Мечник. Око Перуна - Вадим Долгов

Но особенно любил юный мечник ехать рядом с Архимедом. Грек явился к месту сбора с таким количеством скарба, что для него пришлось выделить отдельную телегу. Сначала Доброшка подумал, что византиец набрал в дорогу нарядов и тонких кушаний. Но оказалось, что и в берестяном коробе, и в кожаных мешках у него книги, карты, рисунки, какие-то колдовские снадобья и волшебные пузырьки. Все это было аккуратно разложено под холщовым тентом. Но сам Архимед предпочитал ехать не в телеге, а верхом. Забавный грек бесконечно удивлялся всему, что встречалось по дороге. Каждый ручей, каждая роща, каждый городок, встреченный на пути, вызывали у него живейший интерес. Он поминутно спрашивал окружающих, как называется попавшиеся на пути дерево, река или деревенька. Доброшка веско, солидно, по-взрослому отвечал и пояснял. Чувствовал он при этом себя умным и знающим. Особенно приятно было давать пояснения греческому мудрецу, когда невдалеке ехала Белка. Случалось это нечасто. Большую часть времени она скакала на своей резвой лошадке вдоль растянувшегося на дороге отряда, смеясь и перекидываясь шуточками то с одним дружинником, то с другим. Но иногда отпускала поводья и ехала рядом с Доброшкой и Архимедом, вслушиваясь в их беседу. И тогда Доброшка особенно старался поразить ее своими разумными речами.

Но надолго никогда не задерживалась. Бросив на Доброшку лукавый взгляд, Белка давала шпоры коню и галопом уносилась вперед, поднимая на мокрой дороге фонтаны брызг. Ее волосы намокли от пропитавшей воздух влаги и, казалось, потемнели. Алый плащ трепетал на ветру, а серебряные височные кольца тускло поблескивали на фоне осеннего леса. Доброшка посмотрел Белке вослед и протяжно вздохнул.

Войско тем временем подошло к краю обширного болота, поросшего хилым кустарником и пожелтевшей по осеннему времени осокой. Посередь изумрудного мха сверкали лужицы темной воды, обещая неосторожному путнику неминучую и мучительную гибель.

Горячий жеребец Харальда беспорядочно топтался на месте, фыркал и прял ушами: чувствовал опасность трясины. Спокойным шагом к конунгу подъехал Илья. Подтянулись и варяжские воеводы. Стали держать совет. Утро было холодным, промозглым. Дыханье было знатко. Чувствовалось близкое наступление зимы.

Харальд перекидывался со своими дружинниками короткими, похожими на волчий рык фразами. Наконец он поднял взгляд на Илью и рыкнул что-то явно вопросительное. Восседавший на смирной каурой лошадке Архимед перевел:

– Харальд-конунг спрашивает: известен ли русскому хевдингу Илье проход через эту топь?

Илья окинул взглядом расстилавшийся перед ними угрюмый пейзаж. В отличие от беспокойного коня Харальда, его Бурушка-Косматушка стоял как вкопанный. Илья почесал в затылке, мощно откашлялся в кулак и, внимательно разглядывая сидящего на голой высохшей ели ворона, раздумчиво произнес:

– Тропинка-то есть…

Архимед перевел, Харальд снова что-то прорычал по-норвежски.

– Харальд-конунг спрашивает, чего же русский хевдинг Илья медлит и почему мы остановились, вместо того чтобы двинуться вперед и исполнить приказ Ярицлейва-конунга?

Илья отвечал солидно, обстоятельно, расправляя бороду и усы шитой серебром замшевой рукавицей:

– Тропинка есть, но узенькая и неверная. Сегодня есть, а завтра сунешься – и нет ее. Нужно каждый раз жердью щупать. Иначе того и гляди утянет хозяйка болотная к себе на пироги.

Архимед перевел, Харальд разразился длиной фразой, в которой Илья разобрал несколько раз помянутую Хель, хозяйку варяжской преисподней. «Ругается князь заморский, не терпится ему мечом помахать, кровушки человеческой изведать. Да пусть охолонет».

– Недели через две грянут морозы, топь эта превратится в чисто поле, по которой отряд пройдет легко и быстро. Если двинемся сейчас, времени уйдет столько же, но человек пять точно в этой черной жиже сгинет. Есть смысл подожать, тем более что окружающие леса богаты дичью и я обещаю варяжскому князю богатую охоту.

Лицо находившегося по правую руку от Ильи Доброшки вытянулось: «Неужели Илья не знает, что буквально в двух или, самое более, трех дневных переходах к полуденной стороне болото упирается в плоскогорье, по которому может пройти не только относительно небольшой отряд норвежского конунга, но и вся дружина киевского князя, если только у него возникло бы такое желание? Да и морозы… Хотя по утрам жухлая трава уже обильно покрывалась белым инеем, но настоящей стужи, которая замостит болото прочным льдом, ждать никак не менее месяца».

Доброшка уже открыл было рот, чтобы объяснить колохолмскому воеводе, варяжскому князю и всем окружающим, что пройти можно быстрее, проще, легче и лучше, но вдруг кто-то сильно дернул его за рукав свиты. Доброшка от неожиданности чуть не рухнул с коня наземь. Обернувшись, Доброшка увидел Белку, смотревшую на него дико округлившимися глазами. Палец одной руки был прижат к губам.

– Тсссс, дурак.

– Чего?

– Ничего!

Белка взяла под уздцы Доброшкиного коня и отвела в сторону, туда, где их уже не могли слышать совещающиеся.

– Совсем ополоумел? – Яростный шепот Белки вывел Доброшку из изумленного оцепенения.

– Да чего ты пристала? Тут же совсем рядом крепкая земля, нужно сказать Илье и князю Харальду!

– А то Илья без тебя не знает, что тут есть, а чего тут нет.

– Так вот не знает, стужи ждать собрался.

Белка изобразила на своем лице величайшую степень презрения и повлекла Доброшкиного коня еще дальше в перелесок.

– Вот правду говорят, что простота хуже воровства! – проговорила она себе под нос, но так, чтобы Доброшка слышал. Юный мечник не мог стерпеть, чтобы им помыкала девчонка, пусть даже почти княжна. Он ловко спрыгнул на землю и перехватил у Белки вожжи:

– Да что случилось-то, объясни как человек!

– Ничего пока не случилось, но может случиться, если один глупый мальчишка будет во взрослые разговоры встревать. Ты хоть и мечник теперь, а по сути все тот же отрок – говорить тебе заказано! Ты подумай, а что, если Илья не просто так варяжскому князю про твердый путь не говорит? Может, он задержать его хочет?

– Зачем?

– Да вот хоть затем, что мы подходим к землям, за которые Илья как воевода отвечает, к нашим родным землям подходим. Ты знаешь, как варяги себя в гостях ведут? Зазевался – и костей не соберешь. Может, он подготовиться хочет, людей колохолмских упредить, чтобы береглись, без лишней нужды по лесам не шастали и варягам на пути не попадались.

Смущенный неожиданным доводом Доброшка молча смотрел на сияющие глаза Белки и на разрумянившееся от холода и волнения лицо.

– Твоя правда. Едва не напортил.

– Ну ничего, не напортил – и ладно, не грусти.

Доброшка тряхнул головой:

– Не буду.

Вечером Илья созвал свою маленькую колохолмскую дружину на совет. В отсветах полыхающего костра лицо воеводы казалось огненным, говорил он вполголоса:

– Харальд пробудет здесь самое меньшее две недели. Потом, возможно, ждать ему надоест и он, несмотря ни на что, двинется в путь. Но немного времени у нас есть. Нужно предупредить Колохолм. Сам я поехать не могу – мое отсутствие сразу заметят. Да и Алешу отпустить не могу – по этой же самой причине. Выходит, ехать нужно кому-то из молодших. Думаю послать вот хоть Нежку. Но это полдела. Нужно послать вестника к Ворону.

Доброшка сидел, сгорая от стыда: Белка во всем оказалась права, ладно хоть не стала Илье рассказывать, как он своим языком едва не погубил всего дела. Поэтому вопрос, который тут же возник у него, когда Илья сказал про Ворона, он предпочел оставить при себе. Однако слова воеводы удивили всех. Повисший в воздухе вопрос озвучил Алеша:

– А это еще зачем? О чем нам с лесным князем говорить? Он измарагды скрал, нас чуть под дыбу не подвел. Какой смысл его предупреждать? Упадем как снег на голову с варяжской дружиной – не сбежит на сей раз.

Илья помешивал ореховым прутиком мерцающие во мраке угли костра. Вид его был задумчив. В глазах отсвечивали ярко-оранжевые искорки. Голос звучал глухо:

– Ворон не уйдет. Да и черт с ним. Но у него там люди. Сотен шесть в городе, да и около по деревенькам раскидано не меньше. Хорошо ли будет, если варяги их мечу по князя-Ярославову указу предадут? Дети у них, семьи. Жалко бедолаг: живые души. Варяжских мечей им не миновать, но нужно дать им возможность спрятать семьи.

Алеша пожал плечами:

– Послать вестника можно. Но послушает ли Ворон? Большой вопрос. Может и на сосне вздернуть гонца. Чувство благодарности ему неведомо. Кто же поедет?

Среди колохолмцев повисла томительная тишина. Потрескивал огонь, сияющие искры взвивались в ночное небо.

Илья обвел глазами круг друзей. Те сидели опустив голову. И только Белка, сидевшая до этого момента в глубокой задумчивости, подняла голову:

– Я поеду.

Ять

– Скажи мне, старый Эйнар, какой обиженный разумом человек назвал владения Ярицлейва-конунга Гардарикой, Страной городов? Эту страну нужно было назвать страной лесов, болот и неотесанных мужланов. Две луны скоро пройдет с тех пор, как мы выехали из Киева, а конца пути не видно.