Тень ведьмы - Флоринда Доннер-Грау
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У открытого окна располагался стол с резными ножками. На нем аккуратно выстроились бутылочки, чашки, пестики и книги. По краям стояла пара весов. Кровать и огромное распятие, висевшее в углу, зажженные свечи на треугольной подставке подтверждали то, что я вошла в рабочую комнату целителя, а не какого-нибудь старомодного аптекаря.
Сразу, без всяких разговоров, Августин принес из кухни еще один стул и пригласил меня наблюдать за его работой. Он распахнул боковую дверь, на которую указывал прежде. Там, в смежной комнате, уже сидели посетители — три женщины и четверо ребят.
Время пролетело незаметно. Он начинал лечение пациента с осмотра банки с мочой ребенка, которую приносила мать каждого из них. Побуждая каждую женщину рассказывать о симптомах болезни, Августин начинал «читать воды». Запах, цвет, вид микробов или «спиралек», как он предпочитал их называть и которых, по его утверждению, он видел невооруженным глазом, все это тщательно взвешивалось перед окончательной постановкой диагноза. Наиболее распространенными болезнями, которые он мог выявить при «чтении вод», были лихорадка, простуда, расстройство желудка, паразиты, астма, сыпь, аллергия, анемия и даже корь и оспа.
В почтительном молчании каждая женщина ожидала от Августина призыва помощи Христа, после чего он прописывал подходящее лекарство. Знакомый с современной фармакопеей и верящий в нее, Августин в дополнение к собственным отварам прописывал молоко магнезии, антибиотики, аспирин и витамины, которые, однако, пересыпал и переливал в собственную тару. Как и Мерседес Перальта, он не назначал платы за лечение, оставляя это на совести своих клиентов. Они платили столько, сколько могли себе позволить.
Наш поздний обед из цыпленка и жареной свинины нам принесла женщина, живущая по соседству. Но в этот момент в кухню вошел мужчина, неся на руках небольшого подростка. Мальчик, шести или семи лет, порезал икру ноги, играя на поле с мачете своего отца.
Спокойно и уверенно Августин положил ребенка на койку в своей рабочей комнате и развязал пропитанную кровью повязку. Сначала он промыл глубокий порез соком розмарина, затем перекисью водорода.
Трудно сказать, был ли мальчик загипнотизирован успокаивающими прикосновениями Августина, когда он массировал встревоженное маленькое личико, или его мягким голосом, когда он читал заклинания. Но через некоторое время малыш заснул. Августин же приступил к наиболее важной части своего лечения. Останавливая кровотечение, он приложил к ране припарку из листьев, смоченных в чистом тростниковом ликере. Затем он приготовил пасту, которая, как он утверждал, должна была залечить рану в течение десяти дней, не оставив даже шрама.
Воззвав к руководству Христа, Августин брызнул несколько капель молочной субстанции на раковину. Медленными, ритмичными движениями он начал молоть раковину широким деревянным пестиком. Прошло полчаса, прежде чем он получил чуть меньше половины чайной ложки зеленоватой, с запахом мускуса, субстанции.
Он осмотрел рану еще раз и, сжав порез пальцами, закрыл его, тщательно накладывая сверху пасту. Шепча молитвы, он искусно перебинтовал ногу полосками белой материи. Довольная улыбка осветила его лицо. Он передал спящего мальчика в руки его о а и приказал приводить его каждый день на перевязку. юле обеда, уверившись, что пациентов сегодня больше не будет, Августин предложил мне прогуляться во дворе. Его лекарственные растения росли аккуратными рядами, расположенные в том же порядке, что и банки на столе и полках в его рабочей комнате. В дальнем конце двора у бревенчатого сарая стоял старый керосиновый холодильник.
- Не открывай его! — закричал Августин, крепко сжимая мою руку.
- Как бы я смогла? — обиделась я. — Он же на замке. Какие тайны ты хранишь в нем?
- Мои чары, — прошептал он. — Ты знаешь, что я практикую колдовство? — В его голосе сквозила насмешка, но лицо оставалось хмурым. — Я специалист по лечению детей и чародейству для взрослых.
- Ты действительно практикуешь колдовство? — спросила я с недоверием.
- Не будь тупой, муэия, — выругался Августин. Он помолчал секунду, а затем выразительно добавил: — Донья Мерседес, наверное, говорила тебе, что другой стороной целительства является колдовства Они идут бок-о-бок, так как одно бесполезно без другого. Я лечу детей. Я околдовываю взрослых, — повторил он, постукивая по крышке холодильника. — Я добр и к тем, и к другим. Донья Мерседес говорит, что однажды мне придется околдовывать тех, кого я лечил в их юные годы — Он засмеялся, увидев мое испуганное лица — Я не думаю, что это возможно. Но пусть нас рассудит время.
Мне понравилась его открытость, и я рассказала ему то, о чем думала целый день. О том, что я видела и слышала его этой ночью.
Августин слушал внимательно, но его взгляд ничего не выражал.
- Я совершенно не могу понять, что произошло, — говорила я, — но это был не сон!
Его нежелание оценить или объяснить мне это, выводило меня из себя, и я настаивала на ответе.
- Мы с тобой так схожи, что мне захотелось узнать, действительно ли ты медиум, — сказал он, улыбаясь. — Сейчас я знаю, что это так.
- Мне кажется, ты смеешься надо мной, — сказала я в еще большем отчаянии.
Брови Августина поднялись в изумлении.
- Наверно, просто ужасно иметь такие длинные ноги.
- Длинные ноги? — пробормотала я в недоумении, разглядывая свои босоножки. — Мои ноги идеально соответствуют моему росту.
- Они могли бы быть чуть меньше, — настаивал Августин, прикрыв пальцами свои губы, стараясь сдержать улыбку. — Твои ноги чересчур длинны. Вот почему ты живешь в нескончаемой действительности. Вот почему ты хочешь объяснить все на свете. — В его голосе насмешка смешалась с горьким состраданием. — Колдовство следует правилам, которые не могут быть продемонстрированы на опыте или повторены. Этим они отличаются от других законов природы. Колдовство — это точное действие убедительной причины подняться выше себя или, если хочешь, опуститься ниже себя. — Он тихо засмеялся и толкнул меня.
Я споткнулась, и он быстро подхватил меня, удерживая от падения.
- Ну как, сейчас ты убедилась, что твои ноги слишком длинны? — спросил Августин и захохотал.
Мне показалось, что он пытается гипнотизировать меня. Он смотрел на меня не мигая. Я была пленницей его глаз. Словно две капли воды, они растекались все шире и шире, заслоняя все вокруг меня.
Единственное, что я осознавала, был его голос.
- Колдун выбирает — быть отличным от того, чем он был поднят, — продолжал он. — Он понимает, что колдовство
