Бегство с планеты обезьян - Джери Пурнель

Роботы были уже близко. Внезапно «Дэвид» нагнулся и выронил на землю медвежонка. Игрушка вскочила на задние лапки и стремительно побежала к Хендриксу. Американец нажал на курок пистолета. Медвежонка не стало. Но обе «Тассо», «Раненый солдат» и «Дэвид» продолжали приближаться с прежней неотвратимостью.

Подпустив их еще ближе, Хендрикс выстрелил. На месте идущей группы встало облако огня и дыма, но невдалеке показались еще шесть «Тассо».

Хендрикс в изнеможении опустился на землю. Отчаяние овладело им. Как он мог упустить корабль и выдать врагу опознавательные сигналы. Только по его вине Тассо сможет теперь добраться до Лунной базы. А ведь он мог, мог обо всем догадаться, но он гнал от себя прочь подозрения.

Шеренга «Тассо» подходила все ближе. Хендрикс, выпрямившись во весь рост и скрестив руки на груди, смотрел на приближающихся роботов — таких привлекательных и таких страшных.

Он уже мог различить их чудесные лица, блестящие пряжки ремней, пристегнутые к поясу гранаты…

Хендрикс усмехнулся. И перед тем как «Тассо» набросились на него, последняя ироническая мысль промелькнула в его сознании: гранаты были сконструированы второй моделью с одной-единственной целью — для уничтожения других моделей!

Значит, они уже разрабатывают оружие для борьбы друг с другом.

Война роботов началась!

Филип Дик

Победители

Глухой, но ясно различимый в ночной тишине звук разбудил О’Кифа. Сбросив одеяло, он вскочил с постели и, схватив пистолет, ударом ноги выбил стекло, прикрывавшее кнопку сигнализации.

Высокочастотные импульсы тотчас привели в действие колокола, расставленные по периметру всего лагеря, и, когда О’Киф выскочил на улицу, окна всех домов были уже освещены.

— Где? — истошно крикнул Фишер, подбегая к О’Кифу. Так же как и О’Киф, он был в пижаме и с опухшим от сна лицом.

— Где-то справа, — прохрипел О’Киф, отпрянув в сторону, чтобы пропустить пушку, которую выкатывали из подземного укрытия.

Среди людей, высыпавших на улицу прямо в халатах и ночных пижамах, появились одетые в защитную форму солдаты.

Вокруг копошившихся в ночной тьме людей простиралось огромное черное болото, заросшее густой травой, папоротником и необыкновенно крупными луковицами, наполовину погрузившимися в липкую трясину, которая покрывала большую часть поверхности планеты Бетельгейзе II.

Над болотом постоянно висел туман. Сейчас, пронизанный лучами прожекторов и вспышками осветительных огней, он представлял из себя одновременно и грандиозное, и леденящее душу зрелище.

— Мне кажется, — сказал Хорстоковски, — на этот раз они пробрались вдоль дороги, не выходя на нее. Ее обочины имеют не менее пятидесяти футов в ширину. По обочинам они и прошли. Потому-то и не сработала радиолокация.

Машина, похожая на гигантского жука, пробивала дорогу через болото, оставляя позади себя широкую полосу твердого дымящегося грунта. Растения, коряги, опавшие листья — все всасывалось вовнутрь устройства и служило материалом для дорожного покрытия.

— Так что ты увидел? — спросил О’Кифа Портбейн.

— Ничего. Я спал. Но я услышал их!

— Что они делали?

— Готовились к захвату моего дома. Я услышал, как они разматывали шланги с барабанов и снимали заглушки с баллонов с нервно-паралитическим газом. Клянусь всеми святыми, я едва успел выскочить из дома до того, как они закрепили фланцы!

Возбужденный вид О’Кифа привлек к нему внимание большинства жителей лагеря.

— Считаешь, что это была газовая атака? — крикнул Даниэльс, отстегивая противогаз от пояса и обращаясь к собравшимся: — Да не спите же вы! Проснитесь! Наденьте противогазы!

— Не паникуй, — успокоил Даниэльса Зильберман, — им не удалось пустить оборудование в ход. О’Киф вовремя их обнаружил и поднял тревогу. Они тотчас отступили к болоту.

— Ты уверен в этом? — в голосе Даниэльса звучало сомнение.

— А ты что, чувствуешь какой-либо подозрительный запах?

— Нет, — признался Даниэльс. — Однако существуют нервно-паралитические газы без запаха. Они очень опасны: их действие начинаешь ощущать лишь тогда, когда становится слишком поздно, — и решительным жестом он натянул маску себе на лицо.

Уже почти все женщины вышли на улицы поселка. Их стройные фигурки, их лица с большими испуганными глазами то и дело мелькали в лучах прожекторов. За ними осторожно шли дети.

Зильберман и Хорстоковски отошли в сторону и остановились возле тяжелого орудия, стоящего в затемненном, не освещенном прожекторами месте.

— Не нравится мне все это, — тихо сказал Хорстоковски, — уже третья газовая атака в этом месяце. Плюс к этому — две попытки заложить в лагере бомбы. Они усилили натиск.

— Ты уже проанализировал ситуацию и сделал вывод, не так ли?

— Да, я пытаюсь представить общую картину, чтобы понять происходящее. Нападения учащаются, они стали более изощренными, — Хорстоковски оглянулся по сторонам и наклонился к уху Зильбермана.

— Думаю, что радиолокационные системы не сработали по совершенно иной причине, — прошептал он. — Ты заметил, здесь стало слишком много летучих мышей. Это их мыши. Они перекусывают провода.

— А вдруг они все-таки прошли, как ты недавно сказал, по обочине дороги…

— Слушай, Зильберман, неужели ты не понимаешь, что происходит вокруг? Я сказал про обочину только для того, чтобы сбить их с правильного следа… Понимаешь? Кто-то дал им сигнал к атаке и вывел из строя радиолокаторы!

— Ты имеешь в виду кого-то из нас?

Хорстоковски не ответил. Он не отрывал глаз от Фишера, пытаясь разглядеть, чем он занимается.

Фишер, крадучись, подошел к обочине шоссе и остановился там, где проходила граница между твердой поверхностью и трясиной. Затем он присел и начал что-то искать, запустив в ил обе руки.

— Что он делает? — отрывисто спросил Хорстоковски.

— Ищет что-то, — равнодушно пожал плечами Зильберман. — А что? Ему поручили это, не так ли?

— Следи за ним, — бросил Хорстоковски. — Я уверен, что когда он возвратится, то скажет, что ничего не нашел.

Через несколько минут Фишер поднялся с корточек и подошел к ним, обтирая пучком травы перемазанные грязью руки.

— Нашел что-нибудь? — спросил Хорстоковски.

— Я? — удивился Фишер. — Нет, ничего не нашел.

— Не надо врать! Ты ползал на четвереньках и копался в трясине!

— Мне… — Фишер оторопел от крика Хорстоковского, — мне показалось, что там что-то металлическое. Вот и все.