Львиное логово - Дмитрий Чайка

И не получалось у Нур-Сина ничего. Либо куски какие-то в той каше оставались, либо ту кашу сито не брало, либо лист тот рвался, когда его в руки берешь. И вот сегодня во сне решение пришло в истомленный непосильной задачей мозг. Тряпки те и веревки нужно в ступе растереть. И даже просто кору древесную, волокна конопли и льна добавить можно, если порезать мелко. Варить это все нужно не в кашу, а куда дольше, в густой кисель почти. И сито нужно очень мелкое, чтобы только вода стекала. И потом то сито на просушку поставить. Сделал Нур-Син десяток таких листов, высушил их на солнышке, клеем из разваренных копыт покрыл, и зарыдал, как ребенок. Неужто получилось? Одинакового размера листы плотной грубоватой бумаги он отцу настоятелю показал, а тот похвалил его и резчика искусного вызвал. Через неделю резчик на доске дубовой гимн в честь Иншушинака, что покровителем книгохранилищ был, вырезал. Новыми, как Пророк заповедал, арамейскими буквами. И даже гласные, которые финикийцы не пишут, специально придумали. Сам отец настоятель, не дыша, ту доску черной краской из дубовых орешков и сажи покрыл, а потом придавил с силой. А когда тот лист в руки взял, то уже и Нур-Син, и пожилой жрец в голос рыдали и обнимались, и как мальчишки, прыгали. Ведь самому Пророку покажут, когда он на ежемесячный симпозиум приедет. Почему собрание мудрецов греческими словами «пить вместе» назвали, жрецы не поинтересовались. Потому что греческого не знал никто. Кому интересно язык козопасов полудиких учить?

А потом сам Пророк на симпозиум приехал, и что-то невероятное началось. Три дня и три ночи высокоумные жрецы заседали, самого Пророка утомив изрядно. Ведь всю математику на новые цифры перевели, и оказалось, что там просто бездна новых знаний открылась, о чем жрецы, слюной брызгая, вещали. А Пророк послушал внимательно, и попросил их пока новые знания не открывать, а сделать учебник для детишек малых, чтобы те считать научились. Жрецы, что себя подобным богам уже почитали, обиделись даже. А Пророк тут и скажи, что, мол, не понимаете вы. Тысячи детей в руки ваш труд возьмут и первое, что они прочтут, это ваши имена на обложке. Тут-то жрецы и поняли всё, и даже подрались немного, выясняя, кто для детишек будет книгу по математике писать. А потом еще раз подрались, потому что, оказывается, такая же книжка нужна, чтобы сначала детишек тех грамоте выучить. Иначе отроки имена на обложке прочесть не смогут.

И вот до Нур-Сина дело дошло. Он, на подгибающихся ногах, к самому Величайшему подошел, и лист с гимном отпечатанным подал. Пророк вскочил на ноги, да мальчишку безродного обнял, от чего сам Нур-син сознание потерял, испугавшись не на шутку. А когда в себя пришел, услышал, как сам Пророк его хвалит и говорит, что первый бюст великого мудреца с него, Нур-Сина, ваять будут, потому что он дело великое сделал, и деньги огромные для казны сохранил. И что на первых книгах ближайшие сто лет сзади писать будут, что это из бумаги сделано, которую мудрец Нур-Син придумал. И тут новоявленный великий мудрец снова в обморок упал, но уже от радости. И хорошо, что не в сознании был, а то взгляды иных коллег ему бы сильно не понравились. Высокоумные чудаки — они к чужой славе весьма завистливы бывают.

А сам Пророк, когда похвалил, при всех ему еще одну задачу дал. Нужно было сделать так, чтобы не весь текст на доске вырезался, а слова из отдельных букв можно было сложить, и на лист перенести. Потому что вон сколько мудрецов сидит, каждый достоин свою собственную книгу в руках подержать, и имя свое на обложке увидеть. А писать вручную на пергаменте, это никаких денег не хватит, уж очень дорого. И вроде бы просто все, как Пророк сказал. Делаешь кубики из свинца, а на каждом кубике буква отдельная. Из тех кубиков слова складываются, краской покрываются и винтовым прессом к листу бумаги прижимаются. Но понял Нур-Син, что ближайший год он спать будет вполглаза, потому что задача только кажется простой, а на самом деле весьма и весьма сложная.

И увидел молоденький жрец, что коллеги на него теперь не с завистью смотрят, а почти умоляюще. Потому что, от него, Нур-Сина, теперь зависело, увидят ли они на обложке свое имя, или нет.

А потом было торжественное богослужение в честь бога Иншушинака, коего почитают здесь как воплощение светлого Ахурамазды. А рядом с Пророком его особый гость стоял. Сам великий Аткаль-ан-Мадук то богослужение своим визитом почтил. Только уж очень он бледен был, и глаз сильно дергался. Болел, наверное, верховный жрец главного вавилонского бога.

Теушпа во главе всадников народа Гамирр перешел Нижний Заб и оказался в Ассирии. Волей Великого Царя, которому они сейчас служили, должны были его воины само сердце великой Империи разорять и жечь. В серьезный бой вступать было не велено, потому что незачем. Главная война у Великого царя на юге будет, а добычу воины Теушпы получат так, как если бы вместе с царем воевали. Чудно, но справедливо. Воины Ассирии никакой Вавилон защищать не пойдут, пока кочевники их собственные дома жгут и жен сильничают, а потому войско Великого царя персидского большое облегчение получит. Такой же приказ был у мидян царя Дейока и у Уллусуну Маннейского, который до сих пор поверить не мог, что жив остался, и народ его тоже. И что сейчас не ассирийцы его землю разоряют, а он их. Шайки по пять-семь сотен всадников по Ассирии рассыпались и превращали ее в пепел. Одуревшие от ужаса жители, что войны сотни лет не видели, потянулись в города, под защиту стен, и смотрели, как на горизонте столбы дыма поднимаются, где раньше их дома стояли. Ассирийцы кочевников пытались в правильном бою разбить, да только дураков нет. Как только киммерийцы воинов Синаххериба видели, осыпали тучей стрел и уходили в закат. Не бывало еще пехоты, что кочевников нагнать могла. Да и колесницы грозные не везде пройдут, не конь все же. И еще одна команда необычная была, от самого Пророка: простых пахарей, ремесленников и купцов не убивать, и им самим говорить, что это по приказу самого персидского царя не велено. Не поняли сначала воины, как-то не по-людски это было, а потом смекнули.