Шипи и квакай, и пищи на весёлую луну ! - Глеб Раздольнов

- Ну так... что... - совершенно глупо произнес капитан, в голове у него смешались в одной куче все прежние и нынешние, только что пришедшие мысли, и начав фразу, он сразу потерял ее нить и сбился.

Но и этих бессвязных слов оказалось достаточно, чтобы вызвать в тихо дремлющем ущелье беспощадный сход неподвластной разуму лавины. Стихия разбушевалась не на шутку.

- Негодяи! Подлецы! Мерзавцы! Насильники! - разъяренно вопила женщина, - все против меня, все против... Да, красивая, да, богатая! Так что же? Попортить меня желаете? Исковеркать? Изящество мое тленью предать? Копеечку выторговать?.. Завидуете потому что... Сами от жадности сгораете, а я вам во всем виновата. Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!

Успокаивать собеседницу пришлось с четверть часа. Истерика не кончалась. Прекрасная Елена то шептала бессвязные фразы, то ее сносило в диапазоны крикливых частот. Только вконец, надорвав связки, женщина стала понемногу приходить в себя и экспрессивный обвинительный монолог стал потихоньку обретать черты взаимопонятной беседы.

- После смерти отца я живу под сплошными запретами, - говорила Симон, с присвистом сморкаясь в платок, - кураторство государства надо мной вылилось в неконтролируемое использование отцовских капиталов. Я сама, как неразумное дитя, как золушка, чернушка, падчерица, всегда под надзором, всегда связана в действиях. За мной следят камеры, глаза, охрана, приспешники президента, все-все-все следят за мной! Меня давно бы уничтожили, растоптали, если б чиновники могли распоряжаться всеми моими средствами...

Она вновь зарыдала, громко, не стесняясь, по-коровьи зычно. Когда всхлипы и рыданья пошли на убыль, Петр осторожно попросил:

- Поподробней, пожалуйста, о вас и о батюшке... и о том, почему вас курирует государство?..

Елена протяжно высморкалась, прокашлялась и уже более твердым голосом стала рассказывать, впрочем все еще время от времени, сбиваясь на фальцет и роняя непредумышленные слезы. Жалела она себя, как никого более.

- Я не только фигурально и образно главная для страны ценность, но и вполне физически, то есть экономически, - сразу заявила она в начале повествования, - отцу моему, Маку Симон в конце прошлого и начале нынешнего века удалось сбить крепкий капитал. Знаете, очевидно?

Мужчины задакали, закивали головами утвердительно. Жестов их, впрочем, собеседница не видела.

- Я росла спокойно и ровно, как каждое богатое дитя. Париж, Малибу, Амстердам, Оксфорд, эти названия, как понимаете, мне были известны не только точками на географической карте. Отец мой, полный здоровья и сил, в бизнес свой меня не посвящал, считая, что в жизни у меня найдутся другие занятия. Тут он и просчитался. Нигде не просчитывался, а тут просчитался.

После его гибели, я осталась одна-одинешенька, как в грустной сказке. И ничего не понимая ни в активах, ни в пассивах, я оказалась легкой добычей всякого рода авантюристов и интриганов.

О! Сколько ко мне сваталось вашего брата! Очереди... Толпы... Тьмы, тьмы, тьмы женихов! Лезли и в окна, и в двери, кто куда!..

Но, слава Всевышнему, выстояла! Не поддалась!.. Может и зря...

- Как ваш батюшка почил? - стараясь не раздражить случайным неосторожным словом экзотическую особу, мягко и вкрадчиво спросил капитан.

- Ах, - вздохнула та, - утонул как-то. Мне писали, что могло быть убийство, но расследование показало - нет, несчастный случай.

- Что же дальше?..

- Бешенная осада потенциальных супругов продолжалась недолго. Ко мне пришли эти, ну, в серых костюмах, поняли? Ну вот они и пришли. Предложили представлять страну на конкурсе "Мисс Мира", ну кто откажется? И я не отказалась... Я не понимала, что согласие мое - первый шаг к пропасти. Да я выступила. Очень удачно. Взяла первый приз... Меня объявили национальным достоянием... Это было очень приятно...

Она всхлипнула раз, два... и разрыдалась снова во всю луженную глотку. Слушателям пришлось ждать еще без малого четверть часа, пока не завершится очередная ария отолярингологического оркестра.

- Я оказалась в тисках, - коротко резюмировала Симон после, - выиграла конкурс... И попала под колпак! Мне не разрешили выполнять международную программу "мисс мира", посадили в останкинской студии вести дурацкую музыкальную программу для прыщавых подростков...

При упоминании останкинской студии Веня тяжко вздохнул.

- ...Меня имели все чиновники, от мелких правительственных клерков до высших чинов...

- Ка-ак? - изумились мужчины, - в переносном смысле?..

- Когда как, - обозленно отрезала собеседница, - дали понять, что я никто. Что мне достаточно того, что уже имею. Они безраздельно стали пользоваться моими деньгами, а я ничего не смогла поделать... Я еще жива, благодаря предусмотрительности отца своего. Большая часть денег и вложений находится за границей, и до определенного срока никто не сможет ими воспользоваться.

- Как же вас выпустили в Янск при такой тотальной слежке? -поинтересовался Смоковницын.

- Меня продали Лярвину за его будущую лояльность.

Смоковницын не нашел в себе сил продолжить разговор, хотя вопросы буквально танцевали на его языке, язык он прикусил.

- Здесь начали происходить странные события. Я мало, что понимаю в политике, но в Кремле стали побаиваться Лярвина. Почему-то нашли такой выход. Я, знаете, не была особо против, мне вырваться хотелось... А Игоря Парисыча я знала по его предвыборной компании, как вы упоминали, он мне, представьте импонировал, такой импозантный мужчина...Он сам выставил такую плату... почему-то...

- Слушайте, Симон! - взъерепенился Петр чисто по-милицейски, вспомнив, что все-таки следователь, а не утешитель девиц, - хватит лгать! Вы посещали Лярвина, может быть ни один раз, но точно - два месяца назад!

- Да вы как смеете! - возмутилась особа, - что вы позволяете, тоже мне... Шерлок Холмс наизнанку! Я объясняю, что виделась с вашим Лярвиным два года назад, да ничего такой из себя вдовец... А ездить в Янск... нет, не было.

- Хорошо, - Петр пропустил оскорбление мимо ушей, - как вы здесь оказались? Вы же увидели Парисыча на трассе, улыбались ему.

- Да, он такой характерный знак подал мне рукой, я успокоилась, что теперь все нормально, улыбнулась, он мне показал - садись в машину.

Я страшно нервничала после ракетного кошмара, после совершенно безумного интервью, ой, зря я на него только согласилась, вся ведь растрепанная, дерганая вся, очень плохо смотрелась...

- Да ничего так, ничего... - убеждал красавицу Веня, - я постарался взял хороший ракурс, очень даже импозантно вышло...

- А потом, - в ее голосе появились нотки растерянности, - ко мне Парисыч посадил черненького опера, в качестве охраны... мы проехали немного... и вот я здесь.

- А где была ваша охрана?

- В других машинах, я езжу одна обычно... Я не хотела этого черненького брать, так ваш губернатор настоял.

- Сдается мне, что черненький опер - товарищ наш Евсеев, - шепнул Вене Смоковницын.

- Так что же, - вскипел Веня, - Евсеев заодно с губернатором, а Парисыч - шкура!

- Да-а, - протянул следователь, - ситуация меняет полюса... Вот только вроде бы расставишь все по местам, разложишь по отдельным полочкам, определишь задание каждого фигуранта в деле, а оно - хлоп! - и разваливается на запчасти, потому что кто-то оказался хитрее тебя... Значит, - продолжил капитан вслух свои размышления, - Евсеев, пресловутый Евсеев выкрал госпожу Симон... Вопрос, на кого ж ты трудишься, милиционер Евсеев?

- Ну на Лярвина, понятно, - продолжал настаивать на своем видении Веня, - сам же губернатор и подсадил его в машину к Лене.

- А вот и нет, - уверенно проговорил Смоковницын, проведя в уме перерасчет ситуации и определившись с новой расстановкой сил, - какой смысл тогда Евсееву было бы подставлять Лярвина с убийством Крохобора? Нет! Он втерся к доверие к Лярвину, чтобы выкрасть Симон! Поэтому со мной так зло и говорил губернатор, от того, что не доверял уже местной милиции. Один увозит неизвестно куда его невесту, а другой заявляется нахально прямо домой...

- Невесту? - взбудоражился Веня, - как невесту?

- Боже мой, боже мой! - захандрила Симон, - ну откуда, откуда вы все узнали?

Попав в самую точку, Смоковницын счастливо улыбался. Но в кромешной тьме никто не мог разглядеть его открытой, по-детски нежной, почти младенческой улыбки.

***

Капитан был неумолим. После того, как его крепкие руки обрели бразды правления, он, казалось, готов был живьем выпотрошить бедную Елену.

- Другой причины разногласий между Лярвиным и Полтинным, кроме вас, я не вижу! - упрямо твердил он, - ваш брак с губернатором был выгоден и ему и вам, но федеральному инспектору он не нравился.

Вы с тайным венчанием получали полную свободу, а я подозреваю, что не только свободу!.. А многоуважаемый Игорь Парисыч обретал просто сумасшедшие возможности. Он выскакивал из обоймы заурядного политика. Ваши деньги, мадам, делали Лярвина одним из самых влиятельных людей и не только, как вы понимаете, в пээре, но и в высших кругах, среди нью-ордов.