дорогой мой, ну какой еще «славный король Зигрид»? Какой «Орден Орма»? И где вы только это берете? Читайте Карамзина, фон Ранке. Могу принести вам, — говорил Вениамин Григорьевич.

— Да, буду крайне признателен, — в тон учителю отвечал я.

— А еще лучше источники! Подлинные документы своего времени, — продолжал он.

— Где же их взять? Я бы с радостью!

— Да, это проблема, — задумался учитель, — для этого нужно учиться на историческом факультете университета, там уж хочешь — не хочешь, а к источникам приобщишься. Но можно еще и искать. Вы не представляете себе, сколько всего лежит по храмам, монастырям, дворцам, да и просто старым домам.

— И в полицейском управлении! — воскликнул я. — Вениамин Григорьевич, я кажется понял, что такое источники! Как-то раз, когда еще отец был жив, я нашел дома в книгах записи, которые тот принес с работы, с участка. Там было предписание бывшего городского головы Бергути о том, чтобы в каждом доме хранился чеснок, осиновые колья и святая вода.