Московские тюрьмы - Алексей Мясников

Сокрушительное фиаско марсксовых выводов и прогнозов предопределено ненаучностью его анализа. В негативной тенденциозности его трудов, как в кривом зеркале, — перекошенная картина современного ему общества. Его индуктивный метод — от частного к общему, от товара к характеристике общественно-экономической формации — чистейшая показуха, наукообразие для солидности. На самом деле Маркс идет не от факта к выводам, а наоборот: подгоняет эмпирический материал под готовую схему. Он все знает наперед. Он ищет не истину, а аргументы к готовым выводам. Статистика для него — всего лишь отделочный материал для придуманного каркаса. Если это наука, что же тогда шарлатанство?

Все основные положения марксизма были оглашены до «Капитала». Разве Маркс в «Коммунистическом манифесте» не предрек неизбежную смену формаций и победу коммунизма в пролетарской революции? Разве уже не извратил понятие классовой борьбы, сведя ее к антагонизму революции, вооруженному столкновению, насильственному захвату власти и гражданской войне? Разве не заявлял о диктатуре пролетариата и коммунистической партии как о единственном выразителе интересов рабочих? Разве в «Критике политической экономии» не сформулировал свою прибавочную стоимость и пророчество об абсолютном обнищании рабочих? Весь каркас марксизма был сколочен до «Капитала». Зачем же понадобилась толстая книга? Драночный остов надо было обложить кирпичами. Нужна была Библия марксизма.

Черт в «Капитале» ногу сломит. Псевдомудрие обычно бракуется, здесь возведена в гениальность: смертному не понять, смертный должен верить. Поэтому «Капиталу» нисколько не повредило, что автор запутался в противоречиях, за долгие годы усердия не мог завершить труда. Главная цель была произвести впечатление. Маркс создавал не науку, не учение, а религию марксизма и собственный иконописный лик в образе нового Спасителя. Плевать ему было на историческую правду и положение рабочего класса, всю жизнь он только и делал, что создавал ореол и обращал в свою веру. По принципу: не быть, а казаться. Пожалуй, только этот актерский эффект Марксу по-настоящему удался. Маркс обожествлен. Партийная церковь создана. Марксизм кое-где стал государственной религией. Коммунистические лозунги уже тогда воспринимались как примитивные, рассчитанные на падкую до дармовых райских садов невежественную толпу, — это отмечал, в частности, Гейне, близкий знакомый и соплеменник Маркса. Надо было напустить больше дыма, чтобы этот примитивизм обрел солидность учения, теории, идеологии. Алчущая толпа не станет разбираться в талмудах. Если при создании «Капитала» расчет был на это, то Маркс не обманулся. Этим, пожалуй, объясняется невероятная ситуация, когда марксизм давно издох, опровергнут исторической практикой, а марксисты поныне здравствуют! И чем очевиднее банкротство марксистской идеологии, тем неистовее марксистская пропаганда, чем меньше ей поддается сознание, тем сильнее разжигают инстинкты. Прямая ставка на ложь и насилие — на этом держится марксистская церковь. До предела сейчас обнажилась подлинная сущность марксизма. И стало ясно: а король-то голый!

«Капитал» загроможден материалами, свидетельствующими, по мысли автора, об ужасах эксплуатации, о плохом положении трудящихся. Неудобоваримость статистического хлама, натяжки интерпретации были бы извинительны, если бы автор не подтасовывал материал с нарочитым намерением убедить своих прихожан в прогрессирующем, неуклонном ухудшении жизни при капитализме. Это не соответствовало действительности. Жизнь была тяжелая, но в целом не хуже, чем прежде. В трех толстенных томах «Капитала» ни одного примера, ни одного факта об улучшении положения трудящихся. Маркс отсекает и думать об этом, фанатично навязывая представление об абсолютном обнищании пролетариата в условиях ненавистной ему частной собственности.

Маркс говорит об эксплуататорской природе прибавочной стоимости, о хищническом стремлении собственника больше взять, меньше дать и ни слова о том, что тот же собственник ради той же прибыли заинтересован не в хилых тенях, а в работоспособной и квалифицированной рабочей силе. Именно в силе, а не в апатичном присутствии голодного, изможденного человека на своем предприятии. «Счастливый работник — самый эффективный работник» — эта формула станет принципом капиталистического управления позднее, но подобное отношение к рабочей силе и раньше было не совсем чуждо предпринимателям. Даже если начисто исключить у капиталистов гуманные побуждения, как это делает Маркс (хотя это не мешало ему долгие годы жить и создавать «Капитал» на деньги капиталиста Энгельса, а впоследствии Ленину готовить пролетарскую революцию на доходы с родительского имения, примеров гуманистов-эксплуататоров сколько угодно), но в любом случае капиталист вынужден выделять средства, достаточные для поддержания работоспособности рабочих, иначе он разорится. Капиталист получает прибыль не за счет сокращения заработной платы, а наоборот, за счет увеличения материальной заинтересованности работников, путем активизации человеческого фактора на производстве. Без затрат нельзя получить прибыль. Капиталист вкладывает деньги как на оборудование, так и на рабочую силу, по той простой причине, что это ему выгодно. По этому пути в принципе развиваются отношения между работодателями и наемным трудом. Маркс совершенно игнорирует эту сторону проблемы, сводя естественные противоречия к неразрешимому мирными средствами антагонизму. Да, революции были, где же обходится без драк, можно подумать в соцлагере не дерутся, но в их огне ковался фундамент классового сосуществования и эта здоровая тенденция определяла общественное развитие.

Можно понять негодование Маркса по поводу контраста в распределении национального дохода, жизненного уровня капиталистов и рабочих, но нельзя согласиться с его назойливыми, недобросовестными доказательствами «прогрессирующего ухудшения положения трудящихся» — это не соответствовало исторической правде. Он, как и многие деятели того времени, искренне хотел облегчить участь рабочих, за что ему честь и хвала. Но как и какими средствами он шел к благой цели? Только ли этого он хотел? Если он стремился к социальной справедливости, почему так несправедливо тенденциозен в анализе? Если претендует на научную истину, на непогрешимость, почему навязывает заведомую неправду? Проще говоря, зачем он врет?

Тенденция на возможность мирного решения социальных конфликтов была вполне очевидна и активно разрабатывалась здравомыслящими современниками Маркса. Он ее не хотел замечать. Она не укладывалась в его теоретическую схему, в его демонический план разрушения миропорядка. Ему нужна мировая революция.