Франко. Краткая биография - Габриэлла Эшфорд Ходжес
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бессильный на военном фронте и переполненный параноидальными страхами после поражения под Мадридом, Франко решил предпринять шаги по укреплению своего политического положения. В националистической Испании в армии существовало соперничество между фалангой, карлистами, монархистами и их оппонентами. Поскольку фаланга была дезориентирована вуалью секретности, которой Франко окружил гибель их вождя, генералиссимус нанес удар по карлистам, которые, с позволения Молы, учредили свою военную академию для технической и идеологической подготовки офицеров-карлистов. Заявив, что это равносильно государственному перевороту, Франко дал их лидеру, Мануэлю Фалю Конде, сорок восемь часов, чтобы покинуть зону националистов или предстать перед военным трибуналом.
Однако самая большая угроза по-прежнему исходила от монархии, к которой Франко всегда испытывал сложные чувства. Он видит в короле Альфонсе XIII отчасти идеализированную отеческую фигуру, любимым сыном которого Франко одно время был, и отчасти безответственного родителя, который бросил испанский народ и его самого. Такое расколотое восприятие вызвало у Франко поток прочувствованных, но в то же время противоречивых заявлений о монархии. Раздираемый между подлинной приверженностью к абстрактному понятию короля и яростной личной ревностью к своему сопернику дону Хуану, Франко был способен уверить людей, принадлежащих к самым разным лагерям, что он энергично выступает на их стороне. Генералиссимус сумел убедить монархистов, что его основным приоритетом остается реставрация монархии, а фалангистов — что, являясь борцом за их революцию, он полон решимости всеми силами воспрепятствовать возвращению короля на трон. Когда в декабре 1936 года дон Хуан возобновил попытки присоединиться к войне на стороне националистов, он тут же получил хитроумно-двусмысленное послание Франко, в котором тот заявлял, что ни в интересах наследника трона, ни в интересах Родины нельзя допустить, чтобы он рисковал собственной жизнью. Затем Франко заверил страждущих монархистов, что в глубине души он заботится только о доне Хуане и потому возвращающийся монарх должен «появиться как миротворец, и не должен оказаться среди победителей».
На деле же Франко скорее предпочел бы, чтобы легитимность его власти подтвердил папа, а не испанский король, который мог бы завоевать сердца людей и заменить генералиссимуса в качестве предполагаемого морального и духовного лидера Испании. Прибытие 22 декабря кардинала Гомы из Рима в должности конфиденциального временного поверенного в делах Ватикана — первый шаг к полному дипломатическому признанию католической церковью Франко как руководителя государства — встретило у него радушный прием. Усилия Франко, дабы упрочить свое положение на военном фронте, оказались менее успешными. Наступление на Мадрид возобновить не удалось. Франко в лихорадочной спешке приказал Оргасу принять командование на мадридском фронте, а Моле — на севере. Варела руководил сухопутными частями. Хотя потрепанные республиканские войска основательно окопались, к счастью для генералиссимуса, они были не способны развить контрнаступление против серьезно растянутой линии фронта националистов. После долгих увиливаний и колебаний и все еще отказываясь согласиться на тактический отход, Франко в конце концов позволил себя убедить в необходимости воспользоваться планом, который предложил генерал Саликет еще в ноябре ушедшего года. По нему осуществлялась операция по завершению окружения Мадрида: перерезалось шоссе Мадрид — JIa-Корунья на северо-западе с одновременным двойным ударом с юго-запада и северо-востока. После нескольких кровавых боев и замены раненого Варелы на Оргаса к 15 ноября положение националистов стабилизировалось. Потери с обеих сторон в результате этой операции составили пятнадцать тысяч человек.
Тем временем Муссолини, раздраженный тупиковой ситуацией вокруг столицы и желая ухватить кусочек славы для самого себя, настаивал на скорейшем наступлении на Малагу. Обеспокоенный стремлением дуче к личным лаврам, Франко неохотно согласился на комбинированный штурм Малаги, причем Роатта должен был наступать по суше, а Кейпо руководить бомбардировкой города с линкора «Канариас». Пораженный наивностью Франко в отношении планов Муссолини, полковник Вольфрам фон Рихтгофен, командир легиона «Кондор», писал в своем дневнике, что, если Франко «надеялся разделить лавры победы за взятие Малаги», ему следовало бы разузнать сначала, что замышляли итальянцы. Франко, больше жаждавший триумфа в Мадриде, в начале февраля наконец посетил фронт. Убежденный, что Малага будет взята без серьезного сопротивления, он вернулся в Саламанку, чтобы оттуда следить за новым наступлением на столицу. 6 февраля 1937 года армия численностью до шестидесяти тысяч вооруженных до зубов солдат под командованием генерала Оргаса предприняла массированное наступление в направлении шоссе Мадрид — Валенсия к востоку от столицы.
Битва за Малагу, начавшаяся тремя днями ранее, оказалась недолгой и жестокой. Иностранные журналисты не были допущены к месту сражения, что не предвещало ничего хорошего. Вошедшие в Малагу первыми 8 февраля, итальянцы некоторое время единолично управляли городом, прежде чем торжественно передать его Кейпо де Льяно. Желая лишний раз подчеркнуть, что они заняли город раньше франкистов, генерал Роатта направил каудильо телеграмму, подтверждая, что «войска под моим командованием имеют честь передать город Малагу Вашему превосходительству». В Малаге ни итальянские войска, ни националисты не проявили ни малейшей жалости и милосердия по отношению к деморализованным и обескровленным республиканцам. Четыре тысячи защитников города расстреляли только в течение первой недели. Многочисленные убийства продолжались несколько месяцев.
Франко был взбешен тем, что итальянцы приписывали себе все заслуги за эту победу. Восторгавшемуся ею Мильяну он резко напомнил, что «Главный приз еще надо завоевать!». Пока Франко пребывал в меланхолии по поводу успеха итальянцев, а Муссолини радовался подавляющему превосходству своих войск, в националистической прессе появились сообщения о том, что победа была одержана не итальянцами, не Кейпо де Льяно, а лишь благодаря прямому вмешательству святой Тересы из Авилы, рука которой — как лживо утверждалось — была найдена в багаже командира разбитого гарнизона Малаги. Это было самым приемлемым объяснением для генералиссимуса. Со святой Тересой и другими святыми на своей стороне Франко вновь воспрянул духом. Решив обуздать растущие амбиции как итальянцев, так и Кейпо, он запретил дальнейшее наступление в Андалусии под тем предлогом, что следовало сконцентрировать войска на мадридском направлении. По мнению Хью Томаса, это было крупнейшей тактической ошибкой, поскольку остальная восточная Андалусия, включая Альмерию, могла бы с легкостью достаться националистам.
Желая затмить итальянский триумф в Малаге собственной победой в столице, Франко не слишком ласково воспринял сообщение заместителя Роатты, полковника Эмилио Фалделлы, что итальянцы собираются использовать свой Corpo di Truppe Volontieri[12] для скорейшего взятия Валенсии. В ответ Фалделла выслушал пространную лекцию от каудильо о том, что «постепенное
